Очерки Москвы

Автор Дмитрий Покровский

Один из лучших трудов. принадлежащих перу прекрасного знатока Москвы, ученого и историка, богато иллюстрирован старинными и современными фотографиями. Книга рассказывает о прошлом великой столицы Российского государства. Любители старины смогут почерпнуть в ней много сведений по этимологии исторических названий московских улиц, зданий и районов.

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 26 нояб. 2020 г.
• ISBN: 9780369404121

Предварительный просмотр книги

Дмитрий Алексеевич Покровский

ОЧЕРКИ МОСКВЫ

---

osteon-logo

OOO Остеон-Групп

Ногинск-Москва - 2020

Один из лучших трудов. принадлежащих перу прекрасного знатока Москвы, ученого и историка, богато иллюстрирован старинными и современными фотографиями. Книга рассказывает о прошлом великой столицы Российского государства. Любители старины смогут почерпнуть в ней много сведений по этимологии исторических названий московских улиц, зданий и районов.

Под редакцией и с примечаниями В.Н. Ерёмина.

© OOO Остеон-Групп. Адаптация текста, верстка, подбор иллюстраций. 2020.

© В.Н. Ерёмин. Редактирование, примечания, 2020

Дмитрий Алексеевич Покровский

ОЧЕРКИ МОСКВЫ

Оглавление

Глава I. 

Общее замечание о характере истории Москвы. — Покровка и её значение в истории столицы. — Ильинские ворота. — Воронцово поле в его прошедшем. — Ильинский сквер с Плевненской часовней. — Прошедшее этой местности: яблочные ряды, народные театр и кухня. — Ильинские торговые помещения. — Политехнический музей. — Предание о зверинце и протопопе. — Проказы слонов. — Характер прежней полицейской охраны. — Шиповская крепость и её новейшая история. — Человеколюбивое общество и его политика.

Глава II.

Маросейка. — Замечания о её названии и его происхождении. — Малороссийское подворье. — Хохловский переулок. — Дом Еремеевых и его история. — Церковь Троицы на Хохловке. — Родовое гнездо семейства Боткиных. — Заслуги семейства Боткиных перед наукой, искусством и литературой. — Петропавловская церковь и её школа. — Ивановский монастырь. — Салтычиха, Досифея и хлыстовские главари. — Ивановская ярмарка и её характер. — Почётная гражданка Мазурина. — Её судьбина. — Заступничество Филарета. — Роль Мазуриной в истории Ивановского монастыря.

Глава III.

Боярские усадьбы на Маросейке. — Другое владение «Человеколюбивого общества». — Благоразумная политика общества и её результаты. — Свиная голова, как эмблема гастрономии. — Первый гастроном Белов. — Его прежняя слава и её последствия. — Матвеевская усадьба и дом графа Румянцева-Задунайского. — Судьба этого дома в купеческих руках. — Вдовий дом епархиального ведомства. — Его история. — Горихвостов и Филарет. — Филаретовское женское епархиальное училище. — Его история, учебная программа и реформы в ней. — Внутренняя жизнь Горихвостовского вдовьего дома.

Глава IV.

Колыбель Катковской славы. — Пререкания Каткова и Леонтьева с Бодянским. — Переселение В.Ф. Корша и А.С. Суворина из Москвы в Петербург. — Кому досталось Катковское наследство? — Миллионеры Карзинкины. — Иван Иванович Карзинкин. — Его Лукулловские привычки и строительные капризы. — Покупка Карновичевских руин и построение большой Московской гостиницы. — Великолепие нового большого Московского трактира в Карзинкинской отделке. — Рассказы о происшествии с духовным завещанием Карзинкина и о последствиях его.

Глава V.

Церковь Успения. — Храм Трёх Радостей. — Его изящество и благолепие. — Образцовый причт. — Е.Вл. Молчанов. — Его примерная заботливость о храме. — Конкурс на дьяконское место. — Пожертвование Молчанова на пользу храма и причта. — Страничка из древней истории Москвы. — Покровские ворота. — Грязи, как результат болотистой почвы. — Антигигиеничность местности. — Чистый пруд и предания о нём. — Теперешнее его состояние. — Эксплуатация пруда и обывателей думным московским человеком. — Водяной и ледяной диктатор Гордеев.

