Зеркало из прошлого

Автор Сергей Пономаренко

Реальность страшнее мистики!
В старом доме Вадим находит старинное зеркало и пачку фотографий. На фото — девушка, Анна Ступачевская, которую жестоко убили сто лет назад. Убийца девушки покончил жизнь самоубийством напротив того самого зеркала, в доме Анны. Марина, хорошая знакомая Вадима, верит, что зеркало проклято и приносит несчастье своему обладателю. С Вадимом начинают происходить странные события. Он сомневается в проклятии до тех пор, пока бездыханное тело Марины не находят в парке, в котором когда-то была убита Анна. Тогда ему становится по-настоящему страшно. Но что, если убийца — не призрак из прошлого, а реальный человек? Тот, кто хорошо знал Марину… Real'nost' strashnee mistiki!
V starom dome Vadim nahodit starinnoe zerkalo i pachku fotografij. Na foto — devushka, Anna Stupachevskaja, kotoruju zhestoko ubili sto let nazad. Ubijca devushki pokonchil zhizn' samoubijstvom naprotiv togo samogo zerkala, v dome Anny. Marina, horoshaja znakomaja Vadima, verit, chto zerkalo prokljato i prinosit neschast'e svoemu obladatelju. S Vadimom nachinajut proishodit' strannye sobytija. On somnevaetsja v prokljatii do teh por, poka bezdyhannoe telo Mariny ne nahodjat v parke, v kotorom kogda-to byla ubita Anna. Togda emu stanovitsja po-nastojashhemu strashno. No chto, esli ubijca — ne prizrak iz proshlogo, a real'nyj chelovek? Tot, kto horosho znal Marinu…

• Язык: Русский
• Издатель: Glagoslav Distribution (M)
• Дата выпуска: 1 янв. 2021 г.
• ISBN: 9786171249004

Предварительный просмотр книги

Марину…

Сергей Пономаренко

Зеркало из прошлого

РОМАН

Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»

2018

© Пономаренко С., 2017

© DepositPhotos.com / boomeart, prometeus, обложка, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2018

ISBN 978-617-12-4900-4 (epub)

Никакая часть данного издания не может быть

скопирована или воспроизведена в любой форме

без письменного разрешения издательства

Электронная версия создана по изданию:

У старому будинку Вадим знаходить старовинне дзеркало і пачку фотографій. На фото — дівчина, Анна Ступачівська, яку жорстоко вбили сто років тому. Убивця дівчини покінчив життя самогубством перед тим самим дзеркалом, у будинку Анни. Марина, добра знайома Вадима, вірить, що дзеркало прокляте і приносить лихо своєму власникові. З Вадимом стаються дивні події. Він має сумнів у проклятті доти, доки бездиханне тіло Марини не знаходять у парку, в якому колись було вбито Анну. Тоді йому стає по-справжньому страшно. Та що, як убивця — не привид з минулого, а цілком реальна людина? Та, яка добре знала Марину…

Пономаренко С.

П56 Зеркало из прошлого : роман / Сергей Пономаренко. — Харьков : Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2018. — 336 с.

ISBN 978-617-12-4740-6

В старом доме Вадим находит старинное зеркало и пачку фотографий. На фото — девушка, Анна Ступачевская, которую жестоко убили сто лет назад. Убийца девушки покончил жизнь самоубийством напротив того самого зеркала, в доме Анны. Марина, хорошая знакомая Вадима, верит, что зеркало проклято и приносит несчастье своему обладателю. С Вадимом начинают происходить странные события. Он сомневается в проклятии до тех пор, пока бездыханное тело Марины не находят в парке, в котором когда-то была убита Анна. Тогда ему становится по-настоящему страшно. Но что, если убийца — не призрак из прошлого, а реальный человек? Тот, кто хорошо знал Марину…

УДК 821.161.1(477)

Дизайнер обложки Сергей Ткачев

Мир зеркала — это мир иллюзий, которые способны нанести удар по реальности. В. Адамчик

Трюмо — холодне і сліпе — Покаже кожен порух світла: Обличчя втомлене, грубе, Оскал звірячий страховидла.

