Beerdigungstrilogie

Автор S. O. Griwa

Beerdigungstrilogie.

Die Trilogie, wie in den Rezensionen der Leser angemerkt wurde, ist - auf ihre unverhüllte Aufrichtigkeit — ohne Präzedenzfall in der modernen russischen Literatur. Ein Kritiker (selbst - der berühmte Schriftsteller) hat, zum Beispiel, "Nach der Beerdigung" als „männlicher“ «Lolit“ (vom weiblichen Namen "Lolita") benannt, was deutete an, dass es Parallelen — wenn auch, natürlich, signifikanten Unterschiede - mit "Lolita" Nabokov's gibt. Die Trilogie gehört zu der gleichen Art von Literatur wie die Romane-Bestseller Charlotte Roche's «Feuchtgebiete» (2008) und «Schossgebete» (2011).
Die Handlung spielt - in den 80-90er Jahren des letzten Jahrhunderts — sowohl in der UdSSR als auch in Deutschland.

• Язык: Русский
• Издатель: Books on Demand
• Дата выпуска: 20 окт. 2014 г.
• ISBN: 9783735768520

S. O. Griwa

S. O. Griwa Durch die Wellen der «Perestroika» war Auror auf der Küsten Nordsee «gestrandet». Weit von der Wolga-Region, wo er sein turbulentes Studentenleben verbrach hat und sich die ersten Jahre im Berufsdienst langweilte. In Hamburg hat er seine unternehmerische Anerkennung und das glückliche Familienleben gefunden. Zurückgeblickt machte der Autor, der reichen Lebenserfahrungen besaß, in seinen Beziehungen zu Frauen viele Bemerkenswertes aus. Und nach Rücksprache mit seiner Frau entschied er sich einen Teil der Fälle zu erzählen. Wobei wollte er nichts verstecken, und wenn es möglich war, verheimlichte der Autor fast nichts …

Предварительный просмотр книги

Гандболистка

Fred Barren

После похорон

Fred Barren – мистификация.

Так требовал избранный мною жанр повествования.

Автор.

Перевод с английского - С. О. Грива

В саду нашей жизни под смертной росой любовные розы должны расцвести…

George Gordon Byron Love's Last Adieu (перевод В. Иванова)

Я всегда поражался тому, как часто немецкие женщины, после первой же интимной близости, открывали душу и свои самые сокровенные, казалось бы, тайны мне, хотя и доведшему их уже до нескольких оргазмов, однако, всё же пока малознакомому им англичанину.

История, о которой я сейчас расскажу, не выдумана мною. А просто мною пересказана. То есть, изложена моими словами, и, несмотря на обилие в ней самых мелких подробностей, всё же - с упущением некоторых, надеюсь, второстепенных фактов, которые мне запомнить не удалось. Ведь эту ночную исповедь Эльзы я услышал более трёх лет тому назад. И никак не решался перенести на бумагу по целому ряду причин, о части которых легко догадаться, прочитав нижеследующее до конца. Впрочем, врезалось это, можно сказать, чистосердечное признание мне в память довольно сильно, так что читатель скорее удивится детализированному описанию: мол, откуда это автору пересказа могло быть ведомо? Но поверьте всё же мне на слово: рассказ Эльзы был насыщен этими деталями и, кроме того, часто отклонялся от главной линии повествования. Отсюда, кстати, и - столь причудливый путь моего пересказа. И лишь кое-где, где речь идёт о переживаниях детей, мне пришлось дать волю своему воображению, основанному на личных воспоминаниях детских и юношеских лет. Что ощущали и думали дети - одни из главных действующих лиц этой почти приключенческой повести - этого Эльза далеко не всегда могла понять или даже приблизительно об этом догадываться. А спрашивать их об этом она, сами поймёте - почему, почти никогда не решалась.

О себе писать особо не хочется. Но скоро узнаете вы, как я с Эльзой познакомился, через какое время после первой встречи мы очутились в одной постели. Могу только сказать, что было в эту первую нашу ночь хорошо не только мне, но и, вероятно, не менее хорошо - Эльзе. Иначе, не решилась бы она мне исповедаться…

Глава 1. Инга.