Глава VI.

Постепенный исторический рост Москвы и её заселение. — Происхождение Китай-города, Белого города и Земляного города. — Подмосковные сёла, проглоченные Москвой. — Лефортово и его роль в истории Москвы. — Новые аристократические местности города. — Продолжающийся рост Москвы за пределами Камер-Коллежского вала.

Глава VII.

Особенности Белого и Земляного города: изобилие и размеры частновладельческих садов. — Неряшливость обывателей вообще и в частности: домовладельцев, торговцев и промышленников. — Кавалерственная дама Лонгинова, Катков и Леонтьев, Голицынская больница, почт-директор Загорецкий. — Отравление Негливной. — Торговые обычаи. — Ремесленная оппозиция чистоте и опрятности. — И.М. Филиппов. — Конгресс булочников и братья Севастьяновы.

Глава VIII.

Первая вольная аптека. — Дом IV гимназии. — Студент Данилов и его процесс. — Антикварий Родионов. — Боткинская картинная галерея.

Глава IX.

Харашевская церковь и предание о ней. — Протоиерей Протопопов и его избушка на курьих ножках. — Дом М.А. Мазуриной. — Дворец В.Е. Морозова.

Глава X.

А.И. Лобков и его дом. — Подрядчик Малкиель и еврейская колония близ Покровки. — Машков переулок и его достопримечательности: грязь и «Развлеченье». — Ф.В. Миллер. — Характер и судьба его журнала. — Дом князей Голицыных и Свиньиных. — Новиченковское наследство и его история. — Храм Иоанна Предтечи и его колокольня.

Глава XI.

Окрестности Покровки по Земляному валу. — Филантроп Гааз и его больница. — Предания и анекдоты о нём. — Никольская церковь и Курский вокзал. — Черногрязка. — Происшествие с великими князьями. — Из «добровольческой» эпохи. — Проклятый дом. — Дом Г.И. Хлудова. — Пр.И. Медынцева. — Нищенский дворец князя Юсупова. — Именитые граждане Алексеевы и Борисовские. — Дом фон-Дервиза. — Дом А.И. Хлудова.

Глава XII.

Что такое Басманная? — Железнодорожный мост и его история. — Разъединительная ветвь железной дороги.

Глава XIII.

Церковь Никиты Мученика. — Богатство прихода. — Благосостояние причта. — Настоятели Никитской церкви. — Астроном протоиерей Капустин. — Дом Демидовых и московские легенды об их странностях. — Рассказ о постройке Воспитательного дома. — Купец Быков. — Судьба дома и сада Демидовых в руках межевого ведомства.

Глава XIV.

Газовый завод. — Дом гр. Разумовского и храм Вознесения. — Ручей Кокуй. — Демидовская гора и Дом Трудолюбия. — Граница иностранной колонии в допетровской Москве. — Немецкая кирка и школа при ней. — О старой кирке и находке в её стенах.

Глава XV.

Салтыковские мост, улица и гора. — Единоверческая церковь. — Усадьбы Репниных и Строгановых. — Отрасль купеческой фамилии Алексеевых-Строгановских и её судьба. — Теперешнее состояние Строгановской усадьбы.

Глава XVI.

Дом Куракиных. — Фабрика Бостанжогло. — Дом генерала Офросимова. — Кабак «Разгуляй». — Происхождение Новой Басманной. — Её барские гнёзда князей Голицыных, Шереметевых, других Голицыных, князей Урусовых, графов Перовских. — М.И. Кроткова и её странности. — Московское гнездо Д.И. Фонвизина.

Глава XVII.