Олександр Сушко. Дзеркало

Часть 1

1897 год Имение Тарновских Качановка

1

—«…Муций начал последнюю песнь — этот самый звук внезапно окреп, затрепетал звонко и сильно; страстная мелодия полилась из-под широко проводимого смычка, полилась, красиво изгибаясь, как та змея, что покрывала своей кожей скрипичный верх; и таким огнем, такой торжествующей радостью сияла и горела эта мелодия, что и Фабию, и Валерии стало жутко на сердце и слезы выступили на глаза…»

Высокий голос Анны звенел медью сопрано, передавая тембром внутреннюю магию слов, будто она находилась там и слушала дивную, волнующую душу мелодию. Ее глаза сверкали, словно алмаз на смычке Муция, личико приобрело нежный персиковый цвет и от этого стало еще прекрасней.

Арсений слушал как завороженный, жадно впитывая по ходу повествования эмоционально изменяющиеся восхитительные интонации голоса девушки. Необычную повесть Ивана Сергеевича Тургенева «Песнь торжествующей любви» он читал раньше и не нашел в ней ничего особенного. Сейчас, покоренный экспрессией голоса Анны, он как будто знакомился с этой повестью впервые. Выражение лица девушки постоянно менялось в зависимости от охватывавших ее чувств — от меланхолично-романтичного до безудержно страстного. Анна, юная и прекрасная, как богиня Венера, читала книгу с тревожным волнением в голосе, очень эмоционально переживая события повести. Порой Арсению казалось, что девушка в книгу не заглядывает, а произносимые ею чужие слова рождаются в ней самой.

История друзей Муция и Фабия, влюбленных в Валерию, теперь для Арсения звучала по-новому. Как было договорено между друзьями, Муций уехал, чтобы полностью излечиться от любви к Валерии, но через несколько лет вернулся. Радостная встреча друзей и удивительные сны Валерии о любовных встречах с Муцием. Небеспочвенные подозрения Фабия, проследившего за находившейся в сомнамбулическом состоянии Валерией, ушедшей ночью навстречу Муцию. Ревность, обида и злость захлестнули Фабия, и он убил друга. Сожаление о содеянном и необычное поведение странного слуги Муция — малайца — заставили его тайно приблизиться и подсмотреть, что же происходит в павильоне, который он предоставил для проживания своим гостям.

— «…Вокруг каждой чашки свернулась, изредка сверкая золотыми глазками, небольшая змейка медного цвета, а прямо перед Муцием, в двух шагах от него, возвышалась длинная фигура малайца, облаченного в парчовую пеструю хламиду, подпоясанную хвостом тигра, с высокой шляпой в виде рогатой тиары на голове. Но он не был неподвижен; он только благоговейно кланялся и словно молился, то опять выпрямлялся во весь рост, становился даже на цыпочки, то мерно и широко разводил руками, то настойчиво двигал ими в направлении Муция и, казалось, грозил или повелевал, хмурил брови и топал ногою. Все эти движения, видимо, стоили ему большого труда, причиняли даже страдания: он дышал тяжело, пот лил с его лица. Вдруг он замер на месте и, набрав в грудь воздуха, наморщивши лоб, напряг и потянул к себе свои сжатые руки, точно он вожжи в них держал… и, к неописанному ужасу Фабия, голова Муция медленно отделилась от спинки кресла и потянулась вслед за руками малайца… Малаец отпустил их — и Муциева голова опять тяжело откинулась назад; малаец повторил свои движения — и послушная голова повторила их за ними. Темная жидкость в чашках закипела; самые чашки зазвенели тонким звоном, и медные змейки волнообразно зашевелились вокруг каждой из них. Тогда малаец ступил шаг вперед и, высоко подняв брови и расширив до огромности глаза, качнул головою на Муция… и веки мертвеца затрепетали, неровно расклеились, и из-под них показались тусклые, как свинец, зеницы. Гордым торжеством и радостью, радостью почти злобной, просияло лицо малайца; он широко раскрыл свои губы, и из самой глубины его гортани с усилием вырвался протяжный вой… Губы Муция раскрылись тоже, и слабый стон задрожал на них в ответ тому нечеловеческому звуку…»

Чтицу, как и ее слушателей — троих молодых людей, расположившихся рядом с ней в плетенных из лозы креслах, охватил леденящий страх соприкосновения с непознанным, теми темными силами, которые подвластны колдунам, ведьмам, магам, желающим с их помощью нанести вред телу и душе христианина. Эффект жуткого содержания повести усиливало выбранное для чтения место — подземелье. Сюда дневной свет проникал лишь через открытую наверху дверь, в проеме которой виднелось сумрачное небо, затянутое темными дождевыми тучами, нагнетающими тоску и меланхолию, да слышались неистовые завывания ветра.

