Низвержение в Квир, или Жизнеописания «странноватых друзей Дороти»

Автор Б., А.

Этот грандиозный, эпохальный, нетленный труд посвящен выдающимся деятелям нетрадиционный культуры. Или отличавшимися нетрадиционной личной жизнью. Точнее не совсем обычными сексуальными предпочтениями. Разумеется, все они тщательно скрывали от окружающих свою нетрадиционность, потому она и отошла на второй план. Однако она всегда рядом с ними незримо присутствовала, хотя никогда особо и не афишировалась. Однако сейчас настала пора срывания масок и в этой книжке вы узнаете о том, о чем в былые времена шептались разве что «злые языки», которые подчас и впрямь были «страшнее пистолета».

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 25 янв. 2017 г.
• ISBN: 9781773131917

Предварительный просмотр книги

А. Б.

Низвержение в Квир,

или Жизнеописания

«странных друзей Дороти»

engraved-mini

---

osteon-logo

encoding and publishing house

Этот грандиозный, эпохальный, нетленный труд посвящен выдающимся деятелям нетрадиционный культуры. Или отличавшимися нетрадиционной личной жизнью. Точнее не совсем обычными сексуальными предпочтениями. Разумеется, все они тщательно скрывали от окружающих свою нетрадиционность, потому она и отошла на второй план. Однако она всегда рядом с ними незримо присутствовала, хотя никогда особо и не афишировалась. Однако сейчас настала пора срывания масок и в этой книжке вы узнаете о том, о чем в былые времена шептались разве что «злые языки», которые подчас и впрямь были «страшнее пистолета».

© А. Б. 2016

© ООО Остеон-групп, оцифровка текста,

          верстка в форматах fb2 и ePub, 2016.

          [e-mail]

Низвержение в Квир,

или Жизнеописания

«странных друзей Дороти»

Книга первая

Моя жизнь — мои правила

Введение. Откуда он взялся этот queer

Хорошую книгу хорошо начать хорошим анекдотом. Так и поступим. Правда, анекдот этот исторический, то есть не анекдот получился, а целая притча.

Представьте себе вполне конкретную историческую эпоху. Конец XVII века. Во Франции вовсю правит Людовик XIV. В России столь же уверенно царствует Алексей Михайлович. А в Речи Поспóлитой тем временем происходит Шведский Потоп— так называлась пятилетняя, по тем временам традиционно жестокая война, когда литовские магнаты призвали в страну сильнейшее шведское войско, и польский народ отчаянно отбивался от врага, будучи на волоске от казалось бы неизбежной гибели. На шведское нашествие наложилась шляхетская вольница — каждый пан творил, что желал, а вместе они третировали последнего короля из династии польских Ваза — Яна II Казимира. Это тот самый Казимир, что был младшим сыном короля Речи Поспóлитой Сигизмунда III, рвавшегося на московский престол в годы Смуты и отказавшегося от него лишь через несколько лет после разгрома шляхты ополчением Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Прошло сорок лет — и мир перевернулся: теперь литовские магнаты привели шведскую погибель уже на свою отчизну и ввергли собственное королевство в великую Смуту.

В самую тяжкую для Речи Поспóлитой зиму знаменитый на весь уезд лекарь Вуйцик одиноко жил в своей деревенской усадьбе. Время было голодное, холодное, вьюжное. В округе буйствовали шляхетские банды. Ещё затемно укрывался по хуторам да в укреплённых избах крестьянский люд и со страхом ожидал «наезда» — нападения ближайших соседей, возглавлявшихся очередным местным шляхтичем.

В один из таких вечеров засиделся допоздна у огнища в чёрной избе лекарь Вуйцик. О чём думал — ему одному ведомо, только вой снежной бури за стенами вряд ли навевал благостные воспоминания.

Вдруг послышалось лекарю, будто кто-то возится за дверями, в подсенях. Будто стонет кто. Вуйцик был не робкого десятка. Сунулся он за дверь, а в подсенях и впрямь лежит кто-то. Втащил он бедолагу в дом, распахнул шубейку… Глядь, то молодая панночка из соседнего имения. Да в каком виде! Сама босиком, а под шубейкой одна нижняя рубашка изодранная и в крови вся. Тут панночка прошептала:

— Наезд!

И померла.