Сёла Елохово и Рубцово-Покровское; их протяжение и границы. — Колонии села Рубцова: Никольская и Ирининская. — Храмы и приходы сёл Покровского и Елохова. — Церковь Богоявления в Елохове. — Предания, связанные с Никольским и Ирининским храмами. — Особенности последнего. — Значение Богоявленского прихода в истории Москвы. — Покровский собор и его судьба.

Глава XVIII.

Характер и наружность Елоховской Покровки. — Патриархальные нравы её населения. — Народные концерты на открытом воздухе. — Любовь к ним простонародья. — Характер и наружность последнего участка Покровки, от Гаврикова переулка до Яузы. — Улицы Большая, Средняя и Нижняя древнего села Покровского-Рубцова. — Патриархальность местности. — Крушение Долгоруковской коляски. — Переведеновка и её происхождение. — Чумные богачи. — Особенность Переведеновских построек. — Пожары. — Рост Переведеновки. — Рязанская товарная станция.

Глава XIX.

Фабричный характер Елохова и Покровского с их окрестностями. — Мастерки и мастерички. — Кулачные бои. — Частный пристав Шишковский. — Его служебные принципы и отношение к простонародью. — Судьба его служебной карьеры и память о нём в народе.

Глава XX.

Усадьбы гр. Мусина-Пушкина и купцов Симоновых. — Плетешковский переулок и современная легенда о его таинственном обывателе. — Несколько слов о Посольской улице в связи с Посланниковым переулком и Шуваловскою усадьбой. — Характер Немецкой улицы. — Техническое училище. — Дворцовый сад и его судьба. — Анненгофская роща.

Глава XXI.

Немецкое кладбище. — Его образцовое содержание и строгость кладбищенского надзора. — Раcсказ об утопленнике. — Лефортово. — Усадьба чумного богача Матвеева. — Матвеевский дворец и его богатство. — Оскудение Матвеевской фамилии. — Община «Утоли моя печали». — Военный госпиталь. — Бутурлинская усадьба. — Мясники Розановы. — Хлыстовщина и предание о Платове и Цыгановых банях. — Фабрики Кондрашёвых. — Пансион Дельсаль. — Красносельская улица. — Усадьба Малютиных. — П.С. Малютин и его Раменская фабрика. — Предания о Красном селе. — Алексеевский монастырь и его новейшая история. — Могилы фон-Мекка и Каткова с Леонтьевыми — Родовитые инокини монастыря.

Глава XXII.

Девкин переулок. — Дом Сапелкина. — Деятельность Сапелкина по утверждению единоверия. — Приязнь с Филаретом. — Анекдот. — Щербаковский дом и предание об императоре Павле Петровиче. — Немецкий рынок. — Трактир «Амстердам». — Происшествие с мировым судьёй. — Первый суд над мировым судьёй.

Глава XXIII.

Усадьба федосеевского ересиарха110 и её судьба. — Сектантские притоны. — Скопческий монастырь. — Раскольничья община матери Евникеи. — Водяной целительник. — Мещанская богадельня и печальная участь призреваемых в ней. — Покровская Митрофаньевская община. — Ещё Алексеевская усадьба.

Введение

Несмотря на семь с половиной веков[1] существования, Москва, как город, как политический, экономический и духовный центр русского государственного и народного организма, как сердце России, доселе ещё не имеет своей истории. Мало того: даже сырые, необработанные исторические материалы, касающиеся её истории, доселе разбросаны без всякого порядка, классификации и научной проверки, в массе сочинений, принадлежащих различным эпохам и лицам, причём иные из этих сочинений уже и теперь становятся библиографическою редкостью, доступной разве что записным учёным и исследователям старины и совершенно недоступной большинству просто любознательных людей.

Вознамерившись дать ряд «Очерков Москвы», мы, конечно, не питали смелой мысли об устранении или облегчении названного неудобства, хотя и испытывали, и продолжаем испытывать его весьма ощутимо.

Задача эта была бы нам не по силам, да едва ли кто бы мог отважиться на неё, по крайней мере, в настоящее время.