Эльзе (по-русски звучит в именительном падеже всё же лучше Эльза; полное имя её - Элизабет) родилась на северо-западе Германии в семье пастора. Мать её, к слову, тоже дочь пастора, старалась привить обеим дочерям (Инге, опять же звучит по-русски лучше Инга, Ингеборг - была на два года старше Эльзы) христианскую мораль. Но преуспела она в этом только частично: слишком велико было влияние всего того, что дочери видели и слышали вне дома и школы при монастыре, которую они обе окончили с отличными оценками.

Мать Эльзы была по образованию воспитательницей дошкольных учреждений, но, проработав всего два с половиной года, оставила работу, как только вышла замуж. Закончила мать Эльзы также музыкальную школу, имела несомненный музыкальный дар, однако достаточные способности и желание посвятить себя музыке передались только Эльзе.

Инге же особенно легко давались иностранные языки. К окончанию школы она уже прекрасно владела английским и датским языками, вполне сносно говорила по-французски и по-итальянски. Посему и продолжила своё образование на филологическом отделении университета. А Эльза поступила в консерваторию, на отделение фортепиано. Сёстры были в юности очень похожи друг на друга. Обе довольно высокие, длинноногие, сухощавые, с длинными каштановыми волосами, которые мать в детстве всегда велела им заплетать в косу.

Но судьбы сестёр сложились совершенно по- разному. По окончании второго семестра поехала Инга на практику в Англию, чтобы познакомиться с диалектами английского языка. В шотландском Эдинбурге затащили её приехавшие туда вместе с ней подружки по факультету в диско-бар. Ей было весело, а после двух стаканчиков вина Инга совсем разошлась. Как-то незаметно оказалось, что она уже долго выплясывает с каким-то незнакомым ей парнем. Бернард - Бернд, как она тут же укоротила его имя - оказался профессиональным спортсменом (Эльза, рассказывая, не смогла вспомнить, каким именно: борцом, боксёром или, положим, бейсболистом).

Он был как мужчина сравнительно невысок, ну, может быть, на один-два сантиметра выше Инги, но широкоплеч, мускулист. Особенно выразительна была его шея (словно, у воинов на античных скульптурах , - мелькнуло в мыслях у Инги), на которой красовалась - как бы с тех же скульптур - голова с коротко стриженными слегка рыжеватыми волосами. В танце Инга несколько раз прижималась к мощной груди Бернда, покрытой лишь тонкой футболкой с глубоким вырезом. Инга до того не была так близко рядом с мужчиной. Постепенно у неё начала - от музыки, вина и близости Бернда - кружиться голова. Бернд, почувствовав это, предложил ей выйти на улицу, подышать свежим воздухом. На улице у диско-бара было тоже шумно, воздух был густо насыщен автомобильными выбросами - и Бернд повёл Ингу дальше. Через минут десять они подошли к огромной автомобильной стоянке, расположенной на полутёмном пустыре за железнодорожной насыпью. Здесь действительно воздух был чище, почти не слышно было шума города и откуда-то даже доносилось кваканье лягушек. Инга наслаждалась этой идиллией, идя, обнявшись с Берндом, в каком- то полусне.

Вдруг Бернд остановился, высматривая что-то. Затем он протиснулся, ещё теснее прижав к себе Ингу, вместе с ней между близко стоявшими легковушками, вставил свободной рукой ключ в дверцу видавшего виды огромного Шевроле - и Инга с удовольствием плюхнулась на широкое сиденье. Бернд захлопнул дверцу, обогнул машину и очутился на сидении рядом с Ингой. Затем он что дёрнул, повернул - и спинки обоих сидений отвалились назад. Бернд надавил спиной посильнее на свою, рукой потянул книзу спинку сиденья Инги - и вот они уже не сидят, а почти лежат. Бернд легко подтянул Ингу к спинке заднего сиденья, достал лежащие у заднего стекла две небольшие подушечки, одну из которых подложил Инге под голову. И прижался губами к её губам…

