Розы для президента

Автор Владимир Крюков

РОМАН-ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

 

Роман «Розы для президента. Пессимистическая комедия», написанный в 2010-2012 гг. и увидевший свет в московском издательстве "Флюид FreeFly" в июле 2013 г., представляет собой антиутопию с элементами политической сатиры и триллера. Прототипами вымышленных персонажей послужили легко узнаваемые фигуранты российского политического режима. В гротескных образах в романе представлены уродства и язвы путинщины, в которую вылился совершённый диктатором-самозванцем ползучий государственный переворот, лишивший жителей России свободы и гражданских прав.

 

Ряд предсказанных в романе событий уже полностью или частично сбылись. Это и убийство Немцова (Земцов), и массовая эмиграция, и сокращение населения, и политическая цензура, и запрет книг, и новый железный занавес… Другим, не менее печальным, событиям, вероятно, ещё предстоит сбыться, если режим продолжит своё существование. Упомянуты в романе и политические убийства, уже совершённые диктатором и его спецслужбами ко времени написания книги.

 

Вскоре после выхода романа из печати на жизнь его автора было совершено покушение (попытка отравления). Издательство "Флюид FreeFly", решившееся опубликовать роман, было захвачено путинской агентурой. В редакцию внедрили агента ФСБ, и редакционная политика издательства резко изменилась. Прежних авторов из него изгнали, а через некоторое время было ликвидировано и само издательство.

 

 

 

В ПЛЕНУ У ДИКТАТОРА

 

2048 год. Огромной страной к востоку от Европы, среди разрухи, разложения и смерти, правит девяностопятилетний диктатор. Границы закрыты. Оппозиция уничтожена. Нефть и другие ресурсы закончились. Срединная часть вследствие ряда катастроф и разрушения хранилищ ядерных отходов поражена радиацией и делит страну на две плохо сообщающиеся между собой территории.

 

По специальному приглашению властей, заинтересованных в создании положительного образа государства, в столицу прибывает немецкий журналист Никодим Веригин. От него ждут написания восхваляющей режим и диктатора книги. Однако у журналиста другая цель: рассказать читателям свободного мира правду. Он бежит из цитадели режима и отправляется на восток страны, к границам Китая. В долгом и опасном путешествии по железной дороге его сопровождает попутчица Агния, которую в городе Новоумарске ждёт брат-анархист. Вместе со своей ячейкой он готовит революцию сначала в губернии, чиновники которой погрязли в роскоши и разврате, а затем и во всей стране. Между тем в столице происходит событие, которое должно изменить ход истории...

 

• Язык: Русский
• Издатель: Zona A
• Дата выпуска: 11 дек. 2023 г.
• ISBN: 9789525911114

Предварительный просмотр книги

Непостоянно царское могущество.

Словно тростник, с трудом поднимается

счастье царя, а падает в мгновенье...

Древнеиндийский афоризм

Роза первая

На паспортном контроле в международном аэропорту Мозгвы Веригину выдали медицинскую маску. Он взглянул на табло над головой: 7 мая 2048, 14:33:45, и перевёл стрелку наручного хронографа на два часа вперёд. Это всё, что он успел сделать до того, как к нему подошёл невысокий одутловатый господин с тяжёлой, круглой головой на короткой и основательной шее, стянутой элегантным алым галстуком. Внушительная бородавка того же цвета, маячившая возле губы господина, казалось, составляла с галстуком один гарнитур. Незнакомец не выглядел старым, но клочки рыже-бурых волос, торчавшие у него по краям лысины, успели слегка посиветь.

— Никодим Веригин? Добро пожаловать в Славию! Рады видеть у нас такую знаменитость, — заблестели его щёки официальной и принуждённой улыбкой человека, неохотно и не по своей воле оторвавшего зад от удобного чиновничьего кресла ради мероприятия государственной важности. — Меня зовут Асланбек Асланбекович Хорьков. Я глава администрации президента и по совместительству советник по вопросам культуры. Ну, или что-то в этом роде. Присматриваю за культурой, одним словом.

