Час Урагана

Автор Амнуэль, Павел

Во время сорокаминутного урагана в Москве погибло несколько человек. Среди них оказался Аркадий Немировский один из лучших российских программистов. Острая ветка упавшего дерева проткнула ему грудь. Прибывшая из Израиля Татьяна Брикман присутствовавшая на опознании стало сомневаться в случайности его смерти, тем более что мать юноши неожиданно исчезла…

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 29 нояб. 2016 г.
• ISBN: 9781773131511

Предварительный просмотр книги

ЧАС УРАГАНА

Павел Амнуэль

Глава первая

- Ровно в полночь на Москву обрушился ураган, - сказал диктор программы НТВ, глядя на Таню пристально-равнодушным взглядом. - Сильнейший ветер, скорость которого временами достигала ста километров в час, переворачивал автомобили, вырывал с корнем деревья и срывал крыши с домов. Подробности в репортаже наших специальных корреспондентов...

На экране появилось темное изображение улицы, поперек которой лежало вырванное с корнем дерево. Под кроной угадывался светлый предмет. Репортер подошел ближе, и стало ясно, что дерево накрыло стоявший у тротуара автомобиль. Крышу машины переломило пополам, будто топором палача. Рядом с деревом переминался с ноги на ногу мужчина, одетый кое-как, а если быть точным, то и вовсе никак не одетый: видно было, что человек выбежал на улицу, вскочив с постели и не успев (даже и не подумав об этом, скорее всего) натянуть брюки.

- Это ваша машина получила такие повреждения? - спросил репортер, и чья-то рука сунула под нос ничего не соображавшего мужика микрофон с надписью НТВ.

- Это... да... была моя, - пробормотал мужчина, не понимая, чего от него хотят.

Таня приглушила звук и пошла на кухню наливать кофе. Работала она сегодня во второй смене и можно было до ухода не только плотно позавтракать, но и навести в квартире хоть какой-то порядок. Телевизор был виден и из кухни, Таня специально поставила аппарат так, чтобы смотреть передачи, стоя у плиты.

Ураган в Москве. Что-то совсем непонятное происходит в природе. В Тель-Авиве третий день такая жара, будто сейчас август, а не конец июня. Да и не каждый август ртуть в термометре поднималась до отметки 35. Надо бы все-таки купить кондиционер, а то ночью не столько спишь, сколько ворочаешься, подставляя вентилятору то правый, то левый бок. Интересно, сколько деревьев переломало в Москве и сколько придавило машин? Впрочем, какая разница - десять машин или двадцать, сто деревьев или пятьсот? Лишь бы не пострадал ее любимый дуб, тот, что стоял в углу двора, как символ жизни на земле. Дубу было лет двести. Во всяком случае, сосед Игорь Степанович, большой специалист по истории, утверждал, что дерево посадили еще при Пушкине. Дома строили и разрушали, а дуб пережил всех, и новых жильцов переживет тоже, если, конечно, не будет съеден вредным жучком, расплодившимся в этой ужасной экологической обстановке.

Таня не могла представить, что какой-то жучок может съесть ее любимый дуб, под которым она играла в куклы с Веркой, в прятки - с Вовкой и Светочкой, а в любовь - с Аркашей. В любовь они, к сожалению, только играли, Аркадий на самом-то деле любил не Таню, а свою науку, а Таня - ясное дело - науку ненавидела и даже названия ее знать не желала. Название было вычурным, не от мира сего, в школе такое не проходили, потому Таня и не могла запомнить. А Аркаша злился и целовал ее с каким-то ожесточением, будто поцелуями хотел заставить Таню понять, какая красота и совершенство кроются в металлических ящиках и экранах, и в начинке, и главное - в программах, которые он составлял с усердием неофита и страстью героя-любовника.

Таня налила кофе и положила в чашку три ложки сахара вместо двух - пусть это скажется на фигуре, может она раз в неделю позволить себе выпить такой кофе, какой нравится? В салон она вышла, когда диктор, завершая рассказ о ночном урагане, произносил:

- По неуточненным данным, погибло семь человек: три женщины и четверо мужчин. Ураган продолжался всего сорок минут, но нанес хозяйству города ущерб, который, по предварительным сведениям, исчисляется сотнями миллионов рублей. Мэр Москвы Юрий Лужков...

