Возвращение Кауранги / Return of Khaurangy

Автор Yurgis Izvekov

Цепь событий, начатая в романах "Рай в барабане" и "Повелитель кристаллов", продолжается.
Разумное существо Роро, созданное воспаленным воображением шизофреника и преступным легкомыслием ученого, вернулось на Землю после попытки представителей высокоразвитых цивилизаций изолировать и вылечить его. Причина возвращения – паталогическая любовь к земной девушке. Вокруг нее начинают происходить странные события. Несколько человек умирают при совершенно невероятных обстоятельствах. Таким образом Роро пытается завоевать ее любовь. Отказ сводит его с ума. Ослепленный ревностью, он планирует захватить контроль над ядерным оружием. Над планетой нависает угроза уничтожения. Только один человек - некий сумасбродный изобретатель - способен победить дракона. Детектив Дино Вольперосса и ученый Алиса Тавридис пускаются на его поиски. Но в своем расследовании они переходят дорогу коррумпированным политикам. На них объявлена охота. Кто победит в этой смертельной схватке?

• Язык: Русский
• Издатель: Yurgis Izvekov
• Дата выпуска: 20 апр. 2022 г.
• ISBN: 9781005685294

Предварительный просмотр книги

Возвращение Кауранги

Юрги́с Извеков

Цикл «Рай в барабане», книга 3

Return of Khaurangy

Yurgis Izvekov

Book 3

By Yurgis Izvekov

Copyright 2022 Yurgis Izvekov

Smashwords Edition

This ebook is licensed for your personal enjoyment only. This ebook may not be re-sold or given away to other people. If you would like to share this book with another person, please purchase an additional copy for each recipient. If you’re reading this book and did not purchase it, or it was not purchased for your use only, then please return to your favorite ebook retailer and purchase your own copy.

Thank you for respecting the hard work of this author.

Юрги́с Извеков

Возвращение Кауранги

Спи и ты, мой пушистый гусенок…

Колыбельная Кауранги

Странные сны начались десять дней назад. И первый она восприняла как кошмар, хотя ничего страшного в нем не происходило. В голубой туманной дымке висел непонятно как подвешенный колокол. Она сразу узнала его – это был тот самый колокол, который она видела в позапрошлом году в Москве во время экскурсии по Кремлю, только целый, не разбитый. Капли росы стекали по его черному маслянистому боку. Язык колокола раскачивался, не достигая купола, но было видно, что с каждым взмахом сила его растет, будто его подталкивала чья-то невидимая рука. Так продолжалось довольно долго. Она поневоле подчинилась ритму этого раскачивания и теперь ее даже охватил азарт. Ну! Еще чуть-чуть! Давай! Еще!

Наконец язык соприкоснулся с куполом, и в этот момент произошло что-то непонятное, что-то такое, что наполнило ее одновременно восторгом и ужасом. Вибрация колокола передалась телу и поднялась по позвоночнику. Глухая от рождения, никогда в жизни не слышавшая ни одного звука, Кауранги не смогла понять, что же произошло. В ее внутреннем космосе, в ее жизненном опыте не было ничего, к чему можно было бы привязать это новое ощущение, для которого не было подготовлено ни ее тело, ни сознание. Она услышала звук.

1. Этюд в грязных тонах

Оттавиано Бидоне, по кличке Скорцени, которую дали ему друзья-байкеры из-за шрама, пересекающего переносицу и левую щеку, сплюнул сквозь зубы на пыльный асфальт, ухватил очередной тюк и понес к машине. Ну вот, опять! Узел простыни, в которую завернуто грязное белье, развязался и оттуда полезли какие-то разноцветные концы, так что пришлось перехватить узел одной рукой, а другой придержать вываливающуюся дрянь.

– С-с-с-с-скоты! – прошипел он, чувствуя, как привычно напряглась от раздражения шея и как зачесались глаза и нос, которые он не мог теперь почесать из-за того, что руки уже прикоснулись к этой вонючей массе. По правде говоря, белье и не пахло вовсе, но воображение Скорцени само наполнило вдыхаемый воздух испарениями едкого пота и спермы, запахом потных анусов, запахом носков, слюней, дешевого парфюма и ярко-красной помады.

– Ну много там еще? – грубо крикнул он в окно выдачи. – И завязывайте тюки нормально! Я не нанимался за вами подбирать… В следующий раз если развяжется – буду бросать на дороге и ебитесь с ними сами как хотите!