Веригин пожал протянутую ему руку:

— Очень приятно. Но мою известность вы преувеличиваете.

— Ну что вы! О вас так много пишут в газетах.

— Неужели? И много газет у вас выходит?

— Собственно... одна, — смутился Хорьков.

— Всего одна? На всю страну? — удивился Веригин.

— Когда-то выходило много газет, но потом читатели бросились в Интернет и газеты позакрывались. А когда Интернет приказал долго жить, восстановиться смогла только одна, при государственной поддержке. Это правительственная газета.

— А частных нет?

— Нет. Но нам хватает и одной государственной. Люди не хотят новостей. Они устали от потока негативной информации. А она, извините, прёт отовсюду: то из Китая, то из Африки, то от вас из Европы... Наша газета сообщает о самом важном, а остальное... Лучше его не знать.

— Да, непростые нынче времена.

— Куда уж хуже! Но у нас в Славии всё более или менее стабильно. Вы сами увидите. Идём, как говорится, своим путём.

Хорьков немного помолчал.

— Разумеется, приходится экономить... Вот министерства культуры у нас с некоторых пор нет. Так что я, по сути, и выполняю его функции. Я ведь, знаете ли, по профессии массовик-затейник, как и мой покойный папенька, царство ему небесное.

— Вы один?.. Функции министерства?..

— Представьте себе, за целое министерство отдуваюсь я один, а порядка в культуре стало больше, — похвалился Хорьков, но тут же добавил, скривив губы и двинув бородавкой: — Правда, и ответственности теперь меньше, культура у нас, надо признаться, порядочно скукожилась... Ну что ж, пойдёмте. Нас ждёт машина.

Они шли через огромные и пустые залы аэропорта. Их шаги гулко отзывались в пугающей тишине. Безлюдье в таком месте, как аэропорт, казалось странным. В воздухе улавливался запах затхлости. Веригин в недоумении смотрел на выключенные осветительные приборы и окружающий полумрак.

— Сберегаем электричество, — пояснил Хорьков, поймав его взгляд.

На улице перед входом в терминал их поджидал чёрный лимузин с правительственными номерами. Веригин не успел оглядеться по сторонам, как низкорослый, кряжистый шофёр с хмурым лицом распахнул перед ним дверцу.

— Едем прямо в Красный Городок, — сказал Хорьков, усевшись на противоположный от Веригина край кожаного сиденья. — Там вам и предстоит работать. Вы получите в своё распоряжение всё необходимое: компьютер, принтер, бумагу, доступ к информации...

— Почему в Красный Городок? — удивился Веригин. — Я рассчитывал поселиться в гостинице. Вы же сами забронировали номер.

— В Красном Городке вам будет удобнее. Для вас приготовлены апартаменты и рабочий кабинет. А бронь в гостинице мы уже отменили.

— А как насчёт поездки по стране?

— Поездки по стране?! — Хорьков сделал удивлённые глаза. — А вот это вряд ли.

— Но ведь такая поездка предусматривалась договором.

— Гм, верно... Впрочем, не беспокойтесь, вы её получите. Мы не нарушим взятых на себя обязательств. Но путешествие вы совершите у себя в кабинете. Мы покажем вам отличный видеофильм: «Поездка по Славии». Кроме того, у вас будет знающий консультант. Обращайтесь к нему с любыми вопросами.

Писать книгу о стране, не выходя из кабинета? Какая нелепость! Нехорошее предчувствие облегло сердце Веригина. Он понял, что попал в западню.

— Но разве я смогу написать книгу о вашей стране, если не увижу её? Не увижу людей в ней живущих, не смогу побеседовать с ними?..

— Вы узнаете гораздо больше, чем если бы путешествовали на самом деле. Увидите труднодоступные места. Читатели вашей книги будут довольны, если вы опишете всё это.

