Не смотри в разбитое зеркало

Автор Линник, Злата

Зеркало, выставленное в одном из окон двора-колодца, оказывается дорогой к ужасающему монстру. И именно к нему устремляются те, кто не нашел себя в жизни. Устремляются, чтобы нести зло всем остальным…Обитатели гигантской помойки считают себя свободными от общества и всех его условностей. Один из них решает вернуться в нормальную жизнь, но помойка так просто не отпускает тех, кто хоть раз попал под ее власть…Древнее божество возвращается в наш мир и сталкивается с компанией молодых художников, обитающих в самовольно заселенном доме, известном под названием Сквот-Таун. Но после того как вернувшегося изгоняют, выясняется, что самое ужасное еще впереди… Все эти сюжеты оживают в сборнике произведений одного из авторов альманаха фантастики «Полдень», Златы Линник.

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 15 дек. 2015 г.
• ISBN: 9781772468663

Предварительный просмотр книги

Об авторе

photo_linnik (1)

Злата Линник родилась и живет в Санкт-Петербурге, окончила Санкт-Петербургский государственный университет. Всерьез занимается литературой с 1999 г., первая публикация была в журнале «Массаракш».

Является автором четырех изданных книг и множества рассказов в журналах и сборниках. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей. Занимается художественными переводами с французского, наконец-то задействовав свою специальность по диплому. 

Кроме литературы, вместе со своими друзьями из арт-группы «3.14» участвует в расписывании стен и бодиартных спектаклях. Любит путешествия и занятия рукоделием, особенно печворк и вышивку болгарским крестом.

Не смотри в разбитое зеркало

Рассказ

Он проглотил эту наживку не раздумывая, для проформы, а точнее для очистки совести задав пару вопросов. И, услышав, что причина такой спешки лишь в том, что я переезжаю в другой город к заболевшим родителям, побежал оформлять сделку. Скоро, совсем скоро он станет таким, как я…

Недавнее прошлое

Еще полгода назад я чувствовал себя невероятно, запредельно счастливым. Вырваться из той мясорубки, в которую превратился бракоразводный процесс, при этом сохранить ясность рассудка и не превратиться в бездомного бродягу — о чем еще можно мечтать?

Бывшая супруга навсегда исчезла из моей жизни, прихватив с собой трехкомнатную квартиру, а также машину и коллекцию картин, которую собирал еще мой дед. Я особенно и не возражал. Во-первых, человек не должен слишком привязываться к вещам, а во-вторых — спокойная жизнь того, безусловно, стоила.

Итак, я стал обладателем комнаты в чистенькой коммуналке в историческом центре города. Соседи, как мне охотно рассказала агент по недвижимости, три интеллигентные пенсионерки: одна бывший медицинский работник, что полезно само по себе, другая всю жизнь проработала на секретном заводе и поэтому невероятно сдержана, третья много путешествовала, а значит, очень интересная собеседница.

Жилье меня в целом устроило. Какая разница, что от кухни его отделяет лишь небольшой коридорчик-«предбанник» и когда-то оно предназначалось для прислуги. И что рядом с моей дверью так называемый черный ход, откуда доносится неистребимый запах кошек. Зато впереди, как справедливо замечено у классика, покой и воля.

Кроме того, у моего нового жилья была одна особенность. Вообще-то это не длинная узкая комната, известная в народе под названием «трамвай» а две, разделенные перегородкой. Предыдущий жилец увлекался фотографией, поэтому устроил себе лабораторию. Дверь там, под обоями, открыть ее — минутное дело. Согласно плану там есть второе окно, правда, выходит оно на стену соседнего дома.

* * *

Иллюзия развеялась подобно утреннему туману, стоило мне познакомиться с первой же из соседок.

Утром я тихонько вышел на кухню поставить чайник и увидел монументальную женщину, как будто сошедшую с полотна Кустодиева.

— Здравствуйте, — вежливо сказал я ей в спину. — Меня зовут Александр, я ваш новый сосед.

Женщина обернулась, и мне тут же стало не по себе. На меня смотрели водянисто-серые, почти бесцветные глаза. Нет, дело не в этом — меня рассматривали, как ничтожную лабораторную мышь или продукт сомнительной свежести.

— Вижу, что жилец, — перебила она меня командирским басом. — Алкоголь? Наркотики?

— Нет, что вы!

Помимо воли мой голос сорвался на жалобный визг.

— Депрессии, навязчивые состояния? — настаивала соседка. — Передачи из космоса не ловишь?

— Послушайте, я нормальный адекватный человек, и я бы попросил…

— Вижу, что не мой клиент, — вздохнула она. — Зато эти двое… А ну пошли на лестницу покурим.

