Kto-to dolzhen bit schastliv

Автор Shlomo Alexander Khaikovitch

Kogda s mladshich klassov nad toboy izdevayutsia odnoklassniki i uchitelia, kogda druzya brosayut tebia, ostayotsia odin vichod – pokonchit schioti s zhiznyu. No vnutri tebia, podrostka, uzhe zarodilas novaya zhizn. Kak reshit vopros: vprave li ti rasporiazhatsia yeyu?
Avtor prozhil v Finliandiy okoli 20 let. Znayet v sovershenstve finsky yazik i niuansi finskoy zhizni, no yazik ego samovirazheniya po-prezhnemu russky. On pishet o nabolevshem yarko i emotsionalno, i yego povest vriad li ostavit chitatelia ravnodushnim.

• Язык: Русский
• Издатель: Books on Demand
• Дата выпуска: 2 окт. 2017 г.
• ISBN: 9789515687753

Shlomo Alexander Khaikovitch

Kirjan tekijä kirjoittaa Suomesta - valtiosta, jossa on asunut yli 20 vuotta. Hän hallitsee kielitaidon sujuvasti, on tutustunut läheltä Suomen kulttuuriin ja suomalaisiin elintapoihin, mutta itseilmaisun kielenä pysyy edelleen venäjä.

Предварительный просмотр книги

Кто-то должен быть счастлив

повесть

Опять эта тошнота! До чего же она изматывает! Если бы можно было принять какое-нибудь лекарство, чтобы больше не тошнило! Неужели врачи до сих пор ничего не изобрели? За что же я должна так мучиться, Господи? А, может быть, я просто отравилась в школьной столовой? О, если бы только могло быть так, как было бы хорошо!

Встаю из-за стола, делаю несколько шагов в направлении кровати — может быть, если прилягу, будет не так сильно тошнить. Сажусь на не застеленную с утра кровать — утром, перед школой, было некогда. Да и вообще, зачем это надо застилать кровать? Отодвигаю в сторону моего Мишутку, маленького игрушечного медвежонка, удобно устроившегося на подушке — ну совсем, как живой, — и облокачиваюсь на нее сама. Затем стягиваю носки — никак не желают сниматься — и бросаю их на пол рядом с кроватью. Моему пристальному взору предстают голые ноги. Теперь, когда лак с ногтей почти полностью сошел, ножки выглядят совсем как у ребенка, кожа нежная и розовая. Думаю с грустью про то, что когда-нибудь, наверняка очень скоро, мои пятки огрубеют, кожа станет жесткой, и тогда от детства не останется совсем ничего. С чего я так решила? И вообще, при чем тут детство? Какое детство теперь может быть? Все кончилось. Детство кончилось. Так быстро все пролетело! Эх, до чего же жаль! Просто ужасно жаль! Хочется повернуть время назад. Хочется оказаться снова в нашем старом доме, чтобы не было никакой школы, чтобы вернулись опять те счастливые дни, когда мама всегда была рядом, когда не было этих противных гадких одноклассниц, не было злой школьной учительницы! Ну почему, почему нельзя вернуться в прошлое?!

Все равно тошнит. Лучше пойду, сяду обратно за свой стол.

Иногда хочется открыть глаза и проснуться, чтобы закончился наконец этот кошмарный сон. Но увы, это не сон — ни проснуться, ни убежать, ни вернуться в прошлое. Это реальность — и как бы ни хотелось, чтобы она была иной и чтобы на самом деле не было ни конфирмационного лагеря, ни Пааво. Да, лучше всего, чтобы он вообще не существовал на свете, этот Пааво. Но с тем, что уже произошло, ничего нельзя поделать.

Нет, так не пойдет! Надо отвлечься, надо стараться думать о чем-то другом. Только бы мама не узнала! Буду сидеть у себя в комнате, сделаю вид, что задано много уроков. Ой, я ведь даже учебники не достала из сумки, а ведь у меня и в самом деле завтра контрольная по химии. Между прочим, химия — мой любимый предмет. Если бы только не наша противная училка! Она никогда не ставит мне выше восьмерки, как бы я ни старалась, как бы ни учила!

Вот он, мой учебничек по химии. Что там за главы у нас будут завтра на контрольной? Эх, учи, не учи — все одно!

Ну, почему, почему меня все так ненавидят, почему все издеваются именно надо мной — и одноклассники, и учителя?! Что во мне такого?! Почему после нашего переезда сюда все пошло вкривь и вкось?! Неужели в моей жизни больше никогда не будет ничего хорошего?!

