Едва Ощутимая Грань

Автор Fabio Santoro и Oreste Maria Petrillo

Юридический триллер о двух адвокатах, которые работают на противоположных берегах Ла-Манша и судьбы которых пересекаются в смертельной схватке.

Фармацевтический патент стоимостью в миллиарды, зверское убийство и процесс об убийстве, который, кажется, почти уму непостижимым. Вокруг этих составляющих вертится жизнь двух молодых адвокатов. Две истории профессионалов, вышедших из двух противоположных сред, которые пересекаются в игре среди теней и зеркал. Там, где деньги и месть прочертили черту, за которой враги становятся союзниками и за которой не существует уверенности, а есть лишь сомнения и подозрения. Едва ощутимая грань, которая отделяет нормальную жизнь от жизни, погубленной страхом, и придется двум противникам, стоящим по разные стороны юридической баррикады, вознестись над международными происками, которые могут стать угрозой для их работы, а может и для самой жизни… Юридический триллер, который электризует с первой страницы.

• Язык: Русский
• Издатель: Tektime
• Дата выпуска: 21 мар. 2019 г.
• ISBN: 9788893983198

Предварительный просмотр книги

ПРОЛОГ

«Не могу. Мы не только о моей жизни говорим».

Он поглядывал на белый экран переносного компьютера. Надеялся, что в пробелах только что полученного сообщения будет написано что-то еще. Что-то такое, что придаст другой смысл словам, которые леденили ему сердце. Доктор Франсиско Альварадо был человеком науки. Прагматичным, немногословным.

Задачам искал решения, не отговорки. В его жизни не было места для «если», а только для «как».

По крайней мере так он всегда полагал. В тот момент, и только тогда, он понял, насколько ошибался. Он осознал, что даже такой человек как он может оказаться невероятно слабым, когда пересекает почти незаметную черту.

Ту черту, за которой ломаются жизни и изменяется бытие. Границу, которую он не хотел переходить.

Он прислонился к спинке кресла в огромной гостиной, обставленной почти полностью мебелью из орехового дерева. Он спрятал лицо в ладонях и дважды тяжко вздохнул. Он устал от компромиссов и лицемерия.

Последние два дня были в некотором смысле самыми плохими и в то же время самыми прекрасными в его жизни. Они вынесли на свет божий ту часть него, от которой он совершенно отрекся — страх.

Он встал и прошагал прямиком к шкафчику с ликерами. Ему требовалось чего-нибудь крепкого. Он щедро налил себе виски восемнадцатилетней выдержки и вернулся в кресло, в голову ему все еще безумно, как гонимые вихрем осколки, летела тысяча вопросов. Ему надо было еще раз подумать. В этом он был мастер.

Он одним махом влил в горло золотисто-янтарную жидкость как раз в тот момент, когда ящик его электронной почты подал сигнал о поступлении еще одного сообщения. Он глухим ударом поставил стакан на стол и ухватился за мышь, проверяя отправителя. Опять он.

Покалывавшее его умеренное беспокойство прорвало дамбу и разверзло пропасть в его груди. Он был человеком рассудительным и открыл сообщение, хотя у него было неодолимое желание не открывать.

Он тут же пожалел, что не послушался своей интуиции.

Несколько секунд он сидел, распахнув глаза, у него перехватило дыхание.

«Господи», — беззвучно прошептал он, и шепот развеялся по комнате.

«Боже правый».

Глава 1

Фабрицио Танкреди

Победители и неудачники.

Охотники и жертвы.

Вот из чего сложен зал судебных заседаний.

Вот из чего сложен мой мир.

Мир, в котором между первой категорией и второй пролегла едва ощутимая грань.

Действительность, в которой дуновением ветра может перенести через нее.

Я давно понял по какую сторону грани вернее стоять.

Я победитель.

Это у меня не пустое высокомерие, я просто констатирую. Каждый человек в конечном счете всего лишь следует инстинктам своей натуры.

А я родился охотником. Я родился, чтобы побеждать.

И есть объяснение, благодаря которому в большинстве случаев мне удается не пересекать ту границу. Я отлично умею просчитывать, куда дует ветер.

За тридцать лет своей жизни мне приходилось горбатить как вол, чтобы научиться всему тому, что адвокат должен знать, если хочет выбиться в люди. Но чтобы быть первым, мне пришлось развить дар, которому не научит ни один учебник, ни один учитель — животное чутье. Нюх на изменение курса, который во дворце правосудия может спасти шкуру чаще, чем кажется. То же чутье, которым я ощутил чуть уловимое замешательство, махонькую паузу, подсказавшую догадку, которая позднее оказалась верной. То же чутье, которое сегодня утром преподнесло мне решение суда, благоухавшее ароматом победы. Недостаточность предпосылок для признания закономерности.