На самом деле это было не подземелье, а всего лишь искусственный грот, сотворенный по причуде хозяев этого сказочного имения. Над ним находилась многогранная, застекленная со всех сторон, словно выкупанная в молоке, беседка, вознесшаяся на вершине зеленого холма. Из нее открывался чудный вид на Майорский пруд и окрестности. Несколько десятилетий тому назад эту беседку облюбовал гостивший здесь композитор Михаил Иванович Глинка. В бытность знаменитого гостя в поместье в гроте располагался винный погребок, содержимое которого, местное вино, и обслуживавшая посетителей веселая крепостная девица весьма способствовали творческому вдохновению. Тогда и родилась музыка к опере «Руслан и Людмила».

Ныне, лишенный стеллажей с винными бутылями, грот напоминал мрачный каземат-застенок, соответствуя антуражу мистического и мрачного рассказа. Из-за тусклого света, проникающего через дверь наверху узкого спуска с каменными ступеньками, и трех горящих стеариновых свечей в канделябре освещение было мерцающим, и причудливые блики падали на неестественно бледные лица собравшихся тут людей — четверых молодых мужчин и девушки.

Анна заканчивала читать повесть; ее голос стал спокойным, безмятежным.

— «В один прекрасный осенний день Фабий оканчивал изображение святой Цецилии; Валерия сидела перед органом, и пальцы ее бродили по клавишам… Внезапно, помимо ее воли, под ее руками зазвучала та песнь торжествующей любви, которую некогда играл Муций, — и в тот же миг, в первый раз после ее брака, она почувствовала внутри себя трепет новой, зарождающейся жизни… Валерия вздрогнула и остановилась…»

Анна напряглась. Теперь в ее голосе улавливались отчаяние и страх перед неизбежностью:

— Что это значит? Неужели же…

Когда стих голос Анны, в беседке воцарилась тишина.

— Прекрасно! Браво, Аня! — первым нарушил молчание худощавый, длинноволосый по моде людей творческих, красавец-художник Александр Акулов, широко и восторженно улыбаясь.

Поднявшись во весь свой немаленький рост, он захлопал в ладоши. Его примеру последовали остальные. Двадцатилетний изящный Арсений Бессмертный, в английском костюме в полоску, восхищенно смотрел на девушку, размашисто хлопая, будто вызывая ее на бис, а полный, с глубокими залысинами на шарообразной голове музыкант и композитор Платон Войтенко, в потертом темном сюртуке, криво завязанном полосатом галстуке, стучал ладошками, будто деревяшками. Только длинный, словно фитиль, поэт Артем Лисицын, с вытянутым некрасивым лицом, блуждающей презрительной улыбкой и космами темных волос, то и дело роняющими перхоть на синюю блузу, лишь обозначил аплодисменты, сделав несколько вялых движений. Художник Акулов, начинающий литератор Бессмертный, музыкант Войтенко, поэт Лисицын были гостями графа Василия Васильевича Тарновского — хозяина имения Качановка[1].

— Господа, прекратите! — обидчиво воскликнула Анна. — Я читала вам не из желания продемонстрировать искусство декламации, а чтобы узнать ваше мнение — что хотел сказать автор столь неоднозначной концовкой повести? И каким, по вашему разумению, должно быть продолжение сей драматической истории?

— Лучше об этом спросить у самого автора, — с ехидцей произнес Артем и тут же хлопнул себя ладонью по лбу — мол, только что вспомнил. — Виноват — запамятовал, ведь Иван Сергеевич уже давно почил навеки на кладбище в пригороде Парижа.

