Статус: свободен. Портрет творческой эмиграции

Автор Сергей Николаевич

«Статус: свободен» — это попытка создать коллективный портрет новой творческой эмиграции. Перед нами рассказ о свободных и смелых художниках, записанный журналистом и литератором Сергеем Николаевичем, который и сам уехал из России после начала войны.
Его герои не захотели становиться заложниками официальной пропаганды, решили обойтись без государственной удавки, не побоялись высказать свою позицию против путинской агрессии. Как складывается сегодня их жизнь? С какими проблемами они столкнулись на Западе? Что значит быть русским в нынешних обстоятельствах? И каким они видят собственное будущее и перспективы для своей страны? Среди героев Кирилл Серебренников, Рената Литвинова, Чулпан Хаматова, Ингеборга Дапкунайте, Максим Галкин, Дмитрий Крымов, Иван Вырыпаев, Полина Осетинская и другие.
«Статус: свободен» — это слепок с текущей реальности сегодняшнего дня, мгновенный снимок постоянно меняющейся жизни творчества.
В издании использованы изображения, предоставленные Сергею Николаевичу с разрешения авторов и героев.

• Язык: Русский
• Издатель: Vidim Books
• Дата выпуска: 6 июн. 2024 г.
• ISBN: 9788097468347

Предварительный просмотр книги

сергей николаевич

статус: свободен.

портрет творческой эмиграции

vidim books

bratislava

2024

вступление

— Вот увидишь, это ненадолго, — сказал мне Дмитрий Крымов, перейдя на полушепот. Мы сидели на даче у нашего друга в Юрмале. Лето, сосны, сияющий счастливый день... Речь, конечно, шла о том, что нас всех ждет, когда закончится эта война, поделившая жизнь на «до» и «после».

И эти вечные вопросы к вновь прибывшим: «Ну, что Москва? Как там в Москве?» По крайней мере, так было поначалу, потом потребность в этих отчетах и подробностях как-то заметно поутихла. Жизнь продолжается. И там, и здесь...

Здесь она другая. К ней надо приспособиться, ей надо научиться. Ты снова ощущаешь себя школьником, корпящим над домашним заданием, тебе снова надо готовиться к экзаменам. Но при этом совсем не тянет бесконечно оглядываться назад.

Именно в такой ситуации после 24 февраля 2022 года оказались многие герои этой книги. Артисты, режиссеры, художники — российская художественная элита. Они привыкли находиться в центре всеобщего внимания. Их премьеры становились событиями первостатейной общественной важности, их мнения ловили на лету. Многие из них считались знаковыми, медийными персонами, определявшими, как всем нам казалось, настроения в российском обществе. И вдруг в одночасье все рухнуло. Стало понятно, что все это были радости для весьма узкого круга и бо́льшая часть населения РФ вовсе не рвется к ним приобщиться. Что война в Украине, еще недавно казавшаяся чем-то совершенно невозможным, развязана при полном молчании и даже поддержке тех, кто совсем недавно клялся в верности миру и как мантру повторял лозунг нашего советского детства «Нет войне!».

Первая реакция — шок. Первый поступок — отъезд из России. Большая часть этих бесед была записана позже, когда пришло постепенное осознание неизбежного: прежней жизни уже не будет.

Кто-то решил затаиться и не особо привлекать к себе внимание. Кто-то открыто выразил свое несогласие с политикой государства, рискуя заработать звание иноагента. Таких оказалось немало и среди моих собеседников. Просто они выбрали жить так, как считают нужным, и говорить то, что думают. На родине для них это стало невозможно. И тому имеется множество подтверждений, среди которых самое наглядное и очевидное — сфабрикованное дело режиссера Евгении Беркович и драматурга Светланы Петрийчук, оказавшихся в СИЗО по лживому обвинению. Цель — запугать тех, кто остался.

Само понятие «иностранный агент», введенное в оборот путинской пропагандой, напрямую наследует ждановским «безродным космополитам» конца 40-х годов, — клеймо опасной враждебности, преступной инаковости. Сбылись пророческие слова главной героини тех идеологических расправ:

За меня не будете в ответе,

Можете пока спокойно спать.

Сила — право, только ваши дети

За меня вас будут проклинать.