Работники костелянской службы отеля Sofficeoca, обслуживающего в основном сотрудников и гостей Итальянского института по изучению Африки, зная скверный характер Скорцени, не обращали никакого внимания на его угрозы и продолжали спокойно выполнять свою работу.

– Ну можно побыстрее шевелиться? Я опаздываю! – опять крикнул он в окно и добавил тихо под нос: – Грязные ниггеры!

Взяв очередной тюк, он повернулся и шагнул на дорогу, но проезжающая машина даже не снизила скорость, и ему пришлось отскочить назад.

– Придурок! Урод сраный! – крикнул он вслед промелькнувшему авто, потрясая оттопыренным средним пальцем. – С-с-с-с-скоты!

Следующий автомобиль, синий кабриолет Мерседес-Сокудо, наоборот, вежливо притормозил при его приближении. Сидящая рядом с водителем чернокожая девушка в ярком шарфе, помахала ему рукой, приглашая пройти и приветливо улыбнулась.

– Черномазая тварь! – пробормотал Скорцени перед капотом кабриолета.

Наконец, все тюки были получены, и посаженная на тонкую шею бритая голова Скорцени нависла над маленьким тайцем, работавшем на выдаче. Рука с наколкой, изображающей перекрещенные фасции на фоне зелено-бело-красного щита, легла на стол и нетерпеливо постучала костяшками пальцев.

– Ну долго еще?

Пряча улыбку, чтобы не рассмеяться при виде этих страшных глаз, грозно сверкающих между нелепо оттопыренными ушами, маленький таец протянул Скорцени планшет с пришпиленным бланком. Тот небрежно поставил закорючку, швырнул ручку, а отходя от окна еще раз смачно плюнул на асфальт.

Теперь предстояло самое противное. Надо было перекидать полученные тюки в заднюю часть фургона, чтобы освободить место для следующей партии из другого отеля. Брезгливо морщась и стараясь не дышать, Скорцени начал работу. Очередной тюк был плохо увязан и из него опять полезли тряпки. Оставить его в таком виде, просто прикрыв другими тюками, было нельзя, потому что на разгрузке бригадир обязательно сделает замечание.

– С-с-с-скоты! – правой рукой Скорцени запихал вываливающуюся массу, свободной левой рукой затянул узел, поднял тюк и с ненавистью швырнул его как можно дальше. Но оказалось, что безымянный палец – тот самый, которым он так любил показывать фак – не успел выпростаться из-под затянутого узла и с силой брошенный тюк увлек Скорцени за собой. Он потерял равновесие и плашмя упал в кучу белья, уткнувшись лицом в ненавистные простыни.

– Порка мадонна! – выругался он. Воображение вновь услужливо подсунуло ему мерзкие картины того, что происходило на этих простынях. Перед глазами замелькали огромные черные члены и лоснящиеся анусы. Он инстинктивно отпрянул назад, пытаясь встать на колени, но кисть плотно увязла в хитросплетении тряпок. Дернувшись, он добился лишь того, что груда расползлась и тюки стали один за другим скатываться ему на плечи и спину.

Чтобы не вдыхать отвратительные миазмы, Скорцени задержал дыхание и попытался высвободить руку. Это ему не удалось. Тут даже до него дошла абсурдность ситуации. Он нервно хихикнул.

«Баста! Не суетись! Действуй спокойно!» – сказал он себе и тут же, вместо того чтобы действовать спокойно, затряс увязшей рукой и засучил ногами.

Тут произошло нечто такое, о чем Скорцени мог бы потом много лет рассказывать детям и внукам как о самой непостижимой истории в его жизни, если бы у него были дети и внуки, и если бы он остался жив. Длинное красное полотенце разъяренной коброй нависло над ним, на секунду замерло, угрожающе пошевеливая бахромой, а потом бросилось и стянуло ему руки. Медлительный невозмутимый удав, в которого превратилась простыня, начал сдавливать его тело. Огромная жаба подушки прыгнула на голову, навалившись на нее своим мерзким животом.

Скорцени более не мог сдерживать дыхание. Он выпустил воздух и судорожно открыл рот, пытаясь вдохнуть, но лицо его было теперь так глубоко погружено в ворох тряпок, что легкие получили лишь мизерный глоток смешанного с пылью воздуха.