Наша цель гораздо скромнее и проще — внести хотя бы скудную лепту в общую сокровищницу литературы о Москве, утилизировать тот, хотя и не обильный, запас сведений, рассказов, преданий, слухов, наблюдений и впечатлений, которыми мы располагаем, и не дать ему погибнуть для истории первопрестольной столицы.

О степени интереса, который представят наши очерки, судить, конечно, не нам, но мы считали бы свою цель достигнутой, если бы хотя и малая доля из предложенного в них публике материала оказалась не бесполезной для будущего историка Москвы.

Вышесказанным достаточно, полагаем, объясняется и план построения очерков: не вдаваясь в изыскания того, что нам неизвестно и незнакомо в истории Москвы, поделиться с читателями тем, что мы о ней знаем, слыхали, даже читали где-либо и когда-либо. Само собою разумеется, эта скромная задача заранее избавляет нас от упреков в случайности и неполноте наших сообщений.

Глава I. 

Общее замечание о характере истории Москвы. — Покровка и её значение в истории столицы. — Ильинские ворота. — Воронцово поле в его прошедшем. — Ильинский сквер с Плевненской часовней. — Прошедшее этой местности: яблочные ряды, народные театр и кухня. — Ильинские торговые помещения. — Политехнический музей. — Предание о зверинце и протопопе. — Проказы слонов. — Характер прежней полицейской охраны. — Шиповская крепость и её новейшая история. — Человеколюбивое общество и его политика.

Рис. 2. Ильинские ворота Китай-города в к. XIX в. 

Начало Покровки. Фотография из собрания Э.В. Готье-Дюфайе

Про Москву говорят, что она на крови строена и кровью пропитана; но не менее верно и то, что она строена самою историей и ею тоже насквозь пропитана: и московскую, да и вообще русскую историю в Москве можно изучать, просто прохаживаясь и разъезжая по улицам, да прислушиваясь к названиям улиц, переулков, площадей, урочищ, церквей и вникая в их смысл и значение,

Вот хоть, например, Покровка, одна из длиннейших и наиболее, так сказать, исторических улиц первопрестольной: начинаясь у древней стены Китай-города, она тянется непрерывною, несколько изогнутою и ломаною лентой через бульварный пояс, через Земляной вал до Преображенского и Семёновского, — этой забытой колыбели наших регулярных армии и флота, — и на протяжении без малого шести верст меняет несколько прозвищ, сохраняя, вместе с тем, и общее, главное своё название[2].

На этой шестиверстной дистанции вся история столицы пробегает перед вашими глазами и своими самыми древнейшими, и ближайшими к нам, и почти современными страницами в такой пестрой смеси, что беглые наблюдения, воспоминания, сведения и впечатления складываются поневоле не в хронологический, а топографический порядок.

Начинается Покровка, как мы уже сказали, от стены Китай-города, от её Ильинских ворот, — тех самых, чрез который древние московские великие князья, а потом и цари, и патриархи, шествовали 20-го июля, в Ильин день, на Воронцово поле, вместе с крестным ходом, установленными в этот праздник из Кремля к названному урочищу[3].

Рис. 3. Церковь Пророка Илии на Воронцовом поле

Воронцово поле было, как показывает самое его название, пунктом, связанным с охотничьими увеселениями великокняжеского и царского двора; на этом урочище была воздвигнута церковь во имя пророка Илии, стоявшая на поляне среди дремучего леса, спускавшегося чрез все теперешние Сыромятники к самой Яузе, в те времена довольно широкой, полноводной и обильной рыбою речке.

До чего девственен был окружавший эту церковь лес, явствует из того, что в нем водились не только всевозможных пород птицы, но, если верить преданиям, даже орлы. Известный романист 30-х годов И.И. Лажечников, удостоверяя правдивость этих преданий, прибавляет, что он слыхал от московских старожилов, будто царственная птица не покидала своей Воронцовской резиденции до самого начала прошлого века, I когда отстоявшее от Москвы на две версты село Воронцово, равно как и соседнее с ним Воробьино, постепенно начали сливаться сплошными жилыми слободами с постройками Китай-города.