А следом из-под рубашки раздался отчаянный младенческий крик. Отбросил лекарь окровавленный подол: умирая, панночка младенчика скинула. Живого!

Принял Вуйцик роды у покойницы. Ребёночка обиходил, панночку пока в подпол сволок… Только поднялся наверх, как заколотила чья-то могучая рука в двери. Неужто преследователи панночки? Вуйцик спешно затолкал притихшего младенца в дорожную сумку — от греха подальше — и отодвинул засов.

В избу вошёл здоровенный монах. С ним ещё один — пожиже.

— Лекарь! Аббат наш чёрту душу отдаёт. Что ни делали, ничего не помогает. Поехал бы с нами, что ли? Посмотрел бы. Даст Господь, присоветуешь что годное.

Вуйцик быстро собрался, прихватил сумку с младенцем с собою, и отправились они в путь.

По дороге монахи разоткровенничались. Аббат был большим любителем вкусно поесть да сладко выпить. Вот и на этот раз обожрался за ужином. Его и прихватило, да так, что ни охнуть, ни вздохнуть — теперь в беспамятстве валяется.

Приехали в монастырь. Прогнал Вуйцик монахов из аббатовых покоев и занялся недужным. Лекарские ухватки тех времён мне не ведомы, только когда стал аббат приходить в себя, вдруг разорался оголодавший младенчик в сумке. Оказался Вуйцик в трудном положении, но нашёлся быстро. Едва аббат открыл глаза, хитрый лекарь залебезил:

— Ваше преосвященство, с новорожденным вас. Разрешились от бремени славно — ребёночек крепенький, титьку просит.

Аббат тык-мык, да деваться некуда. Так и остался младенчик жить в монастыре: для немногих посвящённых — аббатовым сынком, для прочей шелупони — монастырским подкидышем.

Шло время. Мальчик подрос: умненький, ладный во всех отношениях — славным монашиком станет. Однако пришёл час аббату и в самом деле отдавать Богу душу. Ведь тогда короток был век человеческий. Призвал аббат мальчонку к смертному одру своему и напоследок сказал такие слова:

— Дитя! Не сомневаюсь: добрые люди уже нашептали, кто твой родитель. Это правда. Однако хочу открыть тебе страшную тайну, о которой ты наверняка ещё не ведаешь. Знай же: я и вправду родитель твой. Но не отец я тебе — я твоя мать! Отец же твой — епископ Ольшанский!..

С тем и помер.

* * *

Итак, книга эта о геях — о добросердечных пассивных аббатах и о весёлых активных епископах (и не только Ольшанских). Об их тайнах и делах, волей-неволей миру явленных. О тех, кому Богом ли, природой ли велено быть иными и не претендовать на участь закономерно общую.

Ныне в моде игра Pokemon go. Человечество ловит покемонов. Но в мире есть игра гораздо древнее — Поймай гея. Ей уже более полутора тысяч лет. И если до XX столетия этим занимались власти христианских государств, то с XX столетия ловцами стала преимущественно творческая интеллигенция, выуживающая геев из собственной среды посредством логических вычислений и распространения сплетен. По мере распространения т.н. толерантности гомосексуалисты всё чаще оказываются в положении маркиза де Кюстина, чья жизнь описана в этой книге: он милый и хороший — душка и душа компании, но руки у него липкие и от общения с ним тошнит.

Отношение к гомосексуалистам в обществе всегда было настороженное, потому у них даже постоянного названия, кроме как ругательного «содомит» не было. Это уже в XX столетии появился знаменитый анекдот, характеризующий истинное положение дел:

«— Я гомосексуалист! — заявляет молодой человек.

— Ах, сэр, я даже предположить не мог, что вы столь богаты!

— Ну что вы. К сожалению, не могу похвастать капиталом…

— Так по какому праву ты лезешь в гомосексуалисты, если ты заурядный грязный педераст?!»