— Артем, порой вы несносны! — раздраженно заметила Анна. — Это не делает вам чести!

— Береги честь смолоду! — тут же подхватил Артем. В упор глядя на девушку, он заметил, как обидчиво дрогнули ее губы. — Великодушно простите, Анна! Да, я не такой, но другим мне не быть! — с вызовом произнес он и повернулся к своим товарищам: — Что скажете вы — мои умные друзья по творческому цеху?

— Не паясничай! — зло отозвался Александр и нежно посмотрел на Анну. — Неоднозначность окончания повести придает ей дополнительную прелесть, и не следует углубляться — это как вино: приятный вкус, послевкусие и… вы о нем забыли. Содержание — мистика, магия, колдовство, о них лучше не знать и с ними не сталкиваться.

Артем вдруг резко выбросил руку в сторону Александра, выставив указательный палец, словно целился в того из пистолета, и продекламировал:

Песнь торжествующей

Любви

Дано не каждому понять.

Ты можешь сжечь

Все корабли

И душу дьяволу отдать,

Пройти короткий путь

Земли

И ничего не осознать[2].

— Даже за любовь душу не стоит отдавать! — Анна недовольно притопнула ножкой. — Скажите лучше вы, Платоша!

Двадцатидевятилетний Платон сжал узкие губки на круглом лице с россыпью веснушек на щеках, нахмурил светлые, почти сливающиеся с кожей брови. Он был старше всех здесь присутствующих, но в силу своего скромного положения предпочитал в основном отмалчиваться, а свою точку зрения высказывал, лишь когда непосредственно к нему обращались.

— Задали вы задачку, Анна Дмитриевна! Смею отметить — необычный сюжет для Ивана Сергеевича! Ведь он больше писал о возвышенной любви и охоте, а тут жуткая мистика. Муций стараниями слуги-колдуна становится живым мертвецом, яко упырь, — допустим и такое. — Платон задумался. — Но как мертвец может быть живым? Даже если он передвигается, издает звуки, он все равно не живой, а мертвый! Выходит, и чувств у него не должно быть, как у живого, и любить Валерию он не сможет. Сыгранная им музыка впечатлила Валерию, вот она ее и запомнила. К вашему сведению, Анна Дмитриевна, я ведь тоже запоминаю мелодию с первого раза и могу ее сразу наиграть. — И он добавил вкрадчиво: — Если желаете, проведем испытание.

— Невелика заслуга повторять уже известное, ты же не попка-дурак. — Александр смерил презрительным взглядом Платона. — Ты занимаешься сочинительством музыки — вот и сочини свою песнь торжествующей любви!

— Прекрасная идея! — загорелась Анна и с мольбой заглянула в глаза Платона: — Ведь вы сможете, Платоша?

Тот задумался, затем встал и, ничего не сказав, стал подниматься по ступенькам к выходу из грота. Всем было ясно, что он принял вызов и прислушивается к чему-то зарождавшемуся внутри него. Анна и остальные молодые люди последовали за ним.

Снаружи дул неистовый холодный ветер, мгновенно растрепавший редкие волосы Платона, его лицо раскраснелось. Не оглядываясь, спешным шагом, словно боясь не успеть, Платон поднялся к застекленной беседке, в сером свете ненастной погоды утратившей присущий ей молочный цвет. Сжавшись под порывами ветра, рукой придерживая шляпу на голове, Арсений, следуя за уверенно двигающимся Александром, невольно глянул вниз — по обычно спокойному, с темно-синими водами Майорскому пруду ходили волны непривычного свинцового цвета.

Внутри беседки было тепло и уютно. Платон присел к белому роялю, стоявшему посредине, и, задумавшись, застыл. Вошедшие вслед за ним молодые люди шумно рассаживались на ажурных белых стульях. Аня села ближе всех к Платону и внимательно наблюдала за ним. Наконец Платон уверенным жестом поднял крышку, и длинные тонкие пальцы пианиста, совсем не сочетающиеся с его неказистой внешностью, легко пробежались по клавишам.

— Песнь сочинить не обещаю, а вот передать свое впечатление от повести, воплотив его в музыку, пожалуй, смогу. Извольте!