Анна Ахматова

Российская история, как известно, не знает сослагательного наклонения, зато хорошо усвоила прием, который в кино называется flash back. То, что мы имеем несчастье наблюдать сегодня, и есть затянувшийся «возврат во вчера». Но что будет завтра? На этот счет никто из моих героев прогнозов старается не строить. Есть более насущная задача — выжить сегодня. Не растерять чувство достоинства, не утратить профессию, не размениваться на пустяки и отвлекающую суету. «Мы не в изгнании, мы в послании», — эта фраза Дмитрия Мережковского (иногда ее приписывают Зинаиде Гиппиус), которую обычно цитируют, когда говорят о первом поколении русской эмиграции, стала неожиданно актуальна. Прошло сто лет, и мы снова сочиняем это послание — кто как умеет, находясь или в Берлине, или в Нью-Йорке, или в Стамбуле, Париже, Вильнюсе...

Я пишу эти строки в Юрмале, куда мы переехали с женой в марте 2022 года. Латвия — тайный сюжет этой книги. Не просто место действия, хотя почти все главные встречи с моими героями состоялись именно здесь, на фоне Балтийского моря в Юрмале или острых шпилей старой Риги. Латвия, какой она мне открылась за почти что два года, — это сплетение множества судеб, сложный исторический перекресток, где сходятся пути, ведущие из прошлого в завтра.

Символично, что все это время, подъезжая к Риге, я видел из окна электрички гигантскую стройку, начавшуюся десять лет назад. Это Rail Baltica — электрифицированная железнодорожная линия европейской системы, которая будет построена по европейской колее и свяжет в единую магистраль Таллин, Ригу, Каунас, Варшаву, Берлин, а потом и Венецию. Амбициозный и невероятно дорогой проект, вокруг которого много споров и финансовых скандалов. Тем не менее с началом вторжения России в Украину геополитическое значение Rail Baltica больше не подвергается сомнению.

...Я смотрю на эти развороченные котлованы, огромные трубы, железные тросы, на снующих туда и сюда людей в оранжевых касках. До появления первого экспресса Rail Baltica на перроне рижского вокзала еще так далеко. И все же одна из главных строек XXI века продолжается. И это наполняет душу необъяснимой надеждой. Иногда я даже позволяю себе помечтать, как легко будет перемещаться по Европе, как все сразу станет доступно и удобно. И тут же себя останавливаю: эх, дожить бы!

Уже понятно, что тихое пророчество Димы Крымова не сбылось. С момента нашего разговора прошло почти два года. А когда выйдет эта книга, пройдет и того больше. Правда, за это время Дима успел поставить новые спектакли в Нью-Йорке. А Чулпан Хаматова сыграла большую роль в кино и выпустила две театральные премьеры. Причем одну из них — на латышском языке. Успел снять два новых фильма и поставить три спектакля неутомимый Кирилл Серебренников. Начались съемки нового фильма Ренаты Литвиновой... Перечислять можно долго. Никто не сидит без дела. И этот деятельный рабочий ритм вселенской мастерской, где все чем-то заняты, куда-то спешат, безостановочно учат языки, осваивают навыки новой жизни, — это то, что сегодня читается между строк всех главных эмигрантских посланий и всех интервью, собранных в этой книге. Не надо бояться начать все сначала. Нельзя мириться с тем, чтобы от твоего имени творилось зло. И есть только один способ отвечать на это — делать свое дело, с достоинством нести свои печали, быть свободным. Таков путь.

Сергей Николаевич

Юрмала, 2023

кирилл

серебренников:

«появится

дерзкий

человек…»