Дальнейшее Инга вспоминала смутно. Она как бы враз провалилась куда-то, испытывая при этом неописуемое блаженство. Оно прервалось на мгновение болью-ожогом между ног. Затем боль эта утихла, и Инга, набирая скорость, понеслась ввысь, потом резко сорвалась куда-то в пропасть, мягко приводнилась, начала погружаться, её сдавило со всех сторон, остановилось дыхание, но она успела вовремя всплыть на поверхность, освободиться от навалившейся на неё тяжести, глубоко вдохнуть- выдохнуть - и почувствовать облегчение, которое можно было бы назвать ощущением счастья. Когда Инга полностью пришла в себя, она почувствовала сырость в трусиках и ужасно застыдилась. Это всё от вина, - подумала она со страхом, - хотя бы Бернд не заметил. Но он был рассеянно расслаблен и, как бы автоматически, нежно гладил её по щеке. Они уже опять сидели. В машине появился какой-то необычный запах: как будто, они находились на берегу моря и пахло выброшенными на берег водорослями.

Когда Бернд увидел, что Инга совсем очнулась, он отнял её от себя, вышел из машины, открыл дверцу с другой стороны и протянул Инге руку. Она ответила ему и поднялась. Между ног немного запекло, но наивная Инга всё ещё ничего не поняла. Бернд проводил её до общежития, в котором они с подругами остановились. Вежливо попрощался, обняв Ингу и чмокнул её в щёчку. О встрече не договаривались, как будто обоим было наперёд ясно, что её не будет.

Подруги ещё не возвратились. Инга зашла в ванную, включила свет, повернулась спиной к зеркалу и обомлела. На юбке было какое-то буроватое пятно. Она сбросила юбчонку - и ей стало страшновато. Голубые шёлковые трусики с красивой кружевной белой оборочкой были в крови. До месячных оставалось ещё не менее десяти дней. Он меня трахнул - эта мысль пронзила Ингу. Она сняла трусики, рассмотрела их внимательно, вывернула наизнанку, ещё раз тщательно просмотрела. Кроме пятен крови, увидела какие-то белесоватые следы. Понюхала. Тот же запах, что и в машине. Бросила трусики в ванну, сбросила маечку и лифчик. Открыла кран и начала смывать с себя всё, что можно было смыть, переступая с ноги на ногу по лежавшим на дне ванны трусикам. Затем напустила воды в ванну, легла, а трусики, посыпав стиральным порошком, начала из всех сил тереть руками. Только с третьей попытки удалось обесцветить пятна до такой степени, чтобы трусики можно было, не боясь расспросов подруг, вывесить сушить. Юбку спрятала в рюкзак.

Подруги пришли, когда Инга уже спала глубоким, но беспокойным сном. Через неделю они возвратились в Германию, а ещё через неделю Инге стало ясно, что она забеременела. Родители приняли эту весть с религиозной покорностью. Об аборте - ещё большем грехе, чем внебрачный ребёнок, даже и не заговаривали. Родила Инга на удивление легко. Крепыша назвала Бернхардом, объяснив только Эльзе выбор именно этого имени. Впрочем, в семье мальчика называли Бено. Малыш оказался спокойным, почти никогда не плакал - и Инга, прервавшая, как ей казалось, только на время занятия в университете, таскала его везде за собой. Может быть, ещё и потому, что замечала некую отчуждённость родителей по отношению к её незаконнорожденному сыну.

Бено было всего пять месяцев, когда в жизни Инги произошёл ещё один крутой поворот. Эльза, к тому времени уже студентка консерватории, приехала со студенческим оркестром на традиционный музыкальный фестиваль, проводившийся в одном из старинных замков, что находился всего в тридцати километрах от городка, в котором жила Инга с родителями. Инга поехала встретиться с сестрой: её ей в это время так недоставало. В ресторане, где они решили пообедать и поболтать, было полно посетителей, что объяснялось, разумеется, фестивалем. Но сёстрам удалось всё же найти у стены, за колонной свободный столик, который никто не занял, скорее всего, потому, что из-за колонны не был виден струнный квартет, игравший на невысоком подиуме.