– Помогите! – что есть мочи закричал он, но снаружи этот крик прозвучал как неясный глухой стон. Больше вдохнуть он не смог. Паника охватила угасающее сознание. Пустите! Помогите! Дайте воздух! Я не хочу! Выпустите меня отсюда! Пустите! Грязные ниг…

Тело Скорцени, заваленное грязным бельем так, что из-под кучи торчали только ноги в кожаных байкерских ботинках, еще какое-то время сотрясалось в агонии, но вскоре затихло. Дверь фургона тихо закрылась от порыва ветерка и поднятые пылинки начали лениво оседать на странную могилу.

2. Я вернулся, чтобы уйти

Кауранги захлопнула альбом и итальянским жестом показала «Браво!». Работать с этой девочкой из Одессы всегда легко и интересно. Даша на лету схватывает идеи, интуитивно читает мимику и жесты, что очень важно для глухонемого человека, и умеет направить фантазию заказчика в нужное ему русло.

Кауранги не смогла удержаться от смеха, разглядывая нарисованных Дашей персонажей для оформления детского меню. Особенно рассмешила ее ежиха-путешественница с рюкзачком и в игривом лифчике на малюсеньких сиськах.

Это была идея Окси – переделать одно из подсобных помещений в небольшой детский зал. На образовательную экоферму Orietta, расположенную буквально через дорогу, туристы часто приезжают семьями, а после экскурсии, конечно, ломятся в ресторан. Кауранги только удивлялась, как это ей самой не пришла в голову такая простая мысль.

Четыре года назад, когда Кауранги – не без помощи Лис, конечно – купила этот дом и открыла ресторан Makutu arai, его посетителями были, в основном, джавайниты. После гибели острова большинство из них поселилось на островах тихоокеанской Республики Энуануи, но некоторые переехали в Европу, образовав немногочисленную, но сплоченную диаспору. Эти «европейцы» очень ценили все, что напоминало им о родном острове, где все люди были счастливы.

Постепенно о ресторане узнали и римляне, которые сочли джавайнскую кухню хоть и экзотической, но вполне приемлемой для ежедневного употребления в сочетании с итальянской. В Makutu arai появились завсегдатаи, чему Кауранги была чрезвычайно рада, потому что считала итальянцев самыми теплыми людьми в мире, почти такими же душевными, как джавайниты.

Когда Даша ушла, Кауранги взяла планшет и заказала в баре свой любимый Cuba Libre Cola Free – коктейль ее собственного изобретения, ставший фишечкой ресторана Makutu arai. Она почему-то считала, что американская кола так же несовместима с понятием Cuba Libre, как пармезан с морепродуктами или пиво с шампанским, поэтому заменила колу отваром из смеси пряных трав, состав которой держался в строжайшем секрете.

Кауранги откинулась в кресле, закрыла глаза и попыталась расслабится, но на нее опять нахлынуло незнакомое прежде, появившиеся совсем недавно чувство – ощущение какой-то смутной беспричинной тревоги. Именно беспричинность грызла ее больше всего. Вот уже несколько дней она мучительно пыталась осознать, как-то рационализировать это чувство, найти его исходную точку. Но причина, как угорь, всегда ускользала из сознания.

Может быть, всему виной эти шаровые молнии, что появились над Италией неделю назад? Она смотрела передачу, в которой какой-то человек, ученый, утверждал, что это начало нашествия инопланетян и призывал правительства всех стран немедленно построить какой-то одному ему известный прибор, который сможет уничтожить всех этих непрошенных гостей. Кауранги не на шутку испугалась, но Лис высмеяла ее и сказала, что все это глупости, и что это давным-давно известное обычное явление природы, просто раньше его наблюдали очень редко, а теперь чаще. И вроде бы все понятно объяснила, но липкий страх все равно поселился в душе.

А может, неприятный осадок остался от того недавнего разговора? Вернее, не столько от разговора, сколько от реакции на него Гвидо Гольдшмита, ее младшего партнера и друга. Он был, как бы это сказать… насторожен. Нет, откровенно говоря, он был напуган.