— Но...

— Поверьте, мы заботимся о вашей безопасности. Вы должны вернуться к себе в Германию живым и невредимым. И выпустить книгу о Славии. Мы в этом заинтересованы. Мы хотим наладить отношения с вашей страной. А сегодня вечером мы приготовили для вас сюрприз.

— Сюрприз? Признаюсь, я не люблю сюрпризы.

— Это приятный сюрприз.

Хорьков протянул Веригину узкий листок из плотной бумаги.

— Что это?

— Взгляните.

— Билет в оперный театр?

— Да. Сегодня вечером вы посетите театр, а завтра можете приступить к работе. Как я уже сказал, в Красном Городке для вас приготовлен кабинет.

— А что за спектакль сегодня дают?

— Оперу Сальери «Данаиды». Это любимая опера нашего президента. Она всегда в репертуаре. Моя жена её тоже обожает. Спектакль отточен до мельчайших подробностей, доведён до блеска. Мы гордимся этой постановкой.

— Спасибо. С удовольствием посмотрю и послушаю. Эту оперу ставили в Гамбурге. Я к ней тоже не равнодушен.

— Вот видите, мы кое-что о вас знаем, — мелким самодовольным смехом прошелестел Хорьков.

Автомобиль мчался с бешеной скоростью. Перед ними сверкала мигалка и завывала сирена полицейской машины. Они ехали беспрепятственно, по специальной полосе. Веригин понял это по крупным белым буквам, нанесённым на асфальт вдоль всей трассы: «VIP».

— Эта полоса... «VIP» — для кого она? — спросил Веригин.

Хорьков усмехнулся:

— У вас в Европе люди помешались на социальной справедливости. Но если нет равенства, то откуда возьмётся социальная справедливость?

— Но равенство — это тоже одно из основополагающих понятий демократии.

— Не смешите меня. Люди бывают умные и глупые, талантливые и бездари, красивые и уроды... Откуда же возьмётся равенство? Не было его никогда и не будет.

— Но у нас люди равны. Равны их возможности, права...

— У вас равны, а у нас не равны. Мы поощряем инициативных людей и позволяем им быть немножко неравными. У нас свой путь. Мы независимая страна. — Хорьков смотрел на Веригина хитренькими, насмешливыми глазками с нескрываемым самодовольством. Лицо его лоснилось от употребления каких-то масел. — Кстати, разве вас не предупредили, что у нас в последнее время свирепствуют эпидемии и передвигаться по стране крайне опасно, особенно иностранцам? — Хорьков улыбнулся. — Но не беспокойтесь, вам никуда не нужно выезжать и даже выходить, мы предоставим любые интересующие вас сведения. Вы сможете задавать самые разнообразные вопросы — мне или консультанту.

— Благодарю вас. Но я хотел бы иметь возможность хотя бы гулять по городу.

— Уверяю вас, это крайне опасно. Нам не хотелось бы, чтобы с такой знаменитостью, с нашим драгоценным гостем здесь что-нибудь случилось. Но... если вы, несмотря ни на что, будете настаивать на таких прогулках, то мы их устроим. Одну-две достаточно? Думаю, что достаточно. Разумеется, нам придётся взять меры безопасности. Вас будет сопровождать охрана. Регулярный медицинский осмотр тоже понадобится, вы уж не обессудьте. Красный Городок посторонним вообще нельзя посещать без особого карантина. Для вас мы сделаем исключение.

Веригин хотел было взбрыкнуть и возразить, что желает прогуливаться по Мозгве каждый вечер, но удержался: Хорьков ясно обозначил условия: всё решено и любые возражения бесполезны. И что, собственно, он может возразить? Он здесь всего лишь гость.

Роза вторая

От апартаментов, в которые поместили Веригина, не отказался бы и сам Крез. С любопытством поглядев в окно на Красный Городок, Веригин растянулся на широком диване, подложив под голову плюшевую подушку. До выхода в театр оставалось около двух часов. Надо было обдумать положение.