Только они сделали заказ и приступили к обмену последними новостями, чего ждали нетерпеливее, чем заказанных блюд, как к ним подошёл метрдотель и, извинившись, спросил, не будут ли они против того, что к ним подсядет один молодой человек. Это было как раз то, чего сёстры больше всего не хотели - и метрдотель сразу заметил сие по их лицам. Но и ему не хотелось терять клиента, посему он начал сёстрам объяснять, что не может отказать в гостеприимстве гостю фестиваля, и тому подобное. Сёстры, воспитанные матерью в духе доброжелательства, не решились сказать нет.

И вот уже через минуту метрдотель проводил к ним через весь зал высокого белокурого красавца в элегантном сером костюме-тройке. Бено находился в этот момент на руках у Эльзы и отвлекал её внимание, Инга же встретилась глазами с красавцем, когда тот был ещё метрах в десяти от сестёр. И всё время, пока он приближался к их столику, так и не смогла оторвать от незнакомца глаз. Но и он, поймав взгляд Инги, непрерывно смотрел на неё, даже не обратив при этом внимание на то, что задел и чуть не опрокинул встретившуюся ему на пути напольную вазу с цветами. Эльза, укачивая малыша, проследила направление взгляда Инги, а затем, крутя головой, попеременно бросала взоры то на сестру, то на приближавшегося гостя и ничего не могла понять: не могли же, чёрт возьми, сестра и гость знать друг друга. А ведь это выглядело со стороны вполне правдоподобно: встречаются хорошо, даже близко знакомые мужчина и женщина.

Нет, это оказалась просто любовью с первого взгляда. Инга, я забыл сказать, к тому времени поистине расцвела. Исчезла сухощавость, небольшой жирок скрыл все угловатости её чудесной фигурки, налились груди, раздался, подчёркивая талию, таз, потяжелели бёдра. А лицо приобрело черты мадонны с полотен голландских мастеров. Сёстры уже не были так разительно похожи друг на друга, как прежде…

Здесь я срежу путь своего повествования, чтобы не испытывать терпение читателя. Но, кое-что всё- таки объяснить я должен. Густав (он, в совершенстве владевший немецким, произнёс, знакомясь с сёстрами, своё имя на родном ему французском - Жюстаф) был дипломатом. Вот уже почти как год служил в Страсбурге, занимая, несмотря на свою молодость (а было ему всего двадцать восемь лет), довольно видный пост в Совете Европы. Способствовало ему в этом знание почти всех европейских языков. На фестиваль он приехал, чтобы немного отвлечься от работы. Словом, вечером, после концерта, отвёз он Ингу с Бено на своём новеньком Мерседесе домой, одну неделю они с Ингой по несколько раз в день перезванивались, а затем на выходные дни он приехал и забрал Ингу с ребёнком к себе.

Летом следующего года Инга родила Эрнеста (Эрни). А осенью, ровно через год после первой встречи, Густав и Инга сочлись законным браком, при этом Густав усыновил Бернхардта. За прошедшие с той поры более десяти лет Инга с Густавом объездили, в связи с карьерой Густава, весь мир. Последние полтора года жили они в Женеве, где Густав был заместителем директора одной из международных организаций. Густав надеялся, что в Женеве они осели надолго, поэтому полгода тому назад Инга родила ещё одного долгожданного ребёнка - в этот раз девочку.

А сыновья, подрастая, отдалялись всё более и более друг от друга. Бено увлекался спортом - велосипедом, плаваньем, роликовыми коньками, а также постоянно что-то мастерил. Эрни избегал, наоборот, спорта, играл (как и Густав) на флейте, много читал. Единственным общим увлечением братьев был компьютер, но и тут их интересы расходились так далеко, что Густаву пришлось приобрести каждому сыну по отдельному компьютеру. Жили братья, однако, мирно, очень редко ругались, задания родителей выполняли сообща. И были похожи на хороших друзей- соседей. Но никак не на единоутробных братьев. Разительно отличались не только их интересы, но и внешность, манера поведения. Старший был коренаст, всегда подтянут, быстр в движениях, немногословен, деловит. Младший - худощавый, правда, почти такого роста, как старший, медлительный в движениях, с задумчивым взглядом, любил приласкаться к матери, поиграть с сестрёнкой. Года два с половиной - три тому назад (отсчёт времени я веду от похорон, о которых речь впереди) они гостили в семье Эльзы. Эльза аккомпанировала младшему, когда он демонстрировал своё умение флейтиста. А старший гонял весь день по округе на велосипеде или часами не вылезал из бассейна, плавая, прыгая с небольшой вышки и ныряя.