Мелодия, которую он играл, была печальной, уводящей мысли вдаль, и необычно трогательной. Она находила в душе каждого нечто сокровенное, потаенное — и несбыточное. Закончив играть, Платон остался сидеть с закрытыми глазами.

— Браво! — воскликнула Анна с повлажневшими глазами и захлопала в ладоши. — Превосходно! Неужели вы это только что сочинили?

Все, за исключением Артема, восторженно захлопали. Презрительно улыбаясь, Артем резко поднялся:

— Где тут торжество любви? Нытье и жалобы! — Артем раскатисто захохотал. — Скорее, это песнь отвергнутой любви!

— Зачем вы так, Артем? — осуждающе произнесла Анна. — Эта музыка великолепна! К сожалению, как правило, amour[3] всегда прекрасна и несчастна. Платоша, вы не могли бы еще раз это сыграть?

Платон, продолжавший сидеть с отрешенным видом, с закрытыми глазами, резко их открыл, словно проснулся, и растерянно огляделся по сторонам, не понимая, где он и зачем тут оказался.

— Платоша, сыграйте нам еще раз то, что вы играли, — повторила просьбу Анна.

Взгляд Платона стал осмысленным, глаза прояснились, и его пальцы быстро забегали по клавишам рояля, однако мелодия, которую он то наигрывал, то резко обрывал, была совершенно другой.

Он остановился, растерянно и печально посмотрел на Анну:

— Похоже, я не смогу — забыл мелодию! Не знаю, что со мной произошло…

Артем саркастически рассмеялся:

— Наш музыкальный гений оказался не гением!

Анна бросила на него осуждающий взгляд и попросила Арсения:

— Помогите мне.

Арсений, следуя ее указаниям, придвинул стул к роялю, и она на него присела.

— Не переживайте, Платоша. Давайте вместе попробуем вспомнить. Я буду напевать вам мелодию, а вы играйте.

Анна стала тихонько выводить мелодию нежным голоском. Платон оживился и мгновенно подбирал музыку. Общими усилиями им удалось в какой-то мере восстановить музыкальную пьесу, однако в ней было утрачено что-то, придававшее ей очарование, вызывавшее желание слушать и слушать.

Девятнадцатилетняя Анна Ступачевская была из родовитой, но обедневшей дворянской семьи, ныне проживающей в селе Власовка, в старинном доме. Некогда Ступачевские имели здесь свои земли, а в селе Ступаковка находилось их родовое имение. При Петре I казачий сотник Остап Ступачевский вслед за гетманом Мазепой перешел на сторону шведского короля Карла ХII, за что был лишен прав на землю, и ему грозила смертная казнь. Перед тем как бежать с семьей на чужбину, Остап собственноручно сжег родовой замок и прилегающие строения. Но уже его внук и последующие продолжатели рода служили российским императорам, отдавая предпочтение воинской службе. По прихоти судьбы и благодаря доброму отношению фельдмаршала Румянцева-Задунайского к своему боевому офицеру праправнук Остапа стал первым управляющим имением Качановка и построил на дарованном ему клочке земли в селе Власовка, бывшей собственности Ступачевских, большой дом. С тех пор прошло более ста лет, старшие сыновья наследовали этот дом и проживали там вместе с семьями, а к владельцам Качановки и к самому имению уже никакого отношения не имели. За это время добротный дом, сложенный из дубовых бревен и снаружи оштукатуренный, с двумя флигелями, мало чем отличающийся от домов помещиков средней руки, порядком обветшал.

У Анны была сестра Лиза, младше ее на шесть лет. Их отец, Дмитрий Петрович, служил в Борзне, главном городе уезда, где жил в казенной квартире и приезжал домой только в выходные и праздничные дни. Пользуясь этим и тем, что их маменька была постоянно чем-то занята, Анна почти каждый день приходила пешком в качановский парк, невзирая на то, что до него было более километра. Эти походы она совершала втайне от родных, о них знала только сестренка Лиза, так как Дмитрий Петрович, несмотря на добрососедские отношения с Василием Васильевичем Тарновским, считал, что у того собирается не совсем приличное для благонравной и воспитанной девушки общество. Мечтой Дмитрия Петровича было выдать Анну замуж за богача. Но где в глухой провинции такого сыскать?