Неизвестность пугает любого человека, но он не боялся. Он прилетел в Славию по зову сердца, страна предков давно тянула его к себе. Странное дело, его родители переехали из Славии в Германию как на историческую родину бабушки, хотя уже мать его своих немецких корней не знала, немкой себя не чувствовала и по-немецки не говорила. Ну, а он, Никодим Веригин, выросший в Германии, своей исторической родиной всегда считал Славию. Она, как хроническая болезнь, жила внутри него и то дремала под спудом, то вдруг высыпала и зудела, зудела, зудела... Дома у него стоял целый стеллаж с книгами о Славии, которые он постоянно перечитывал. И вот он, словно зачарованный, лишённый воли и обречённый судьбой человек, отозвавшись на мистический зов великой страны, залетел в её пределы и не знает, что ждёт его впереди, чем закончится его затея.

Мир изменился. Границы давно закрыты. Государства взялись было воевать между собой, да сил и воли сражаться у них недоставало. Потешные армии бессмысленно передвигались, дряхлые танки больше кашляли чахоточными двигателями, нежели наносили урон противнику. Да и то, какая там к чёрту война! Земля загажена, океаны полумёртвы, ресурсы почти исчерпаны, некоторые металлы вот-вот исчезнут, стоимость железа приближается к цене на золото. Пошумели немного и попрятались в своих скорлупках, захлопнули наглухо створки и принялись ревниво охранять жалкие государственные тайны. Европа снова стала походить на лоскутное одеяло. Союзы заключались и распадались, распадались и заключались, а теперь и вовсе не поймёшь, кто с кем союзник и кто кому враг. Поездка в чужую страну превратилась в проблему, информация сделалась труднодоступной. О положении в других странах газеты сообщают редко. Почти все связи прерваны. О туризме забыли. Двадцать лет назад умер Интернет, поражённый неистребимыми саморазмножающимися компьютерными вирусами «бесиками». Миллиарды «бесиков» постоянно атаковали Сеть, и она наконец рухнула. Да и до «бесиков» она уже еле-еле справлялась с огромным потоком информации. Интернет просто-напросто захлебнулся, наглухо засорился, как канализационная труба. Лет десять назад начались сбои и остановки в работе международной телефонной связи, в одних случаях по техническим причинам, в других — по политическим. Люди вытащили из чуланов допотопные коротковолновые приёмники, у кого они ещё оставались, но таких счастливчиков нашлось не много, да и радио работало лишь кое-где. Коротковолновики-любители, седые старички, наладили было минимальный обмен информацией, но правительства эту деятельность пресекли, опасаясь неконтролируемого распространения вредных слухов.

Каждая страна тихо томилась в своём углу, как умирающий зверь. Государства опасались выдавать доморощенные секреты выживания, однако старались выведать что-нибудь у других, и поэтому возродился шпионаж. Смельчакам, которые отваживались заниматься этим ремеслом, платили щедро, но кончали они плохо.

За последние два-три десятилетия изменилось буквально всё. Классовое общество в Европе окончательно перестало существовать. Никто не жалел богачей, когда избытки их имущества национализировались и торжествовала социальная справедливость. Все понимали, что так оно и должно быть, — дескать, давно пора. Ослабевшие государства уже не могли сохранять устаревшие общественно-политические системы и все свои силы бросили на защиту остатков былого благополучия и на изоляцию от окружающего мира, в котором видели угрозу. Именно в таких тяжёлых условиях западные демократии превращались в демократии в полном смысле этого слова. Они эволюционировали в сторону федераций, объединяющих анархические коммуны. Наконец-то почти повсюду в Европе восторжествовало равенство, остававшиеся ресурсы использовались разумно и справедливо, политическая борьба за власть, ко всеобщей радости, прекратилась, потому что люди озаботились не внутриполитическими трениями, а выживанием. Необходимо было находить единственно правильные решения, и только логика, соображения целесообразности и общей пользы могли такие решения подсказать. Время индивидуализма и эгоизма кончалось, нации снова сплачивались, потихоньку преодолевая взаимное недоверие.