Так на типично юридическом языке говорят, что выброшено на ветер пять лет судебных исков и двадцать пять тысяч фунтов стерлингов судебных издержек, куда прибавляются еще десять тысяч, которые компания, представляемая в суде адвокатской конторой, где я работаю, будет счастлива выплатить за то, что ее избавили от уплаты компенсации в несколько миллионов.

Вхожу в прозрачные двери Смитсон партнершип и, поправляя на лету узел безупречно чистого серого галстука, стелящегося поверх рубашки из чистого шелка, шагаю прямиком к лифтам, которыми пользуюсь вот уже пять лет. Галстуков я терпеть не могу, но везде есть свой этикет, всякому в жизни приходится идти на компромиссы и, честно говоря, согласиться носить галстук наверняка наименее обременительный из них.

Три минуты и шестнадцать этажей спустя я уже в наружном коридоре, пожираю глазами улыбающуюся конторскую секретаршу. Красотка с каштановой шевелюрой и карими глазами, ее приняли на работу на прошлой неделе, мне никак не доведется спросить, как ее зовут. Есть в ее улыбке какой-то натиск, какое-то сияние. Лучезарность девушки, которая попала сюда слишком недавно. Может именно это мне в ней и нравится. Обещаю себе пригласить ее выпить что-нибудь, если выпадет время и будет к месту. Когда я прохожу мимо, она делает мне мимолетный знак рукой, чтобы привлечь мое внимание.

— Добрый день, адвокат Танкреди, господин Смитсон у себя в кабинете, он попросил вас зайти к нему.

Lupus in fabula¹.

— Спасибо, — на мгновение мне кажется, что от нее ускользнула чуть заметная пауза, имеющая в виду «как там тебя по имени?»

— …София, меня зовут София, господин адвокат.

«Вот оно, София».

— Спасибо, София, кстати, я Фабрицио.

Пока я протягиваю ей руку для пожатия, щеки ее чуть розовеют. Я поспешно удаляюсь от ее стола, чтобы не создавать еще большего замешательства и шагаю прямиком в конец коридора, проходя мимо маленького созвездия обставленных со вкусом кабинетов, в числе которых и мой, и стучу в последнюю дверь.

— Войдите. — Ричард Смитсон, как всегда, сидит за своим господским столом из красного дерева и потягивает кофе. Компаньон-учредитель конторы, кабинет которого занимает восточную часть помещений, — человек пожилой, сухопарый, с густыми серебристыми волосами, это хитрый мерзавец, который последние тридцать пять лет первенствовал в городе на арене законодательства о компаниях. Руководитель и наставник, который прошедшие пять лет часто контролировал мое обучение и заложил в меня идеи, на которые опирается любой блестящий адвокат — в зале заседаний имеют значение только результаты. Образ мыслей, который сегодня принес свои плоды.

— Ты хотел поговорить со мной?

— Полагаю, что, если ты держишь в руках тот листок, о котором я думаю, мне надо поздравить тебя, — притворно улыбается он.

— Если к поздравлениям ты добавишь хорошее вознаграждение, они будут еще приятнее.

— Я по моим меркам тебе и так переплачиваю, — отзывается он, вспыльчиво скривившись.

— И какие мерки! — отвечаю я, проходя в кабинет. Своим скупердяйством по отношению к подчиненным он прославился во всех точках земного шара, где имеются суды.

— Садись, юнец, нам надо с тобой поговорить. — Он усадил меня в кресло из искусственной кожи напротив стола. Обожаю такие кресла. Протягиваю Смитсону только что забранное из канцелярии решение суда, он начинает читать, лениво чередуя благодушные знаки одобрения со зрелищным апломбом.

На немногочисленных страницах кратко изложены предпринятые мной шаги по этому делу. На компанию, которую мы защищали, подало в суд, требуя эпохального возмещения убытков, крупное автотранспортное предприятие, оно жаловалось, что понесло ущерб из-за заржавевших металлических выступов на складе у своего клиента. Обстоятельства были ясны, мы были кругом виноваты. Поэтому я позвонил противной стороне, чтобы суметь как-то договориться и избежать тяжбы.

Вот тогда-то нюх мне и подсказал. Вот тогда-то я и вычислил, что ветер меняется.

В каждой компании имеется распорядитель, который представляет ее везде, в том числе и в гражданском или уголовном суде, и наши противники не были исключением, не считая одной мелочи.