В поселке, образовавшемся на поляне, вблизи храма, в день 20-го июля, издревле бывала подгородная ярмарка, на которую и съезжались для купли и продажи сельчане тогдашних подмосковных сел: Елохова, Красного, Рубцова (Покровское тож) и др.; ярмарка, как и всегда, сопровождалась народным гуляньем с различными незатейливыми увеселениями вроде качелей и т.п. Гулянье это существовало до самого последнего времени, и даже пишущему эти строки в детстве довелось побывать на нем раза два-три.

Рис. 4 Варварские ворота Китай-города. Фотография 1884 г.

Рис. 5. Воспитательный дом со стороны Москворецкой набережной. Фотография н. XX в.

Справа от Ильинских ворот, по горе, спускающейся к Воспитательному Дому[4] и Варварским воротам[5] Китай-города (знаменитым иконою Боголюбской Божией Матери, прославившейся во время страшной чумы, которая опустошила Москву в царствование Екатерины Великой), расстилается недавно разбитый сквер[6] с воздвигнутым в нём памятником последних событий — так называемою Плевненскою часовней, предназначенной увековечить память героев, положивших живот свой при осаде и штурме пресловутой Плевны в минувшую восточную войну. Сквер разбить на месте сгоревших лет тридцать назад деревянных т.н. «яблочных» рядов и деревянного же народного театра, воздвигнутого к Политехнической выставке, успевшего завоевать в короткое время самые горячие симпатии москвичей, и затем, неизвестно по каким и чьим соображениям, бесследно стёртого с лица земли. Тут же помещалась в то время и первая народная кухня, после загнанная в трущобы Хитрова рынка[7], где и теперь влачит своё убогое существование.

Все это было и быльем поросло, и над всем этим былым, похороненным в довольно чахлой зелени юного сквера, взгляд устремляется вдаль, на чудную панораму, открывающуюся с Замоскворечья, Вшивой Горки[8] и Таганки, и лишь размерами, а отнюдь не прелестью, уступающую прославленным видам с Воробьевых гор, с Поклонной горы, из Кремля, от Симонова, Новоспасского и Андроньева[9] монастырей.

Левая сторона от Ильинских ворот занята так называемыми «Ильинскими» торговыми помещениями, в центре которых свил гнездо еврейский банкирский дом Вертгейм и Кº[10]. Эти помещения приткнулись к громоздкому зданию Политехнического музея, неудачному памятнику учёной роскоши, застроенному без особых надобностей, недостроенному по безденежью и потом вынужденному раздавать свои пустопорожние владения под их застройку на арендном праве. Все это расположилось на месте таких же деревянных рядов, как и яблочные, и так же, конечно, сгоревших, и на месте деревянного балагана, в котором десятки лет располагались наезжие в Москву зверинцы.

Рис. 6 Мясницкая улица с церковью Николы Чудотворца в конце. Фотография к. XIX в.

Предания первой четверти XIX столетия передают о трагическом случае, которым Москва обязана одному из таких зверинцев. Старожилы рассказывают, что в одну тёмную ночь не то гиена, не то тигрица, сломав ржавую клетку, в которой была заключена, произвела в дрянном балагане переполох, пользуясь им, выскочила на площадь и предприняла путешествие по московским улицам. Выбрав ближайшую из них к своей резиденции, Мясницкую, и перепугав насмерть дряхлых инвалидов, изображавших собою в то доброе старое время полицейскую стражу, она заинтересовалась почему-то церковью Николы на Мясницкой, близ Почтамта, где в эту минуту звонили к заутрени, забрела за церковную ограду, на так называемый монастырь, на котором и тогда, как и доселе, были расположены дома церковников, и набрела как раз на самого протопопа, отправлявшегося в храм к службе. Зверь напал на несчастного старца, в мгновение ока свалил его с ног и принялся за кровавую расправу. Пока крики и стоны его жертвы, заглушаемые колокольным звоном, достигли слуха звонарей и богомольцев, шедших в церковь, маститый старец был до такой степени искусан и истерзан, что его бездыханного перенесли домой, где он вскоре и скончался в страшных мучениях.