В 1900 г. в Соединённых Штатах увидела свет первая книга из цикла Лаймэна Фрэнка Баума «Волшебник из Страны Оз» — «Удивительный волшебник из Страны Оз», в которой домик с девочкой по имени Дороти смерч унёс в таинственную страну, где она познакомилась и подружилась с самыми невероятными живыми существами — чучелом Страшилой, Железным Дровосеком, Трусливым Львом и др. Публика встретила книгу с восторгом, и в продолжение её Баум написал ещё тринадцать книг. Пятая была опубликована в 1909 г. и называлась «Путешествие в Страну Оз». Там Дороти встретила новых друзей — бродягу Косматого, мальчика Пуговку, наконец, фею Многоцветку (дочь Радуги). Фея, познакомившись с компанией Дороти, воскликнула: «Какие у вас странные друзья, Дороти!» Неизвестно с чьей лёгкой руки, но очень скоро в англоязычном мире гомосексуалистов стали называть «эти странные друзья Дороти» (Friend of Doroty или FOD). В те годы гомосексуализм преследовался по закону, и данное понятие было придумано специально для нейтрализации опасных названий. Россияне, конечно, имеют право окрестить нетрадиционалов по собственному варианту — по имении героини из цикла Александра Мелентьевича Волкова «Волшебник Изумрудного города» Эли… Но зачем? Оставим всё так, как оно сложилось изначально — «эти странные друзья Дороти».

Термин «гей» был введён писательницей Гертрудой Стайн в рассказе «Мисс Фурр и мисс Скин» (Miss Furr and miss Skeene), опубликованном в 1923 г. Писательница поведала о двух лесбиянках, которые жили вместе и были очень «гей» (gay), т.е. счастливы. С 1950-х гг. сами гомосексуалисты стали обозначать термином «гей» — «счастливчик» — всех приверженцев однополой любви.

* * *

Поскольку в личную жизнь уважающие себя друзья Дороти допускают посторонних гораздо реже, чем традиционалы, а до сексуальной революции XX в. (1960-е — 1970-е гг.) они в неё вообще никого не допускали, поскольку столетиями пребывали под угрозой изощрённой смертной казни, а позднее — длительного тюремного заключения, то рассказывать о жизни гомосексуалистов прежних времён очень сложно — нет тематического материала. Более того, приходится пользоваться слухами и искать доказательства тому, что для традиционалов есть обыденность. Ловцы геев обычно пользуются косвенными критериями, указанными Зигмундом Фрейдом в его исследовании «Леонардо да Винчи».

Большую помощь здесь оказывает тот факт, что подавляющее число гомосексуалистов являются фетишистами. Фетиш выходит на поверхность непроизвольно и очень выпукло, особенно у творческих личностей. Их немного. Назову самые распространённые как гомоориентиры:

— БДСМ или бондаж (BDSM или bondage) — садо-мазохизм с преобладанием садизма или мазохизм; ярчайшим примером могут служить фильмы кинорежиссёров Паоло Пазолини, Дерека Джармена или советского и украинского Николая Павловича Мащенко; из литературы особо выделяется роман Гийома Аполлинера «Одиннадцать тысяч розг» и т.д.

— у легистов (leg) — поклонников ног в целом (таковых много и среди традиционалов — любителей женских ног) особо выделяются барефутисты (barefoot) — поклонники босых ступней; ярчайший пример в литературе Фёдор Кузьмич Соллогуб с романом «Мелкий бес» или большинство гомосексуальных романов Андрэ Жида; особое место среди барефутистов занимают знаменитые модельеры-гомосексуалисты, выигравшие битву против носков под мужские сандалии, против старинного средства личной гигиены — в пользу фетиша;

— о ширтлессах (shirtless) — любителях обнажённых торсов и говорить не приходится; среди них следует выделить: армпитовцев (armpits) — любителей подмышек, некистов (neck) — обожателей горла, непплистов (nipple) — фетишистов сосков, невилистов (navel) — любителей пупков и пресса и т.д.

Прочие фетиши, особенно связанные с одеждой и т.д. в таких вопросах ориентиром быть не могут, равно как и порнографические игрушки.

* * *

В последние годы мировое движение гомосексуалистов (а есть и такое) застолбило за собою лозунг «Моя жизнь — мои правила» («My life My rules»). Появился он в разгар сексуальной революции — в 1970 г., когда в Нью-Йорке состоялся первый в истории гей-парад в защиту прав людей нетрадиционной ориентации. Будем не забывать о нём и в этой книге, хотя речь здесь пойдёт о людях разных времён и разных народов. Преимущественно это будут представители квир-культуры и квир-мира. Словом «Квир» (queer — странный) — обозначается любой, не соответствующий традиционной модели поведения человек. В точном переводе на русский язык «квир» — педераст.

Глава 1. При дворе фараона

Нианххнум и Хнумхотеп