Имя распорядителя, который подал на нас в суд, не совпадало с именем, записанным в уставе компании. Я провел небольшое расследование, и оказалось, что старый распорядитель подал в отставку буквально за месяц до заварухи и что тип, который исполнял его обязанности, запалил фитиль еще до того, как его утвердили в должности официально, а значит на момент открытия дела никаких законных правомочий у него не было. Мне пришло это в голову, когда я говорил по телефону с секретаршей противной стороны. Секретарша услышала не то имя и замялась, замешкалась чуть дольше нужного, что и подсказало мне верный путь.

— Зачем ты запросил еще одну выписку из торгового реестра? — спрашивает Смитсон, бегло глянув на меня. — Той, что дали клиенты, было недостаточно? — Я вытягиваюсь в кресле.

— А когда это мы начали доверять клиентам? — спрашиваю я.

Ричард кивает головой, прищуривает глаза и складывает руки будто в молитве, бросив взгляд через стекло своего окна, из которого открывается захватывающее зрелище на весь Лондон.

— Так, о чем ты хотел поговорить со мной?

Смитсон поворачивается в кресле и устремляет на меня пристальный взгляд.

— О больших, очень больших деньгах.

Глава 2

Риккардо Феррари

«У преуспевающих людей есть привычка делать то, чего неудачники не делают. Им тоже не обязательно нравится это делать. Но нежелание в них уступает силе целеустремленности.»

Это высказывание Э. Н. Грея² обусловило большую часть моей жизни. Я как адвокат и бывший спортсмен всегда считал, что надо во всем добиваться совершенства. Лучше нацеливаться на звезды и попасть в Луну, чем целиться в землю и угодить себе в ноги!

Понедельник. Я просыпаюсь, как всегда, в 6:00, чтобы успеть побоксировать перед тем, как облачиться в платье адвоката по уголовным делам. Я уже привык к непрошенным нравоучениям тех, кто обманут жизнью, и кто произносит в моем присутствии слова «конечный пункт» или «провал». Меня всегда еще со времен лицея окружали люди, которые полагали, что знают лучше меня.

«Ну да, теперь ты тренируешься, но погоди, вот поступишь в университет и увидишь…»; «Вот будешь работать, так времени у тебя не останется…»; «Вот будет у тебя семья, некогда будет думать о физической форме…», послушать их, так мне надо было перестать заниматься спортом больше десяти лет назад, а я вот он еще: после лицея, после университета и несмотря на работу! Посмотрю, что они дальше скажут…

Дело в том, что, когда делаешь что-то, чего другим сделать не удается, здорово подтачиваешь их действительность, и они из страха нападают и стараются умалить твои заслуги. В наше время мнения стали самым дешевым товаром!

Я иду в комнату, где оборудован спортзал, со мной бежит мой личный тренер Лаки — неутомимый щенок бретонского эпаньоля — и принимаюсь молотить по боксерской груше… я часто боксирую, когда мне надо найти решение в непростом деле… Дальше workout³ предусматривает несколько упражнений на поднятие тяжестей, и иду под душ, а потом наконец-то меня ждет заслуженный завтрак! Я никак не пойму, как некоторые отказываются от этого фантастического момента по утрам: по-моему, начать день без завтрака все равно, что вести машину, не залив бензина.

Тщательно подбираю костюм и галстук — надо сказать, что это моя невеста Майя меня вышколила, она сейчас уехала за границу по работе, а раньше-то я в цветовых сочетаниях был полнейшим олухом — и качусь на мотороллере к дворцу правосудия: высоченный стеклянный небоскреб, зал заседаний по уголовным делам, второй этаж.

Пока стою и жду в длинной очереди к лифту — вообще-то я всегда поднимаюсь по лестнице, но сегодня у меня портфель раздулся от бумаг — вспоминаю время, когда я был еще начинающим адвокатом-практикантом и с трепетом в душе начинал познавать эту среду под наставления моего первого dominus⁴ — пожилого адвоката, который будто прямо-таки вышел из-под пера неаполитанского театрального постановщика прошлого века, очень живописного неаполитанского поверенного, который путал импровизацию с судопроизводством, а фантазию с риторикой.

В наполненном до крайнего дозволенного предела лифте слушаю разговоры адвокатов и бессчетных крючкотворов, которые каждый божий день толкаются в коридорах этого необъятного здания.

Присматриваюсь к языку жестов: хороший адвокат по уголовным делам должен быть и умелым психологом. Слушаю двух практикантов, которые сетуют на экзамен на профессиональную пригодность, и мне припоминается мой юридический опыт, когда я тоже прошел под экзаменационным топором. Так советы коллегий держат под контролем служебную среду и подчиненных.