Поняв, что большего успеха в музыке не добиться и что оставшиеся не у дел кавалеры заметно заскучали, Анна закрыла крышку рояля:

— На сегодня хватит. Платоша, не мучьте себя! У вас чудесно получилось, и вы непременно как-нибудь вспомните и сыграете эту мелодию.

— Вы не боитесь, Анна, — ехидно скривил губы Артем, — что Платоша и в самом деле сочинил магическую любовную песнь? Задурманит вам голову, вы влюбитесь в него, и что на это скажет ваш папенька? Это же нонсенс!

— По-вашему, Валерия полюбила Муция, сама не ведая того? Колдовская «Песнь» ее приворожила? — воскликнула Анна. — Разве это возможно — любить не по своей воле?

— Это невозможно! — быстро ответил Арсений. — Когда любишь, то ощущаешь это всем своим естеством! Знаешь, кого и за что любишь!

— И почему! — едко добавил Артем.

— Разве можно полюбить за что-то определенное? — поразился Платон.

— Ямочки на щечках, изгиб стана, блеск глаз и трепет лани, — иронизируя, подхватил Артем.

— За что вы могли бы полюбить меня? — Анна лукаво улыбнулась, глядя на Арсения.

Тот вспыхнул, опустил взгляд и вдруг набрался смелости, посмотрел девушке в глаза и произнес:

— Кто вам сказал, что я вас не люблю?

На этот раз смутилась Анна, но быстро взяла себя в руки и сказала:

— Арсений, мы не услышали вашего мнения относительно повести!

Анна смотрела в упор на Арсения, тот не выдержал, отвел глаза.

— Повесть весьма проникновенная, о любви и дружбе. О том, что любовь сильнее всего на свете — даже смерти!

— Как бы вы продолжили повесть?

— Затрудняюсь сразу ответить. В самом деле, живой мертвец…

— При чем здесь это? — с досадой произнесла Анна. — Почему Валерия вдруг вспомнила волшебную песнь?

— В повести все сказано, — вмешался Александр. — Надо быть более внимательными. — Он взял книгу у Анны и прочитал: — «…она почувствовала внутри себя трепет новой, зарождающейся жизни…» Выходит, Валерия оказалась в интересном положении! Под сердцем носила плод любви колдуна Муция, напоминавший ей о нем. Теперь Муций все время будет рядом с ней в образе ее ребенка.

— Это ужасно! — выдохнула Анна. — Муций полюбил ее, но ведь она его — нет! Воспользовался подло колдовскими приемами, чтобы ее, одурманенную, завлечь в свои объятия. Все это произошло не по ее желанию и против ее воли!

— Красивая и жуткая история. — Арсений был поражен тем, что Анна так переживает из-за трагической участи выдуманной автором героини. Ведь это выдумка, фантазия, и надо отдать должное автору — так ярко и реалистично он все это описал.

Арсению Бессмертному шел двадцать первый год, происходил он из состоятельной семьи текстильных фабрикантов, недавно переехавшей из Нежина в Киев. Он был самым младшим, имел двух братьев и сестру. С раннего детства Арсений проявлял склонность к творчеству — занимался стихосложением, писательством, рисованием и музыкой. Его отец, Дмитрий Егорович, зная увлечения младшего сына, не стал перечить, когда тот захотел поступить на историко-филологический факультет Киевского университета Святого Владимира, сделав ставку на старшего сына как на продолжателя семейного текстильного дела. К тому же Дмитрий Егорович знал о превратностях судьбы и ее резких поворотах. Ведь он сам в свое время окончил историко-филологический факультет университета, мечтал о научной карьере, но женитьба и скоропостижная смерть тестя, владельца небольшой текстильной фабрики, заставили его круто поменять жизненные планы, о чем теперь он не сожалел. Благодаря своей энергии, тяге к новым знаниям, он преуспел в текстильном деле и значительно расширил его — владел уже тремя современными фабриками и поставлял их продукцию как в пределах территории Российской империи, так и за границу.