Таню не интересовал мэр Москвы Лужков. Вопреки общему мнению она Лужкова терпеть не могла, кепочка страшно раздражала, не говоря уж о голосе - слишком, по мнению Тани, самоуверенном и даже самодовольном. Нарасно все ее знакомые жалели Лужкова, когда Доренко по первому каналу телевидения катил на него огромную и грязную бочку компромата. Неважно, что было в бочке, Лужков Тане не нравился, и потому любое дурное слово в его адрес казалось ей справедливым.

Она переключила канал и стала смотреть по РТР окончание то ли Дикой розы, то ли Санта Барбары, Таня путала страны и героев, страсти в обоих сериалах были одинаковы, а любовь нарочитой, как сложенные бантиком губки красавицы, изображенной на гобелене, висевшем когда-то в московской таниной квартире.

Кофе оказался слишком сладким, нужно было положить две ложки. Танины мысли вернулись к урагану. Дуб, конечно, не поломался, его и атомный взрыв не сломит, а вот сарай, что стоял у въезда во двор, наверняка разрушился. На вид он был хлипкий, дунь - упадет. Домоуправление держало там разную чепуховину, а дети в тени сарая строили из песка крепости и насыпные дороги. Тане всегда хотелось узнать, что держат внутри сарая, но он почти всегда был закрыт, а вот теперь наверняка если не стены, то крышу уж точно сорвало. Дай Бог, чтобы никого этой крышей не убило. Впрочем, в полночь в их дворе обычно уже не было ни одной живой души.

Таня допила кофе, выключила телевизор и принялась за уборку - мама вернется из поликлиники, пусть лучше почитает книгу, а не бродит со шваброй. Отец ушел на работу еще затемно, Таня его сегодня не видела, да и вчера, если разобраться, не видела тоже - работала утром, а отец вечером.

Таня взяла в руки телефон, чтобы протереть пыль, скопившуюся между кнопок, и в это время аппарат зазвонил. Женский голос на другом конце провода был смутно знакомым, но все же неузнаваемым. Слышно было хорошо, женщина, казалось, всхлипывала.

- Танюша... Такое горе... Мне и сказать больше некому, кроме тебя... Никого вокруг...

- Что случилось, Тамара Евсеевна? - спросила Таня, узнав наконец голос Аркашиной матери, властной женщины, постоянно решавшей за сына, что ему делать и с кем встречаться.

- Танюша... - голос Тамары Евсеевны прервался. - Танюша, Аркашу... убило... Аркашу...

Таня выронила аппарат, и диск раскололся пополам.

*   *   *

- Доченька, - сказала мать, морщась от боли в ногах, - ты ничем ей не поможешь. Да она тебя и не любила никогда, ты же помнишь... А на похороны все равно не успеешь. И с работы тебя могут уволить, если ты не выйдешь целую неделю. Где ты потом устроишься, кругом вон сколько безработных...

- Мама, к чему эти разговоры? - раздраженно сказала Таня, перекладывая в сумочку российский паспорт и деньги. - Любила, не любила... Если бы Аркадий хотел, мы бы все равно поженились, пусть его мать хоть на потолок лезет...

- Вот видишь... Если бы Аркадий хотел... А он не хотел.

- И поэтому я не поеду на его похороны? Я любила его, мама!

Сдержав слезы, Таня бросила сумочку на диван и выбежала на кухню. Не хочу, - думала она, - никого видеть не хочу. Уйти, пока не вернулся отец, иначе... Она прекрасно представляла себе, что будет иначе: в выражениях, если его не желали слушать, отец не стеснялся.

Выпив колы и придя в себя, Таня вернулась в гостиную и, не обращая внимания на причитания матери, оделась и постаралась не сильно хлопнуть дверью, выходя из квартиры.

Господи, Аркаша... В Израиле Таня жила уже пятый год, приобрела немало знакомых, мужчины не оставляли ее своим вниманием, да и она не была такой недотрогой, какой изображала себя дома. Но все это не имело значения. Все это была мишура, видимость, трепыхание плоти. В душе Таня продолжала любить Аркадия, ждала, что настанет время, и он бросит свои компьютеры и приедет в Израиль, потому что, если смотреть телевизор, жить в России стало совсем тошно. Конечно, это была наивная надежда, потому что за несколько последних лет Аркадий выбился в большие специалисты, он сам говорил ей об этом по телефону, Аркадий названивал Тане обычно по ночам, мама и отец потом долго и нудно выговаривали дочери за то, что она мешает спать, а отцу утром вставать на работу.

Аркаша... Представить его мертвым Таня не могла. По дороге в агентство Трансаэро она воображала, что все происходящее - виртуальная аркашина реальность. С билетом, впрочем, проблемы не возникло - на завтрашнем рейсе пустовала едва ли не половина салона туристического класса.