Летом 2023 года он приехал в Ригу — в очередной раз. Картина «Лимонов, баллада об Эдичке» еще не завершена, а у него уже в запуске новое кино, на этот раз про нацистского преступника — доктора Менгеле. Но в Риге Кирилл ненадолго: потом его ждут натурные съемки в Уругвае, а в августе грядут репетиции «Лоэнгрина» в Опере Бастилии в Париже. Премьера назначена на осень. За Кириллом Серебренниковым не успеть. Он живет в невероятном ритме человека, у которого времени в обрез. Абсолютно западный стиль. Если хочешь чего-то добиться, надо стать гладиатором с компьютером в голове. Все главные сражения Серебренникова проходят у нас на глазах. Из них он всегда выходил победителем, даже когда был на скамье подсудимых в Басманном суде. Сегодня он в Риге, завтра в Каракасе, потом в Париже с заездом в Берлин. Иногда даже кажется, что за этой потребностью максимально уплотнить свой день скрывается тайное желание не оглядываться назад, не думать о том, что осталось позади: Москва, Гоголь-центр, его ученики, его зрители. В Ростове-на-Дону живет старенький папа, которому скоро девяносто. Увидятся ли они еще когда-нибудь? Бог весть! Кирилл боится и не хочет возвращаться в Россию. И совсем не понимает тех, кто, не найдя себя в новых обстоятельствах, тронулся в обратный путь. «Елки погубили русский театр», — грустно улыбается Кирилл. Но никого не осуждает, у каждого своя судьба.

С Ригой в его жизни связано многое. Он здесь поставил четыре спектакля. До пандемии привозил свой спектакль Outside, который не мог показать в России. Здесь в сентябре 2022-го в старейшем кинотеатре города «Сплендид Палас» в рамках кинофестиваля «Балтийская жемчужина» состоялась европейская премьера его фильма «Жена Чайковского». И наконец, весь август и половину сентября тогда же в 2022-м Кирилл Серебренников безвылазно провел на площадке бывшего аэропорта в Румбале, где латвийская кинокомпания Formo Pro Films выстроила грандиозную декорацию для съемок его нового фильма «Лимонов, баллада об Эдичке». Говорят, что для массовки и эпизодических ролей был задействован весь имевшийся в наличии рижский бомонд, включая недавних переселенцев из России.

Рига идет Серебренникову. Это его город, и не только потому что тут почти все понимают по-русски. Здесь тебя не покидает ощущение какой-то странной родственности, некоего общего прошлого, которое привязывает иной раз больше, чем новые знакомства и дружбы. Жизнь разводит по разным берегам и адресам, но в конце концов все линии почему-то сходятся в Риге. Тут и заграница, и советское прошлое, и гостиничный номер, и одновременно родной запах давно покинутого дома. Кирилл Серебренников это чувствует как никто. Может, поэтому и выбрал для съемок своего «Эдички» рижские интерьеры, павильоны и лица — вопреки желанию продюсеров, предлагавших Будапешт и Прагу.

Первоначально фильм должны были снимать в Москве. И уже были построены павильоны на Мосфильме, выбрана натура, утверждены актеры на главные и второстепенные роли. Притом что фильм изначально был задуман как иностранный, по книге французского писателя Эммануэля Каррера «Лимонов», имевшей огромный успех, удостоенной нескольких премий и даже оцененной Николя Саркози, который, еще будучи президентом Франции, своим министрам рекомендовал ее к непременному прочтению. Тем не менее, несмотря на то что Лимонов большую часть жизни прожил в эмиграции, он оставался русским писателем. Поэтому логично было бы снимать фильм о нем в Москве.

один на фоне пустой декорации

Съемки были в самом разгаре, когда грянуло 24 февраля 2022 года. Еще накануне Серебренников и его продюсеры убеждали друг друга, что, конечно, никакой войны не будет. Что этого не может быть, потому что не может быть никогда.

— Есть такое понятие, как КПП, — объясняет мне Кирилл, — то есть календарно-постановочный план. Любая киногруппа должна неукоснительно его выполнять. Это закон! Мы должны каждый день снимать определенный материал, иначе все посыплется и развалится. 24 февраля и в последующие дни мы не могли отменить съемки. При этом я осознавал, что все находится под угрозой срыва. У нас международный актерский состав, западные продюсеры, иностранное финансирование. И вот уже из посольств начались звонки и грозные предупреждения актерам: уезжайте немедленно и не возвращайтесь, мы не можем нести ответственность за вашу безопасность. Вот уже отменяют все авиарейсы в Европу. Вот отключили SWIFT, а значит, банковские переводы не проходят. Вся съемочная группа с белыми лицами не может оторваться от своих айфонов. Обычно я запрещаю мобильные телефоны у себя на съемочной площадке, но тут понимаю, что мои запреты бессильны. Люди в состоянии думать только об одном: смогут они вернуться домой или нет? При этом я продолжаю снимать свое кино — до тех пор, пока все не уедут и я не останусь один на один с пустой декорацией. Невероятное чувство, когда ты понимаешь, что прошлая жизнь закончилась, а новая еще не началась. Эти несколько мгновений буквально смотрят друг другу в глаза. А ты стоишь в растерянности. Что делать дальше? За что хвататься?