Мы слыхали этот рассказ от лиц, передававших его со слов очевидцев, и как он ни ужасен, но он ничуть не в дисгармонии с обычным характером московской жизни, особенно если взять в расчёт тогдашнюю простоту нравов. Не забудем, что всего каких-нибудь 25 лет назад под Новинским, на месте нынешнего Новинского бульвара, обитавший в этом же дощатом зверинце слон, увлекшись эротическими поползновениями, без особых затруднений сломал оковы, связывавшие его свободу, разнес в щепы балаган и уже готов был натворить в Москве всевозможных бед, если б его не заключили снова в плен, воздвигши вокруг него со всех четырёх сторон громадный земляные насыпи и наглухо закрыв их прочною деревянною настилкой, под которою он и оставался заживо погребенным до той поры, пока не миновало в нём это бунтовщическое настроение.

Рис. 7. Храм Великомученника Георгия Победоносца в Грузинах.

Фотография к. XIX в.

А в Зоологическом саду: прошло ли десять лет, как один из обитавших там слонов средь бела дня учинил подобный же скандал, вырвавшись на вольный воздух из своего душного и зловонного сарая? Беглец этот, помнится, успел пройти свободно весь сад, разорить ветхий забор, отделявший его от Грузин[11], прогуляться с полверсты по улице и у церкви Георгия в Грузинах натворить тоже всевозможных безобразий над каким-то ветхим деревянным домишкой, за каковые и был наконец удачно арестован полицией и препровожден по месту жительства.

Так вот, если подобные казусы с слонами возможны даже в современной Москве, которая, всё-таки, сравнительно с давно прошедшею своею простотой значительно подтянулась, то чего же не было возможно в ней 70 — 80 лет назад, когда не существовало ни сторожей, ни даже фонарей, когда заслуженные инвалиды-будочники с средневековыми алебардами в руках безмятежно спали на часах возле своих будок, а один из них, чуть не столетний старец, охранявший местность близь Большого Каменного моста, даже и на веки почил в таком положении, так с алебардой в руках и во всей своей сермяжной форме переселившись в лучший мир? Скорее можно удивляться, как это дикие звери не разбегались целыми зверинцами и не терзали москвичей целыми сотнями, врываясь в их дворы и жилища...

Только один памятник этой старины и остался здесь во всей своей неприкосновенной мерзости рядом с Политехническим музеем: это — Шиповская крепость[12], московская Вяземская лавра[13], доселе, увы! напрасно ожидающая своего Всеволода Крестовского для изображения её внутренностей, ничуть не уступающих тем, которые воспеты до мельчайших подробностей в «Петербургских трущобах». Вся разница между этими двумя столичными крепостями в том разве и состоит, что петербургская лавра и доселе, если не ошибаемся, составляет собственность княжеской фамилии, давшей ей свое имя, тогда как богач Шипов давно уже отказался от принадлежавших ему прав на московскую крепость, увековечив лишь своё имя в её прозвище.

Теперь эта громоздкая многоэтажная руина принадлежит, как известно, «Человеколюбивому обществу»[14], которому пожертвована покойным её владельцем ещё лет сорок назад. Первое время после этого события москвичи надеялись, что общество, как учреждение официальное и притом филантропическое, не потерпит в своём новом владении того трущобного характера, которым оно насквозь пропиталось раньше, но надежды эти оказались преждевременными.

Рис. 8. Шиповская крепость на Лубянке. Фотография к. XIX в.

Рис. 9. Сквер у Политехнического музея и Лубянская площадь со стороны здания КГБ на Лубянке. Здесь ранее располагалась Шиповская крепость.

Дело в том, что в теперешнем своём грязном, антисанитарном и обветшалом состоянии «Шиповка», набитая сверху донизу, как сельдями в бочонке, разнообразною беднотою и нищетой, имеющей свою биржу vis-a-vis[15] на Толкучке[16], собирает с неё такие квартирные