Друзей, как вы понимаете, у меня, конечно, нет. Если бы у меня были друзья, наверное, все было бы иначе. Вообще, жить было бы намного легче. Но у меня никогда не было друзей. Тем более здесь, в Хяме. Зачем только мы переехали с мамой сюда?! Я, конечно, знаю зачем: мама переехала из-за работы, к тому же здесь нашлось подходящее жилье. Мама не хотела снимать квартиру — хотела иметь свой дом с садом. Может быть, если бы мы с мамой остались там, в Северной Карелии, все было бы по-другому. Может, даже мама нашла бы там себе подходящую работу. А здесь с самого начала все пошло наперекосяк. Как у девчонок скривились рожи, когда они услышали, откуда я. Как будто здесь, в Хяме, они какие-то особые, чем-то лучше других! Вот уж, скорее наоборот! А сколько самомнения — можно только позавидовать!

Из-за них у меня с мамой стало все не так, как прежде. Хотя во втором классе было еще ничего, терпимо. Но потом, когда нас начала учить Анна-Кайса, стало просто невыносимо. Если бы только кто-нибудь мог себе представить, сколько я пролила слез из-за этой проклятой школы! Я не жаловалась маме — какой смысл? Было бы только хуже. А теперь я уже привыкла быть одна, ни с кем не делиться.

Ух, как затошнило — еще сильнее! Как же мне все это вытерпеть?! Ну, ладно сейчас; а дальше-то что? Я всегда надеялась, что все как-то образуется, все надеялась, что вот только немножко надо подождать, перетерпеть. Как же мне теперь-то быть? Само, ведь, не пройдет, не образуется. Никогда не кончатся мои мучения!

Мама скоро позовет ужинать, она что-то готовит на кухне, а я даже думать не могу о еде. Надо бы ей сказать, что я не буду ужинать, чтобы она зря не старалась. Как же я ей все объясню? Где же выход? И это плохо, и то плохо, и никуда не денешься. Да, никакого выхода просто-напросто нет!

За окном темнеет. Учебник химии лежит открытым на столе передо мной. Желтоватый свет настольной лампы неярко освещает комнату. Я вглядываюсь в сумерки за окном, и они уводят меня назад, в прошлое. Даже странно, что я так хорошо помню то, что было давным-давно.

Тогда, осенним утром, шесть лет назад, были такие же сумерки. Моросил дождь. Я долго ждала школьное такси на автобусной остановке, и когда оно наконец приехало, моя куртка была уже изрядно намокшей. Надо было взять из дома зонтик, а я не взяла. У меня был зонтик. Мама подарила его мне еще там, в Северной Карелии, весной, когда я только готовилась пойти в школу. Мне так нравился этот зонт! Он был выпуклый, и сверху на нем была большая улыбка. Когда я пошла в школу, я брала его с собой в дождливые дни. Мне было одинаково хорошо и под дождем, и в ясную погоду, потому что со мной всегда была улыбка, большая и светлая. А здесь этот зонт стал еще одним поводом для того, чтобы подразнить меня, поиздеваться.

Да, я помню, в тот день я не взяла с собой зонтик. Да и дождь был вначале несильный. Боже мой! Зачем я все это вспоминаю?! И так ведь невыносимо тошно.

Вот приехало такси. И когда я открыла дверцу и хотела сесть, свободных мест в машине не оказалось. На крайнем сидении в среднем ряду были навалены школьные сумки.

— А куда мне садиться? — спросила я обращаясь к водителю. Но он, наверное, сразу не расслышал.

— А ты садись на пол, — сказала Тиа, тощая, противная девчонка из параллельного класса. — Видишь, все места заняты?

— Мне некуда сесть, — сказала я громче, обращаясь опять к водителю, но получился какой-то жалобный писк.

— Что там такое? — водитель слегка повернул голову. — Ты будешь уже садиться? Ты всех задерживаешь!

— Мне садиться на пол? — почти прокричала я уже с отчаянием в голосе.

— Что тут происходит?! — водитель недовольно обернулся назад и бросил взгляд в салон. — Уберите сумки с сидения, дайте ей сесть!

— А пусть она садится на пол, на полу много места. Нам ведь надо куда-то поставить наши сумки, — нахальным тоном сказала Мирья, толстая девчонка из нашего класса.

Боже! До чего же все они были противные! И эта толстая Мирья с красным от экземы лицом, маленькими глазками и маленьким, торчащим между щек, вздернутым носиком, жидкими волосиками. Она мне всегда напоминала поросенка. У нее-то как раз, в отличие от меня, было много друзей.

Школьники неохотно потянулись к своим сумкам.

— Ну, ты наконец сядешь? — буркнул недовольно водитель.

Я поднялась в машину и села на освободившееся крайнее сидение у двери.

— Пристегнись!

Я захлопнула скользящую дверцу. Машина резко дернулась с места.

Я сидела на краешке сидения и смотрела в окно. Недолгое время все ехали молча.

— Фу! От нее воняет! — вдруг громко, на все такси сказала Ронья, еще одна девчонка из нашего класса.

Ронья сидела в машине рядом со мной. Она демонстративно заткнула нос и стала отодвигаться от меня. Все засмеялись.