Мечтой Арсения было добиться славы на литературном поприще — он писал стихотворения, поэмы, баллады, небольшие рассказы, ему удавалось их публиковать в малоизвестных газетках, но хоть до какого-то признания было очень далеко. Литературные критики его не замечали, и это угнетало Арсения. Можно было с помощью денег отца купить восторженные рецензии, но Арсений считал это ниже своего достоинства, он реально оценивал свои труды и понимал, что еще ничего стоящего не написал. «Сколько ни лей меда, полынь все равно будет горчить». Единственное, о чем Арсений решился попросить отца, — представить его своему бывшему однокурснику, известному меценату, любителю муз, в чьем поместье на протяжении уже многих десятилетий собирался цвет творческой интеллигенции, — Василию Васильевичу Тарновскому — младшему. В огромном имении Качановка со сказочной красоты парком в свое время гостил Николай Гоголь и будто бы даже читал там главы из «Тараса Бульбы»; композитор Михаил Глинка сочинил в Качановке музыку к волшебной опере «Руслан и Людмила», а Тарас Шевченко подарил тогдашнему хозяину поместья, Григорию Тарновскому, знаменитую картину «Катерина», в дальнейшем положившей начало музею произведений и предметов обихода народного кобзаря. И даже один из самых знаменитых художников того времени, Илья Репин, специально приезжал в поместье, чтобы ознакомиться с коллекцией старинного казачьего оружия и одежды, а позднее использовал это при написании своей картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» и ряда других полотен. Многие известные писатели, художники, музыканты считали за честь побывать в этом поместье, воспользоваться гостеприимством и хлебосольством радушного хозяина, любящего общение с творческими, талантливыми людьми. Это было даже своего рода визитной карточкой, возможностью привлечь к своей особе внимание — посредственностям путь туда был заказан.

Имение Тарновских Арсению чрезвычайно понравилось. Белое здание дворца окружал огромный ухоженный парк, на аллеях было установлено множество мраморных скульптур. С южной стороны дворца имелся спуск к большому пруду с двумя искусственными островами посередине, Дружбы и Любви, соединенными арочным мостиком, к пристани с лодками. Собиравшееся здесь общество было чрезвычайно интересным и разнообразным — художники, артисты, писатели, поэты, музыканты, меценаты. Многие в имении проживали месяцами, а то и дольше, даже почивали и после смерти, как похороненный здесь близкий друг Шевченко художник Григорий Честаховский. Да и Тарас Григорьевич, стараниями Василия Тарновского-старшего, едва не нашел тут свое вечное пристанище — это предложение мецената серьезно обговаривали друзья великого Кобзаря. И когда оно не было принято, Тарновский выделил крупную сумму на похороны и памятник Т. Г. Шевченко.

Здесь Арсений сблизился с художником Александром Акуловым и музыкантом Платоном Войтенко, постоянно бросавшими друг в друга ядовитые стрелы слов. Первое время Арсений недоумевал: что их сближает при взаимной нетерпимости друг к другу? Потом узнал — Анна!

Знакомство Арсения с Анной вышло неожиданным и курьезным. Вскоре после прибытия в имение Арсений забрел в здешние «Романтические руины» и поразился при виде мощных кирпичных стен невероятной толщины, как в настоящих крепостях, глубоких казематов с бойницами для орудий. В одном из подземных помещений он даже обнаружил вмурованные в стену кольца с обрывками цепей — возможно, здесь когда-то разыгралась трагедия.

В Арсении проснулся интерес историка. Отвечая на его вопросы, Александр сообщил, что на этом месте находился древний польский замок, разрушенный во время казацкого восстания.