— Вообще-то я не курю…

— Я сказала: пошел на лестницу! Так, а ногти почему не стрижешь?

Вынув из кармана накрахмаленного халата пачку «Донского табака», соседка мощным пинком отправила меня в нужном направлении.

— Короче, с этими двумя поосторожнее, они не такие, как прикидываются, — начала она без всяких предисловий, — тебе про них агентша чего наплела?

— Евдоксия Тихоновна много путешествовала и очень интересный собеседник…

— Дунька она деревенская, а никакая не Евдоксия! — отрезала соседка, выпуская целое облако дыма. — В Анголе типа голодных детишек кашей кормила.

— Но в этом же нет ничего плохого…

— В этом ничего, — величественно кивнула бывший медработник. — Да только чего она там набралась, даже мне непонятно, а я всяких повидала. Неврозы, депрессивные состояния, одному привиделось, как его ангелы с чертями за пьянство судят…

— Так, а что с этой… Евдоксией?

— Всего-навсего муж у нее был, а вот куда делся — никто не знает! Из квартиры не выходил. Если умер, как она утверждает, — спецтранспорт за ним не приезжал. Кстати, в комнату к себе не пускает, но к фотографу, который в твоей комнате жил, племянник приезжал, вот мальчишка и умудрился заглянуть. Говорит, — тут голос моей собеседницы понизился до хрипловатого шепота, — у нее на кровати мумия лежит. Типичный случай некрофилии, осложненной комплексом Диогена. Еще она постоянно покупает мелких зверьков, и они бесследно исчезают. Думаю, она жрет их живьем. Такая антисанитария!

— Не может быть! — вырвалось у меня.

— Поживешь тут еще немного — сам увидишь, что творится, хуже всякого дурдома. А вот Катька, у нее комната от входа первая, тоже тот еще фрукт! Якобы с высшим образованием…

— Это которая работала в «почтовом ящике»?

Великанша сморщилась, будто от горького лекарства.

— Не знаю, чем она в этом ящике занималась, но при уборке использует неизвестные моющие средства в бутылках без этикеток и маркировки. Такая и в кастрюлю запросто может какой-нибудь дряни подсыпать! И о том, что я говорила, ни слова. Эти сколопендры кого угодно с костями сожрут.

Где-то в недрах квартиры зазвонил телефон, и Любовь Петровна, как, оказывается, звали мою собеседницу, ушла, оборвав беседу на полуслове.

* * *

Я и раньше догадывался, что отношения между соседками по коммунальной квартире могут быть далеко не безоблачными, но чтобы некрофилия… пожирание хомячков и морских свинок, галлюциногенные вещества в соседских кастрюлях, неизвестные науке яды в качестве моющих средств… Решительно, у этой гражданки у самой непорядок с мозгами.

Вернувшись на кухню, я едва не столкнулся с блондинкой в ярко-розовом атласном халате. Та отшатнулась и едва не выронила заварочный чайник. Что-то темно-красное, резко пахнущее выплеснулось из носика на добела вытертый линолеум…

— Что с вами, вам плохо? — спросила женщина громким шепотом. — Должна вас предупредить: чтобы жить в этой квартире, требуются очень крепкие нервы. Пойдемте, расскажу много интересного. Кстати, меня зовут Евдоксия Тихоновна, это старинное византийское имя. Прошу не путать с Евдокией.

В кухне рядом с мусоропроводом обнаружилась ниша, в которой помещался кухонный столик и две табуретки. Соседка мне молча указала на одну из них. Оглядевшись по сторонам и внимательно прислушавшись, она произнесла заговорщицким шепотом:

— Эти двое — страшные люди, можете мне поверить. Вот хотя бы Любовь; знаете, кем она проработала всю жизнь? Санитаркой в сумасшедшем доме! Таким дается неограниченная властью над пациентами, а власть, как известно, развращает. Так что делайте выводы, юноша. Катерина — та, наоборот, кажется такой интеллигентной… Я читала, что на секретных предприятиях подобных тому, где она, так сказать, работала, проводились незаконные опыты над людьми. Отношения в коллективе в подобных организациях, как у итальянской мафии, и не прекращаются даже с выходом сотрудника на пенсию… Честное слово, я бы предпочла, чтобы у меня за стенкой жили крокодилы! Ну, удачи вам и поздравляю с новосельем! — добавила она, вставая и удаляясь со своим чайником.

Едва розовый халат скрылся за поворотом коридора, я присел на корточки и, внутренне содрогаясь, окунул палец в то, что выплеснулось из чайника. Это была лишь заварка с каркаде. Но страх от этого не исчез, притаившись в засаде подобно хищному зверю. А что бы я делал, если бы там оказалась кровь?