Ситуация усугублялась тем, что сам он покинуть Россию не мог, пока не получил условно-досрочное освобождение по сфабрикованному против него уголовному делу. Оно уже было закрыто, но долг с астрономической суммой в сто сорок миллионов рублей на нем продолжал висеть. К счастью, тогда ему удалось найти деньги — помог Роман Абрамович.

категория судьбы

Может быть, один из главных талантов Кирилла Серебренникова заключается в его невероятной работоспособности и фантастическом умении концентрироваться. Мне довелось видеть его в самые ответственные и драматичные моменты творческой и личной судьбы. И всегда Кирилл был внутренне собран, готов к бою, к схватке. При внешности скорее богемно-небрежной и манерах скорее обаятельно-обходительных в нем чувствуются упорный железный характер и хватка. Он никогда не будет лезть на рожон или повышать без особой надобности голос. В нем есть буддийское спокойствие, которое легко принять за внутреннюю холодность и даже безразличие. Но на самом деле Кирилл — человек-вулкан, человек тайных страстей, которые он научился подчинять и контролировать усилием воли.

Так было, когда он приехал из своего Ростова-на-Дону завоевывать Москву и с первых же спектаклей заявил о себе как о лидере нового театрального поколения. Так было, когда он штурмом брал одну столичную сцену за другой, влюбляя в себя актеров, начинающих и заслуженных, своим талантом и энергией побеждая тупость и рутину неповоротливых академических учреждений. И позже, когда набрал свой первый актерский курс в Школе-студии МХАТ, из которого потом создал «Седьмую студию». А когда в 2012 году он получил затхлый Театр имени Гоголя, то в считаные месяцы сумел превратить его в самую модную и престижную театральную площадку Москвы. В Гоголь-центре (отныне так стал называться его театр) Серебренникову удалось невозможное — вернуть русской сцене ощущение актуальности и новизны. И каждая премьера — прорыв в неизвестность. И каждый спектакль — открытие новых звезд.

Слово «звезда» — одно из ключевых в словаре Кирилла Серебренникова. Неслучайно содержанием его спектаклей и фильмов зачастую становятся судьбы выдающихся персон: танцовщик Рудольф Нуреев, поэт Анна Ахматова, рок-певцы Виктор Цой и Майк Науменко, поэты Янис Райнис и Аспазия, композитор Петр Чайковский, теперь — Эдуард Лимонов...

— Меня часто спрашивают, почему меня так волнует жизнь великих людей. Ведь действительно, у меня получается какая-то ЖЗЛ. Сам пытался ответить себе на этот вопрос. Почему? Ведь это часто требует глубокого погружения в очень даже неприятные детали и подробности. Каждый раз возникает необходимость вступать в утомительное общение с потомками и наследниками. Почти всегда это мучительная возня с авторскими правами. И действительно, почему бы не взять оригинальные сюжеты? Хлопот явно меньше. Но, увы, в этих сюжетах нет категории судьбы, нет ощущения вечности, которое мне сейчас интересно. Когда я прикасаюсь к великим жизням, то пытаюсь через них понять и прошлый двадцатый, и наступивший двадцать первый век.

оболганная и забытая

А в фильме «Жена Чайковского» Серебренников заглянул и в век девятнадцатый, причем выбрал для этого одну из самых загадочных страниц. Ведь про Антонину Милюкову, жену великого композитора, мало что известно. Безгласной тенью она пройдет через жизнь одного из главных гениев русской музыки, так и оставшись неузнанной, оболганной и забытой. Что это была за женщина? Почему даже память о ней так стремились истребить ближайшие родственники и соратники Чайковского? Что в ней было такого ужасного? А ведь Милюкова оставалась его женой почти тридцать лет, то есть до самой его смерти. Причем именно на похоронах многие почитатели Чайковского с удивлением обнаружили, что у их кумира имеется законная вдова.