— Как утверждает местная легенда, — рассказывал Александр, — здесь стоял замок-крепость воинственного шляхтича пана Войтека Рагузицкого, вассала князя Вишневецкого. Пан Войтек был храбрецом, незаменимым в бою, за что его очень ценил князь. Однако и в мирное время шляхтич буйствовал, держал при себе ватагу отчаянных голов, таких же, как и он сам, совершал набеги на близлежащие села, грабя дома и воруя женщин. Князь прощал ему такие «шалости», зная, что этот искусный воин в бою не подведет, а время было бурное, и войны следовали одна за другой. Но вот однажды Войтек украл невесту казака из Запорожской Сечи. И так случилось, что в этот момент казак приехал, чтобы повести под венец любимую. Узнав о злодеянии шляхтича, казак собрал своих побратимов и штурмом взял замок, убил изверга и перебил всю его шайку, однако девушку спасти не смог — Войтек, предчувствуя свою гибель, зарезал ее. Казак разрушил замок и вернулся в Сечь. Князь, узнав о воровстве чужой невесты и ее гибели, замок не стал восстанавливать, оставил лежать в руинах.

На следующее утро Арсений отправился к таинственным руинам, чтобы составить план раскопок, а затем испросить на это разрешение у хозяина имения — добрейшего Василия Васильевича. К своему удивлению, он обнаружил прогуливающуюся возле руин юную светловолосую девушку весьма приятной наружности. У нее был чуть вздернутый изящный носик, озорные голубые глазки, пухленькие губки и чистая свежая кожа, говорившая об отменном здоровье девушки. От неожиданности Арсений оробел, не знал, как себя вести с незнакомкой, а та, напротив, нимало не смущаясь, представилась первой:

— Я — Анна Ступачевская. Живу с родителями и сестрой по соседству, в селе Власовка. Василий Васильевич разрешил нам в любое время гулять по его чудесному парку. Вас я уже видела, правда, только издали. Вы гость или родственник Василия Васильевича?

Арсений представился. Вскоре они по-дружески беседовали, ощутив взаимную приязнь друг к другу. Когда Арсений рассказал Анне, что он задумал, та весело рассмеялась, заставив молодого человека смутиться. Он не мог понять, что смешного в его затее.

Анна пояснила свое веселье:

— Никакого замка здесь не было. Эти искусственные руины создали по задумке первого хозяина имения, фельдмаршала Румянцева-Задунайского, при обустройстве здесь парка. Так что в результате раскопок можно будет найти разве что инструменты рабочих, сотворивших это чудо.

Девушка очень понравилась Арсению, и он обрадовался, когда Анна пообещала провести его по парку — показать павильон, где сочинял музыку композитор Глинка. Арсений там уже побывал, но умолчал об этом — общение с Анной пробудило в нем неведомые до сего момента чувства. Душа его пела, внутри все кипело радостью, он ощущал необыкновенную легкость. Арсений был зачарован ее голосом, горделивой осанкой, природной грациозностью и плавностью движений, все это запечатлелось в его сознании с фотографической точностью. Прощаясь, они договорились встретиться на следующий день.

Встретив Александра, неторопливо прогуливающегося и беседующего с поэтом Артемом Лисицыным, Арсений сообщил, что «Руины» вовсе не остатки старинных сооружений — их создали, когда разбивали здесь парк. Александр молча выслушал его и невозмутимо произнес:

— Я это знаю. Думал, тебе будет интересно поковыряться в земле — может, что и нашел бы.

Лишь значительно позже Арсений узнал, что в легенду о злом Войтеке Кальницком свято верят местные жители, а на категорические возражения Василия Васильевича Тарновского заявляют: «Дыма без огня не бывает!» Возможно, археологические поиски на том месте не были лишены смысла хотя бы потому, что могли бы опровергнуть легенду или подтвердить ее правоту, но к тому времени Арсений влюбился в Анну и думал лишь об одном: как проводить с ней побольше времени. Благо Василий Васильевич по просьбе Арсения представил его отцу Анны — Дмитрию Петровичу Ступачевскому, человеку гонористому и своевольному, однако же отнесшегося к молодому человеку из богатой семьи фабрикантов весьма благосклонно. После этого Арсений имел возможность бывать у Анны дома, не в пример своим приятелям. Единственным недостатком Арсения в глазах Дмитрия Петровича было его недворянское происхождение, которое, правда, с лихвой компенсировалось состоятельностью семьи.

— Никак вы готовы сделать мне предложение? — со смехом произнесла Анна, глядя прямо в глаза Арсению. — Или эти слова только для того, чтобы вскружить голову бедной провинциальной девушке?

— Я готов!