Глава 2. Эльза.

Потерпи ещё немного, мой читатель. Мы приближаемся уже к главной линии повествования. И возвращаемся к нашей главной героине - Эльзе. Итак, она завершала учёбу в консерватории, готовя себя к концертной деятельности. Личной жизни, если иметь в виду мужчин, не было у неё никакой. Единственным мужчиной, с которым она проводила вместе долгие часы, был её консерваторский учитель профессор Глауер. Но он, это всем было известно, был гомосексуалистом. Незадолго до выпускного концерта наиболее талантливых студентов-исполнителей пригласили принять участие в торжествах по случаю 100-летнего юбилея ведущего немецкого концерна. Это участие было одновременно и конкурсом на соискание стипендии концерна для годичного обучения в американском городе Бостоне. Там же, понравившись, можно было получить ангажемент на гастроли по городам США, что приносило и немалые деньги, и известность. Эльза мечтала о такой возможности, так как материально родители могли помогать ей лишь в довольно ограниченной мере.

В этот вечер Эльза-исполнительница была, что называется, в ударе. Президент концерна пригласил её участвовать в ужине, что уже само по себе свидетельствовало о том, что Эльза попала в список претендентов на одну из трёх стипендий. Её место за столом оказалось рядом с одним из членов правления концерна, сорокалетним Гюнтером Б.. Всё ещё холостой Гюнтер приходился правнуком основателю концерна и занимал не только высокооплачиваемое место в управленческой системе концерна, но и получал миллионные дивиденды, так как по наследству ему достался жирный кусок акций концерна. Не говоря уже о недвижимости, включавшей виллы в Баварии, на Лазурном берегу и во Флориде. Всего этого, понятно, Эльза к тому времени знать не могла, так как была слишком далека от мира миллионеров, светскую хронику в журнальчиках для женщин не читала, да и, вообще, кроме мира музыки почти ничем другим не интересовалась.

Затянувшаяся холостая жизнь Гюнтера Б. служила почвой для различных слухов. Но достоверность их никогда не подтверждалась. Гюнтер вёл совсем не монашеский образ жизни, завоёвывал сердца и тела многих красавиц из мира моды и кино, щедро одаривал их, но ни на одной из них и не подумывал жениться. Вёл он разъездной образ жизни, что было связано как с его работой (в его введении были международные связи концерна), так и с его благотворительной деятельностью: он принимал активное участие во многих фондах помощи, жертвуя при этом и деньгами, и своим временем.

Рассказав за ужином Эльзе немного о себе, Гюнтер предложил ей выступить в благотворительном концерте с этой же программой, что и на торжествах. Эльза, хотя её время перед выпускным концертом было расписано буквально по часам, согласилась: как никак, а предложение исходило, возможно, от того, кто принимает участие в решении о стипендии. Но, уже через час, когда объявили - между танцами - имена стипендиатов, и Эльза не услышала своей фамилии, она пожалела о том, что согласилась. Повернувшись, чтобы направиться в гардероб, переодеться и уйти, она, неожиданно для себя, увидела стоявшего за ней Гюнтера Б. Не отчаивайтесь, это, может быть, даже к лучшему, - как-то загадочно улыбнувшись, сказал он ей. И проводил до гардероба.