— А они там, в Карелии, все такие вонючие. Ты что не знала? — сказала со смехом Мирья и тоже зажала нос.

Сзади кто-то дернул меня за волосы.

— Они там у себя моются один раз в месяц, — послышалось с заднего сидения. — Фу, какие липкие волосы!

Я забрала волосы с плеч, перекинула их вперед. У меня тогда еще были длинные волосы. Волосы были холодные и влажные от дождя. Я мыла их только вчера вечером.

Моя беда всегда была в том, что я не умела отвечать на издевки товарищей. Я сидела молча, но была уже на пределе. Больше всего я боялась, что не выдержу и разревусь прямо в такси на виду у всех.

— Ой, вы посмотрите, какая она гордая. Не хочет даже смотреть в нашу сторону! Принцесса-сви-нюшка! — это опять Мирья. (Ну чем я ей так мешаю?!

Что ей от меня в конце концов надо?) — И губы-то накрасила!

Мальчишки Рику и Юсси, которые всегда занимали нейтрально позицию и даже изредка заступались за меня, фыркнули на заднем сидении.

Может быть, у них были какие-то свои дела, но мне тогда показалось, что надо мной смеются все, даже водитель. Он-то как раз сидел молча, ни слова не говоря, а ведь мог же за меня заступиться! Я не красила губы, они были просто-напросто искусаны. Я кусала губы постоянно, поэтому, наверное, они и были красные.

Такси резко завернуло. Мирья неожиданно толкнула меня в бок, так что я не удержалась на сидении и соскользнула на пол. Опять раздался дружный смех.

— Остановитесь, я выйду! — не выдержала я и, не соображая, что делаю, в отчаянии рванула дверцу машины. Дверь с лязгом отъехала назад. Водитель затормозил так, что дверца резко поехала обратно и с грохотом захлопнулась чуть ли не по самому моему носу.

— Эй! Ты что, рехнулась, что ли?! — взревел водитель. Машина остановилась, подпрыгнув на ухабе. — Сядь на место и пристегни сейчас же ремень!

— Я лучше пойду пешком! — второпях я снова рванула дверцу и бросилась вон из такси.

— Ненормальная! ...Ха-ха-ха! - слышалось вслед.

— Пусть она лучше идет пешком! Закройте кто-нибудь дверцу! — донеслись последние слова водителя.

Такси резко дернулось с места. И, объезжая меня по встречной полосе, забрызгало грязной водой из лужи мои джинсы и рукав курточки. Что скажет мама?!

Такси скрылось за поворотом. Наконец-то я одна. Как хорошо, что поблизости никого нет. Только лес по сторонам дороги. Можно реветь, выть хоть в полный голос. Дождь пошел сильнее. Мелкие холодные капли щекотали лицо, остужая текущие ручьем горячие слезы. Я медленно шла по обочине, слизывая языком солоноватые капли, достигавшие уголков рта. Я не думала ни о чем. Мне было просто невыносимо горько от несправедливости и одиночества. Почему в этом мире все так несправедливо?! Почему у похожей на поросенка Мирьи, которая так любит сделать другому что-нибудь обидное, всегда много друзей? Мальчишки Рику и Юсси тоже всегда вместе. Они и живут-то рядом. Соседи. А живущие по соседству с нами девчонки Милла и Минна дажене здороваются со мной. Иучатся они почему-то в другой школе. Их родители возят их туда каждый день. Почему же у меня нет друзей? Я, наоборот, за всех всегда заступалась. Получается, что не надо ни за кого заступаться, а надо всех только дразнить. И чем больше ты будешь дразнить других, тем больше у тебя будет друзей. Что же это за мир такой, когда в нем все перевернуто?! Зачем Бог создал такой мир?!

Я шла и шла. Дорога казалась бесконечно долгой. На машине раз — и ты уже приехал в школу, а пешком идешь и идешь, прямо целую вечность.

Холодные капли дождя начали затекать за воротник. Джинсы на коленях промокли и противно липли к ногам. Хорошо еще, что в сапоги пока что не попала вода. Но ноги и без этого замерзли, и пальцы на ногах болели. А ведь еще шагать и шагать. В машине было хотя бы тепло. Но нет! Меня всю передернуло, когда я представила, что могу оказаться опять в этом дурацком такси. Слезы перестали течь. Всем моим существом постепенно завладело какое-то противное безразличие. Ну их всех, этих мерзких девчонок! Еще три года как-нибудь потерплю, всего только три года, и кончится эта школа. Через три года я буду в старшей школе. А там ребята уже большие, умные. Там у меня обязательно появятся друзья.

Да, я точно помню свои тогдашние мысли. Боже мой! Какая я была дура! Ну, какие у меня могут быть друзья здесь, в этом проклятом Хяме! В старшей школе только издевательства стали более изощренными!

Стоит только начать вспоминать — каждая капелька дождя,