Вхожу в зал заседаний раньше всех — мне ни разу не удалось записаться первым даже когда я заходил вместе с уборщицей — и по традиции неаполитанского суда обнаруживаю, что в списке адвокатов на слушание первыми, знамо дело, вписаны те… кого нет. Я все время спрашиваю себя, в чем секрет этого дара вездесущности! Адвокаты еще спят под одеялами, а силой визуализации, оказалось, уже записались прежде других… Я записываюсь четвертым. Сажусь во второй ряд, оставляя места в первом ряду адвокатам-привидениям, «записавшимся» до меня, и вытаскиваю почитать книгу моего любимого автора, которую я предусмотрительно захватил с собой, чтобы не заскучать — «Вердикт» Джона Гришэма.

Около 9:00 из бара приходит судья, надевает мантию, и наконец-то после часового с гаком ожидания в переполненном зале заседаний, в присутствии журналистов и родственников подсудимых занавес поднимается и начинается спектакль.

Первые два дела просто переносы слушаний из-за отсутствия свидетелей и из-за неувязок адвокатов защиты: другими словами, уловки, чтобы оттягивать дело как можно дольше в надежде, что придет на подмогу истечение срока или помилование от какого-нибудь члена парламента, который заботится о нуждах подсудимых. Третье же дело выделялось из утреннего однообразия. Допрашивали главного свидетеля обвинения, истца, который не мог ни ясно выразиться по-итальянски, ни произнести свою речь связно, поэтому судье пришлось поработать переводчиком!

Наконец после еще одного пятиминутного судебного перерыва начинается мое слушание. Я готов. Я долго изучал это дело. Речь идет об обвинении двух военных в контрабанде в неслужебное время. Газеты и телевидение уже два дня об этом чешут языками, и одержи я победу моя известность сильно бы возросла… а вместе с ней и мой гонорар. Я надеваю мантию и пробегаюсь глазами по основным пунктам своей заключительной речи. Я сосредоточился, но мои мысли прерываются громовым голосом судьи:

— Прошу стороны заканчивать, слово государственному обвинителю.

— Вследствие актов и улик, представленных в ходе заседания, полагаем, что уголовная ответственность данных подсудимых доказана, и просим приговорить к трем годам тюремного заключения и выплате неустойки в двадцать тысяч евро! — вот последние слова государственного обвинителя, чрезмерно прыткого и самодовольного.

Из глубины зала доносятся приглушенные голоса. Судья призывает соблюдать тишину.

Запрошенный обвинением приговор показателен, а к тому же это хорошенькая заморочка, потому что не подпадает под отсрочку исполнения наказания, которое предоставляется, если срок судимости не превышает двух лет.

— Адвокат Феррари, пожалуйста, — подстегивает меня судья.

Я поднимаюсь и беру слово. Адреналин подскакивает, но берет верх опыт. Все исчезает: сидящие в зале, подзащитные, судья и обвинитель. Есть только моя речь, и, чтобы она дошла прямиком до судьи, мне надо произнести ее крайне убедительно.

— Уважаемый господин судья, я хотел бы, чтобы мы приняли справедливое и разумное решение, к чему вы давно нас приучили, — маленькая профессиональная уловка, дифирамб для того, чтобы лицо, которое должно быть беспристрастным, чуток склонилось в мою сторону…

— То, что я предлагаю вам, есть набросок приговора, который высвечивает судебную истину, пробиваясь сквозь истину объективную, связанную с эволюцией законодательства во времени. Факты известны всем, также благодаря вниманию со стороны средств массовой информации. Вследствие проверки на месте военнослужащие Леоне и Гроссо, оба во внеслужебное время, были задержаны сотрудниками судебной полиции, поскольку было замечено как они перекладывали объемистые коробки из багажника одного автомобиля в багажник другого. При обыске у них было обнаружено значительное количество блоков сигарет и крупная денежная сумма.

И что же, господин судья, у обоих подсудимых, поскольку они военнослужащие, имеются беджи, по которым им разрешается покупать сигареты duty-free в зоне НАТО. Перед тем как перейти к сути дела, господин судья, заявляю протест против нарушения конституционной законности в отношении норм, регулирующих правонарушения, связанные с контрабандой и сбытом табачных изделий без лицензии.

Замечаю выражение лица судьи, ему эти слова наверняка не понравились, обычно все вопросы по конституционной законности предъявляют до слушания с тем, чтобы судья смог хорошенько с ними ознакомиться, но в этом случае у меня не было времени. Я заставляю его работать слишком усердно, а он этого никогда не любил. Но мне надо продолжать…

— Не секрет, что данные нормы зародились еще в те времена, когда государство было авторитарным и властным. Сегодняшний уголовный кодекс, кодекс Рокко, поначалу был кодексом репрессивным, сосредоточенным на нуждах государства, которое пыталось включить как можно больше правонарушений в число преследуемых в уголовном порядке. И действительно, преступления против личности стоят после