Фильм Кирилла Серебренникова как раз и начинается со сцены появления Антонины Милюковой в квартире, где скончался Петр Ильич. С попытки прощания, которое, судя по мемуарам, так и не произошло: Милюкову не пустили проститься с умершим мужем. А траурный венок, который она принесла, был тут же спрятан, а потом выброшен на помойку, чтобы не мозолил никому глаза. Собственно, и вся жизнь Антонины оказалась отвергнутой и выброшенной на помойку истории.

Серебренникову не лень копаться в этом пепле и золе, отвоевывая свою маленькую правду о ней, о ее одержимости музыкой и своей любовью к Чайковскому, о жалких и назойливых попытках быть женой того, кому отвратительна была сама мысль о близости с женщиной.

— Антонина и все, что с ней связано, — одна из тайных точек в жизни Чайковского. Можно сказать, что это точка его раскаяния, боли и стыда. Через его отношения с женой можно понять, что это был за человек, вошедший в историю как создатель великой, божественной музыки. Конечно, можно было бы показать его торжественные выходы на поклоны или красивые пассы дирижерской палочкой, можно было бы рассказать, как он сочинял «Лебединое озеро» или как открывал Карнеги-холл в Нью-Йорке. Наверное, это тоже было бы по-своему познавательно, но про самого человека мы вряд ли узнали бы что-нибудь новое. А вот что с ним происходило на самом деле, как он терзался, что явилось триггером трагических, возвышенных кульминаций и духовных прорывов в его музыке — это, по-моему, самое интересное. На последних фотографиях мы видим Чайковского — глубокого старика. Седой как лунь, с измученным, несчастным лицом, с воспаленными, бессонными глазами. А ему было чуть за пятьдесят, не больше, чем мне сейчас. Но Чайковский прожил такую невероятно насыщенную, интенсивную жизнь, которую не могла вместить хрупкая физическая оболочка. Может, потому он и умер так рано. Понять духовную драму Чайковского я и попытался через его странный, мучительный брак.

В фильме Антонину сыграла молодая актриса Алена Михайлова. Серебренников рассказывал, что первое впечатление у него было довольно странное: высокого роста, почти наголо обритая, невероятно худая. Как оказалось, она недавно вернулась из Мексики, где болела малярией. И вот в этом существе, столь непохожем на упитанную, цветущую блондинку, которую мы знаем по единственной свадебной фотографии Чайковского, Серебренников и разглядел будущую героиню своего фильма. Конечно, женщина, которую играет Михайлова, сложнее своего исторического прототипа. Правдивых свидетельств о Милюковой так мало, что возможностей для импровизаций и фантазии остается предостаточно.

По сути, весь фильм Серебренникова тоже в каком-то смысле фантазия — мрачная сага, погруженная в зеленоватые сумерки то ли тягостного сна, то ли мучительной яви. По экрану бродят не люди — тени. В кадре назойливо мелькают чьи-то сюртуки, фраки, жилеты, черные галстуки. Скрипит старый паркет, чадят масляные лампы... Атмосфера затхлая, удушающая, как бывает, когда окна наглухо законопачены на зиму. Здесь нечем дышать. Здесь невозможно жить. И даже музыка, присутствующая в виде тревожного, нервного фона, не сулит ни минуты покоя или отдохновения. Серебренников принципиально отказался от музыки Чайковского, сделав ставку на сочинения молодого композитора Даниила Орлова. Можно спорить по этому поводу, как и не согласиться с выбором режиссера на роль Чайковского американца Одина Байрона, ведущего актера Гоголь-центра. Его исполнение мне показалось довольно бесцветным и банальным, будто это собрание всех клише о великом композиторе. Но очевидно одно: Алена Михайлова — звезда в подлинном смысле этого слова. На ней держится вся сложносочиненная конструкция фильма. Она не боится предстать на экране уродливой, жалкой, не боится заглядывать в самую бездну отчаяния. Михайлова играет поруганную жизнь, которая никому на самом деле не нужна и всем в тягость. Но ведь это ее жизнь!

И эта женщина, робко стучащая в наглухо закрытые двери, за которыми сочиняет свою гениальную музыку ненавидящий ее муж, эта женщина — живая, она страдает, она в любом случае достойна жалости и снисхождения. Ведь если что-то и может оправдать ее земное существование, так это только ее бессмысленная любовь к гению, от которой в конце концов она и сходит с ума.