Три дня назад к ней в офис явилась Аурелия Бьянджи, которая представилась адвокатом риэлтерской компании Lion Todesco. Она предложила продать ресторан и получила отказ. Прощаясь, она попросила Кауранги все же подумать и принять правильное решение, пока, как она выразилась, «за эту недвижимость еще можно получить адекватную цену». Кауранги вежливо сказала, что подумает и, если надумает, позвонит сама, что было, конечно, мягкой формой прекращения переговоров. Вот и все.

Но когда Аурелия Бьянджи ушла, Гвидо вскочил и нервно прошелся по офису.

– Нехороший это разговор! И эта особа очень подозрительная, – сказал он.

– Потому что ее лицо похоже на маску? Но многие женщины в ее возрасте предпочитают не улыбаться, боятся морщин. По-моему, мы довольно мило побеседовали.

– Она не улыбалась не потому, что боится морщин!

– А почему?

– В ее тоне была угроза. Неужели ты не почувствовала?

– Нет, пожалуй, не почувствовала.

– Все равно в ней было что-то скользкое. Нехороший это разговор.

А может быть, Лис права, и причиной такого ее угнетенного состояния стали эти странные сны? Сначала был гигантский колокол, который топором рубанул по всем органам чувств, обостренным из-за необходимости компенсировать отсутствие слуха. Это был звук! А может и не звук?.. Может звук звучит совершенно иначе? Как она может это знать?

А пару дней назад появился Николай Сундуков, которого она не видела во сне никогда – ни на Джавайне, во время их недолгого брака, времени, которое она считала самым счастливым в своей жизни, ни после его смерти. Он возник из голубого тумана, как прежде царь-колокол. Кауранги обрадовалась ему, хотела броситься и обнять, но не могла пошевелиться. Николай заговорил, но она так и не поняла каким образом его слова вошли в ее сознание – ведь языком жестов он не владел:

«Я ушел, чтобы вернуться и вернулся, чтобы уйти. Ты свободна! Будь счастлива! Скоро ты найдешь свою любовь. Она уже тут».

Николай застыл и его черты начали смываться. Именно смываться, как ливень мог бы смыть со стекла нарисованный краской портрет. Сначала потекли глаза, потом лоб, нос, волосы, и вскоре все его изображение смешалось в потеках краски, но эти потеки текли почему-то не вниз, к земле, а вверх, в скрытое за голубой дымкой тумана небо.

«Не уходи! Мне так плохо без тебя!» – закричала Кауранги.

Но Николай не ответил. Он растворился, и на его месте теперь сверкал, медленно вращаясь, огромный кристалл.

Как и все счастливые люди, Кауранги никогда не пережевывала прошлое в надежде понять будущее. День – это день, ночь – это ночь! Жизнь есть жизнь, а сон есть сон. И рефлексировать тут нечего. Неужели вся эта тревожность только из-за снов?

Но Лис восприняла все очень серьезно.

– Мне это не нравится! – сказала она. – Мне не нравятся эти твои слуховые галлюцинации. Завтра же сходи к врачу. Обязательно! Надо сделать томограмму. Я сейчас сама позвоню и запишу тебя на прием.

А сон про Николая, как и следовало ожидать, Лис интерпретировала по-своему:

– Он приходил, чтобы отпустить тебя. А ты отпусти его. Тот период твоей жизни закончился. Тебе нельзя больше жить одной. Ты должна любить, ты должна рожать. Найди себе кого-нибудь. Просто хорошего человека. Обещаешь?

Кауранги покорно кивнула.

3. Пиноккио навеки

Услышав детский смех, Марсель Лольон скосил глаза влево. Так и есть – многодетная семья переходит улицу на светофоре. Отец толкает коляску, в то время как пухленькая мама собирает в кучу своих утят, чтобы те не разбежались по дороге.

«Мои клиенты» – решил Марсель. За недели, проведенные на этой крошечной уютной Пьяцца Дивертенте, он научился безошибочно определять людей, которые приходят сюда специально ради него. Теперь нужно замереть и сменить позу ровно в тот момент, когда семья приблизится и дети закричат «Пиноккио! Пиноккио!». Важно правильно уловить момент. Первое неожиданное движение всегда вызывает веселый испуг и смех.