К несчастью, в то время когда Европа, казалось бы, достигла политической зрелости, на неё свалились напасти другого рода. Как выпущенные из террариума змеи, по миру поползли эпидемии. Бактерии всё легче справлялись с антибиотиками и в условиях высокой плотности населения распространялись с удивительной быстротой. Они наглядно показали, насколько цепка и неистребима созданная природой жизнь, и что это они, бактерии, правят на планете бал, грозя человечеству уничтожением.

В борьбе за существование, несмотря на благую риторику и появившиеся общеевропейские программы, нациям пришлось принимать решительные меры. Ссылаясь на временную необходимость, они воскресили полуразложившиеся трупы государств. Границы снова закрылись, торговый обмен и прочие связи свелись к минимуму.

Коллапс Интернета тяжело сказался на общей моральной обстановке. Прекращение привычного потока информации способствовало росту недоверия и подозрительности. Все снова боялись войны, ожидая от соседей подвоха. Ведь стоило кому-то высказать территориальные претензии (а поводов повсюду имелось хоть отбавляй) — и пошло-поехало. И войны в Центральной Европе чуть было не начались. Однако слабость наций, плачевное состояние экономик, недостаток или отсутствие энергетических запасов, необходимость думать о хлебе насущном, о борьбе с постоянными эпидемиями остудили пыл реваншистов. Разум подсказывал, что теперь не до территорий — сохранить бы себя как нацию. Но подозрительность всё же осталась. Она относилась не столько к территориальным аппетитам соседей, сколько к другим вещам: обеспеченности продовольствием и энергией, методам борьбы с эпидемиями, искренности политических заявлений... Страны заняли не наступательную, а оборонительную позицию, свернулись, точно ежи, в колючие национальные комочки.

Возможно, именно поэтому Веригина так манила к себе Славия. Если в Западной Европе информация худо-бедно циркулировала, то о Славии не было известно ничего. Из-за отсутствия достоверных сведений, из-за нездоровой, наполненной слухами атмосферы люди с опаской смотрели на восток: не придёт ли оттуда беда? А Славия сделалась недоступной. Закрылась. Отгородилась. Легче было слетать на Луну, чем в Славию.

Эта-та недоступность и разжигала в Веригине любопытство. Должно же что-то происходить в этой огромной стране. Может, славийцы снова нашли нефть и скрывают это? Во всяком случае, если кто и справится и выживет в эти нелёгкие времена, так это Славия.

Но Веригин прилетел в Славию не шпионить, а писать книгу, которую ему заказал «Восточный фонд», получивший добро от славийского правительства. Веригина выбрали как известного журналиста, говорящего по-славийски, и он охотно согласился. На работу ему отвели два месяца. За это время он должен совершить невозможное. Смешные люди. Думают, что за два месяца можно изучить такую огромную страну, как Славия, и написать о ней книгу. Веригин понимал, что ему не удастся узнать и увидеть больше того, что ему позволят власти, но всё-таки... Он считал себя человеком проницательным, способным составить более или менее объективное представление о стране даже по тем крохам, которые ему бросят здешние начальники. И он страстно желал сделать эту работу.

Он уже знал, как назовёт книгу: «Железный занавес: второе издание». Лгать, домысливать он не будет, напишет так, как есть. И если люди из фонда ожидают получить от него отчёт о том, насколько хуже обстоят дела у восточных соседей, чтобы германская общественность благосклоннее смотрела на действия собственных политиков, то они ошибаются: он напишет правду.

Разумеется, и у славийцев имеются свои цели. Было бы наивно полагать, что они не просчитали последствий. Мир замер в напряжении, все чего-то ждут, чего-то боятся и, сознавая свою слабость, опасаются не в