неистовый эдди

По контрасту с безвестной жертвой, какой была Антонина Милюкова, для своего следующего фильма Кирилл Серебренников выбрал биографию человека, который даже в самых безнадежных обстоятельствах ощущал себя победителем и героем. Эдуард Лимонов — во всех смыслах суперзвезда. Тут не может быть вопросов. Писатель, поэт, революционер, создатель запрещенной в России Национал-большевистской партии, вечный возмутитель спокойствия.

Еще в 70-е годы Лимонов был выдворен из Советского Союза. Жил и в Париже, и в Нью-Йорке. Освоил тринадцать профессий: каменщика, гувернера, мажордома... Первый же роман «Это я — Эдичка» принес Лимонову международную славу и был переведен на пятнадцать языков. Лимонов воевал в бывшей Югославии, сидел в России — прошел три тюрьмы. Был пять раз официально женат. Умер в 2020 году.

Серебренников с Лимоновым знаком не был. Лишь однажды писатель посетил его спектакль «Отморозки», о чем свидетельствует фотография, где он позирует вместе с актерами Серебренникова. 2011 год — тогда Лимонов уже был немного памятником самому себе.

— Так часто бывало, что я беру темы и истории, которые неожиданным и странным образом предваряют события в моей личной жизни. Или даже в жизни общества. И если вдуматься, то Лимонов — это человек, чья жизнь была связана с предощущением войны. Он ее заклинал, он ее вызывал. Он всегда рвался воевать. По странному совпадению, как раз тогда, когда у нас по плану были назначены съемки сцен, связанных с юностью Эдди (так зовут в нашем фильме главного героя), пришло известие о бомбежках его родной Салтовки в Харькове. Интересно, как бы он сам к этому отнесся? На чьей бы был стороне? Трудно сказать. Но это факт: в этот день на родной город Лимонова падали российские бомбы. Конечно, он был человеком позы, человеком жеста. Вы все за войну, а я буду против войны. И наоборот. Он был из породы про́клятых поэтов, существующих вопреки законам мироздания. Его буквально сотрясала панк-рок-н-ролльная энергия. И при этом в нем чувствовалась какая-то необъяснимая нежность. И уязвимость. Даже по тем видео, которые остались, я вижу очень неуверенного человека, зависящего от того, кто что о нем скажет. Как на него посмотрят, в каком ряду и на каком месте его имя будет значиться в табеле о рангах главных знаменитостей его времени.

Если исходить из этих наблюдений, то сегодня Лимонов должен быть доволен: в фильме Серебренникова его играет мировая звезда, англичанин Бен Уишоу, знаменитый «Парфюмер» и потрясающий Гамлет, один из лучших актеров своего поколения. Хрупкий, нервный, с бритым затылком, как носили панки в 1980-е годы, в очках с диоптрией, Уишоу добивается поразительного внешнего сходства со своим героем, которого ему предстоит сыграть и в юности, и в старости. Ведь годы совсем не изменили Эдуарда Лимонова. До последнего вздоха он оставался таким же неистовым, таким же непримиримым и яростным, как и во времена своей харьковской юности.

Съемки фильма «Лимонов, баллада об Эдичке» закончились. Теперь на очереди монтаж, анимация и еще долгий период подготовки картины к выходу на экраны. За это время еще много чего может произойти, но уже сейчас ясно, что в ближайшее время Серебренников не вернется в Россию.

«я не согласен»

После закрытия Гоголь-центра ему просто некуда возвращаться. Свою столичную квартиру он предусмотрительно продал еще до начала войны. В московских театрах его никто не ждет. Сняты из репертуара Большого театра его балеты — признанные хиты «Нуреев» и «Герой нашего времени». Нет больше его спектаклей на афише МХТ имени Чехова и театра «Современник». Все, что сегодня связывает Кирилла с родиной, — это девяностолетний отец, с которым он продолжает созваниваться каждый день.

О массовом отъезде из России своих коллег он размышляет с понятной горечью, но не видит в этом трагедии. Все было предопределено с самого начала.

— Тем, кто сегодня