Удалось! Под сухой стук деревянных трещоток, искусно спрятанных под курточкой, он поднял одну руку, свесив кисть, и неуклюже перебрал ногами, будто подвешенными на длинных непослушных нитях. Дети завизжали и окружили его. Теперь оставалось сойти с подиума, пожать каждому руку, делая всякие обманные движения и дождаться, когда в шляпу упадут монетки. Ого! Даже и не монетки, а бумажка! Постойте! Сто евро! Спасибо! Дети заслужили особого отношения. Сфотографируюсь с каждым по-отдельности, а потом со всеми сразу.

Отстрелявшись по детям, Марсель позволил себе небольшой перерыв. Он отцепил нос, уселся на подиум, съел сэндвич и выпил кофе из термоса. Когда стрелки старинных часов на фронтоне выходящей на площадь церкви приблизились к двенадцати, он вновь занял свое место. Скоро она появится. Все эти три недели, что он здесь работает, она появляется в одно и то же время. Она выходит с Виа Рабле, ступает на площадь и пересекает ее по диагонали. Она всегда останавливается посмотреть на Марселя, но не подходит слишком близко к подиуму. Каждый раз она смотрит на него с искренним детским удивлением, будто впервые. Она смеется его бессловесным шуткам и хмурится, когда он соединяет коленки и безвольно опускает руки и склоняет голову, как настоящий деревянный Пиноккио, когда его вешают за веревочки на гвоздик. Постояв несколько минут, она бросает в его шляпу монетку и уходит на другую сторону площади в кафе, не видимое с его сцены, а возвращается, очевидно, другой дорогой.

То, что она глухонемая он понял с первого раза, когда она не отреагировала на внезапно затрещавшие трещотки, которые имитировали сухой стук кукольных ручек и ножек – его изобретение, которое он всегда держал под курткой, чтобы не подсмотрели конкуренты. В нем проснулся азарт профессионального пикапера. Экзотическая, чернокожая, наголо стриженная телка с шикарной фигурой, да к тому же еще глухонемая. Интересно, она кричит в постели? Или мычит? Вопрос следует изучить.

Марсель перебрал в уме свои многочисленные, иногда оригинальные, а чаще не очень, pick-up lines, но ничего толком не придумал, потому что эта девушка была ему совершенно непонятна. Из быстрых путей оставался только один – браконьерство. Он был настолько убежден, что перед живыми цветами не может устоять ни одна женщина, что считал дарение цветов ударом ниже пояса и нарушением профессиональной этики. Один его парижский знакомый, пан Анджей, удачно назвал это браконьерством. А учитывая, что цветы – удовольствие не из дешевых, Марсель использовал этот способ только в крайних случаях. Сегодня в качестве приманки он выбрал розу – небольшую полураскрытую чайную розу на длинном стебле.

Без пяти двенадцать. Ноги и руки привычно выполняют свою работу, вызывая смех и аплодисменты, а глаза прикованы к углу дома, из-за которого должна появиться она. Еще одно вздрагивание длинной стрелки, еще одно… Вот и она! Девушка вышла на площадь, ненадолго скрылась за деревьями, появилась опять и направилась привычной дорожкой прямо к нему.

Марсель застыл в специально придуманной им для этого позе с протянутой в ее сторону рукой. Когда девушка приблизилась, он постоял так еще немного, выдерживая паузу, а потом засеменил к краю подиума, имитируя мелкие подергивания воображаемых нитей, побалансировал немного на его краю, и с видимой неуклюжестью спрыгнул. Оставаясь в образе марионетки, Марсель согнулся пополам перед вазой, неуверенным движением взял розу, предварительно пару раз промахнувшись, выпрямился, и разлетающимися ногами подошел к ней.

Она действительно смотрела на все это широко открытыми глазами, как ребенок, а когда он протянул ей розу, она показала пальцем на себя и вопросительно подняла плечи. Марсель ободряюще улыбнулся. Она неуверенно подняла руку и коснулась его пальцев. Он не сразу отпустил розу, а немного задержал ее и спросил:

– Мы сможем увидеться сегодня вечером?

Она непонимающе покачала головой. Марсель оторвал мешающий нос и повторил, нарочито артикулируя итальянские слова:

– Пожалуйста, давайте увидимся сегодня вечером. Мы могли бы прогуляться, а потом поужинать. Меня зовут Марсель. А вас?

Девушка достала из кармана планшет и написала пальцем: «Марэ?»

Конечно, подвела французская артикуляция.

– Марсель, – сказал он. – Марчелло.

Планшет сам расшифровал и вывел на