Через день он заехал за ней на одной из самых роскошных машин их концерна. В машине, кроме шофёра, находился и телохранитель. После благотворительного концерта Гюнтер подвёз её домой, вручив, при расставании, небольшой запечатанный конверт. Эльза решила, что это деньги - и хотя они бы ей, мягко говоря, не помешали, начала решительно отказываться. Не отказывайтесь сразу. Прежде хорошо подумайте, - вроде бы совсем ни к месту произнёс решительным голосом Гюнтер, легко подтолкнул Эльзу к дверям подъезда дома, где она снимала комнатёнку, пропустил её вперёд и… захлопнул дверь со стороны улицы. Эльза услышала только шуршание шин удаляющегося лимузина.

Развесив своё концертное платье, приняв душ, Эльза улеглась в кровать и только тогда вспомнила о конверте, который бросила на прикроватную тумбочку. Конверт оказался плотным, но не из-за его содержимого, а из-за бумаги, из которой он был сделан. Вскрыть его оказалось непросто: бумага не поддавалась на разрыв. Пришлось встать и найти ножницы. Отрезав тоненькую полоску от края конверта, Эльза вытряхнула визитную карточку Гюнтера Б. Перечитав её дважды, так и ничего не поняла. Что он от меня хочет? Отнесла на место ножницы, потушила свет, но не могла заснуть. Зачем он мне это дал? И от чего я не должна сразу отказываться? И о чём я должна прежде хорошо подумать? Она пошарила в темноте рукой, нашла визитную карточку, нажала на выключатель, бросила взгляд на визитную карточку, которая оказалась перед её глазами оборотной стороной… и у неё поплыли круги перед глазами. Дорогая Элизабет, выходите за меня замуж. Жду Вашего ответа после выпускного концерта, на который я приеду. Гюнтер.

Первое, о чём подумала Эльза, когда немного отошла от шока, это о том, как ей продержаться неделю до выпускного концерта. Она понимала, что этими несколькими словами выбита из колеи. Чего не мог не заметить на следующий день профессор Глауер. Эльза объяснила свою усталость и рассеянность поздним возвращением домой с благотворительного концерта. А что я скажу профессору завтра? Ладно, пусть полагает, что виной всему мои дни", - подумала она - и ей стало как-то легче. Теперь она размышляла уже не столько о самом выпускном концерте, сколько о том, что она ответит Гюнтеру после этого концерта. Посоветоваться было не с кем. Инга с семьёй как раз уехала на год в Японию. Даже позвонить она ей не могла, так как пока не знала её номер телефона.

Неделя пролетела как во сне. Утром, в день выпускного концерта, рассматривая себя в зеркале, Эльза заметила тёмные круги под глазами. Ну, и ну… - это всё, что она смогла при этом произнести. После концерта состоялось вручение дипломов. Эльза была названа в числе лучших выпускников. На какое-то время Эльза даже забыла о предложении Гюнтера, так как в зале она его не заметила (…такие, как он, сидят всегда в первом ряду, - подходя к роялю, раскланиваясь и пробежав глазами по лицам впереди сидящих зрителей, подумала Эльза). Затем было разлито шампанское, ректор поднял бокал за счастливое будущее выпускников. Начали сдвигать бокалы - и тут Эльза увидела, что к её бокалу тянется рука с бокалом, рука Гюнтера. Это Вы?, - удивилась Эльза. Да. А это Вы?, - как бы в тон подпел ей Гюнтер. Да. Да? - переспросил Гюнтер. Да, - ещё не входя в двойной смысл этого диалога, подтвердила Эльза. Ну, тогда я очень счастлив, - спокойно сказал Гюнтер и широко улыбнулся. И тут Эльза всё поняла. Её лицо густо покраснело. Видимо, судьба, - подумала она, вспомнив встречу Инги с Густавом…

Известие о свадьбе Гюнтера Б. обошло все иллюстрированные издания страны, не говоря уже о бульварных газетах. Загадку его выбора понять было невозможно (я расскажу об этом ниже). Родители Эльзы, хотя и желали, чтобы дочь поскорее вышла замуж, были всё же несколько напуганы таким мезальянсом. Но всё было пристойно: гражданский брак, церковный брак. И постепенно они успокоились. Прямо со свадьбы молодоженов увезли в ближайший аэропорт, откуда они на самолёте концерна улетели во Флориду. Первая брачная ночь Эльзы началась ранним флоридским утром. В