* * *

В ту ночь я впервые проснулся от собственного крика. Такого мне не снилось, даже когда, несмотря на строжайший мамин запрет, впервые посмотрел триллер в видеосалоне.

Я был крепко привязан к лабораторному столу, пожилая женщина наклонялась надо мной со шприцем в руке… Меня медленно погружали в бассейн с грязно-фиолетовым студенистым веществом…. Я отчаянно извивался, пытался кричать, но у меня больше не было голосовых связок, я отчетливо это сознавал… Из ванны навстречу мне протянулось множество змей, которые жадно выхватывали куски беззащитной плоти… Я не мог пошевелить головой, но в то же время ясно видел свои обнажившиеся ребра. Вслед за змеями из ванны показались тонкие жесткие щупальца, они залезли в мою грудную клетку, добираясь до сердца… За этой картиной со спокойной улыбкой наблюдала Шерон Стоун, время от времени сверяясь с показаниями приборов и делая какие-то пометки в своем блокноте. Рядом, подобно исполинской кариатиде, стояла Любовь Петровна и нещадно дымила самокруткой «Донского табака».

Проснулся я от ужасающего грохота. В дверь черного хода ломились соседи снизу, отчаянно крича, что из-за протечек, которые тут устраивают, их евроремонт безнадежно испорчен.

Я скорчился под одеялом, мысленно умоляя их уйти отсюда. Я прекрасно понимал, что ни в чем не виноват, во всяком случае, сейчас. Я толком не успел даже воспользоваться ванной, какие еще протечки! Но липкий душный тошнотворный страх сковал мои движения, парализовав мысли. Много раз в школе, когда учительница спрашивала, кто спрятал классный журнал или налил клея на сиденье ее стула, лишь я один испытывал чувство вины. Ведь благородный человек — как мне многократно вдалбливал дед — должен чувствовать свою вину за все зло, которое совершается в мире… Получается, и за эту протечку тоже?.. Но почему никто из соседок не идёт открывать? Куда они все подевались? Может быть, постучать к кому-нибудь и спросить, что мне следует делать?

Но к кому же? Любовь Петровна, чего доброго, начнет выспрашивать подробности, интересующие только врачей, Екатерина Николаевна ушла еще утром, я слышал, как она кому-то говорила об этом по телефону.

— Евдоксия Тихоновна, можно к вам?

Дверь открылась сама собой. В комнате никого не было. Никого, за исключением неподвижной фигуры на старинной кровати с блестящими никелированными шарами. Мумия! Нет, не буду на нее смотреть…

Я оглянулся вокруг. Резные деревянные маски по стенам, казалось, гримасничали, пожирая меня жестокими плотоядными взглядами.

«Не уйдёшь, — будто говорили они. — От нас не спрячешься!»

Почти всю противоположную стену занимал сервант «Хельга», такой когда-то был у бабушки. Среди чашек, фарфоровых статуэток и рюмок из чешского хрусталя некий темный предмет привлек мое внимание. Заинтересовавшись, я подошел поближе. Это была голова негритёнка в натуральную величину, искусно вырезанная из черного дерева. Глаза выглядели, как настоящие; на детском лице застыло выражение беспредельного ужаса.

Забыв обо всем на свете, я рванулся назад, но дверь не открывалась. Я продолжал отчаянно трясти ее; боевой топор дикарей, зачем-то повешенный над самым косяком, сорвался и упал мне на голову. В это же мгновение чьи-то холодные руки мягко взяли меня за шею…

…Я стоял перед облупленной дверью, стеклянные окошки которой были с той стороны занавешены ситцевыми шторами в линялый оранжевый цветочек. Померещится же…

— Входите, открыто!

Я вошел, стараясь не особенно показывать своего страха. Вещи были на тех же местах. Но на кровати, где я увидел человеческую фигуру, лежало свернутое валиком одеяло, обернутое мужским полосатым халатом.

— Что случилось? — отозвалась хозяйка с самого верха стремянки.

Одной рукой она старалась удержать допотопную люстру, а другой безуспешно пыталась вкрутить лампочку.

— Там пришли снизу… они очень возмущены.

— Не обращайте внимания, скоро успокоятся и уйдут.

Не дожидаясь просьбы, я сменил хозяйку комнаты на стремянке. Со второй попытки мне удалось вкрутить лампочку на место, а с третьей она даже загорелась. После этого я довольно быстро вернул люстру в вертикальное положение.

Подойдя к «Хельге», я заглянул внутрь. Голова мальчика стояла там же, но на этот раз это была просто отлично сделанная скульптура.

— На что вы смотрите? Это очень памятная вещь, подарок вождя племени. Если бы не