- Слабо стали летать в Москву, - пожаловался молодой служащий, заполняя бланки. - Лето, обычно люди в гости ездят, а в этом году почему-то совсем пусто.

Проблемы Трансаэро Таню не интересовали, она ждала, думая о том, что с работы действительно могут уволить. С Пирхой, их начальницей, нельзя говорить по телефону, нужно непременно явиться самой и долго объяснять, что произошло, и как для Тани важно быть в Москве. 

- Пожалуйста, распишитесь здесь и здесь, - сказал служащий. - С российским паспортом вам проще, а то многие гражданство так и не вернули, у них всегда проблемы с визой...

- Спасибо, - сказала Таня и, не дослушав, выбежала на душную улицу.

Почему-то только сейчас, когда стало ясно, что на похороны она успеет, Таня подумала, что не знает, что, собственно, с Аркашей случилось. Несчастье, - сказала Тамара Евсеевна. Авария? Наверное, дорожная авария, что еще могло быть...

Глава вторая

Из Шереметьева Таня поехала домой - больше ей было некуда ехать. Домой - то есть, в тот дом, где она провела детство, и где в соседнем подъезде жил Аркаша. Конечно, квартиру Брикманов давно заняли, но ведь и Светка, и Верочка продолжали жить на старом месте, у них найдется место, чтобы остановиться на несколько дней. Какие могут быть сомнения?

Водитель-частник заломил цену совсем несуразную, в пересчете получалось около полутораста шекелей, за такие деньги Таня доехала бы в Израиле от Бен-Гуриона до Хайфы. Первое, на что она обратила внимание, подъезжая к дому со стороны шоссе, был дуб. Конечно, ураган его не сломал. Крыша сарая тоже оказалась на месте, и вообще, двор был в порядке. Даже машины - три красных, как на подбор, жигуля и стального цвета старенький BMW - стояли у тротуара, не помятые стихией. Конечно, телевизионщики, как обычно, преувеличили.

- Таня! - удивилась Света, потолстевшая вдвое за пять лет и ставшая похожей на свою мать. - Ты что, прямо из Израиля? Вернулась?

Таня бросила дорожную сумку в угол прихожей и спросила, переведя дыхание - подниматься пришлось на пятый этаж:

- Можно я у тебя остановлюсь на пару дней? До похорон, а потом я обратно...

- Можно, о чем речь! - воскликнула Света, и только потом до нее дошло.

- Каких похорон? - спросила она удивленно.

- Но... Ты что, не знаешь? Мне вчера утром звонила Тамара Евсеевна, Аркашина мама...

Странное ощущение посетило Таню. Сейчас Света сделает большие глаза и скажет: Да ты что, дура, что ли? Аркадий жив-здоров, я его только сегодня во дворе видела! Тогда сон развеется, виртуальная реальность расползется по швам, и можно будет поболтать с подругой о жизни и тряпках, а потом отправиться к Аркадию выяснять отношения.

- Ну? - Света смотрела непонимающе. - И что Тамара?

- Ты не знаешь?.. Она сказала, что Аркаша... Несчастье... Что он...

Таня так и не смогла произнести слово умер. Света догадалась сама и опустилась на табурет.

- Я понятия не имела, - пробормотала она. - И Вера ничего не знает, я ее только что во дворе видела...

- А Аркашу... ты когда видела Аркашу?

- Давно... Он работает много. Да что могло случиться?

Таня покачала головой. Ноги ее не держали, и она опустилась на табурет рядом со Светой.

- Вот что, - сказала подруга, собравшись наконец с мыслями. - Ты побудь тут, разложи вещи, Витькина комната свободна, можешь ее занять, он в армии с осени. А я сбегаю к Немировским, выясню. По-моему, это чепуха, напрасно ты из Израиля моталась... То-есть, что я говорю, не напрасно, конечно, но ведь... Ну ладно, я скоро вернусь.

Света отсутствовала полчаса, и Таня простояла все это время, прижавшись лбом к оконному стеклу. Окно гостиной выходило не во двор, а в переулок, и видна была только крыша соседнего дома, по которой бродили три драных кота, будто арестанты по кругу в тюремном дворе. Движение это завораживало и успокаивало.

Хлопнула дверь, Света вошла тихо, глаза у нее были красными, и Таня поняла, что надеяться не на что.

- Да... - потерянно произнесла Света. - Тамары нет дома, мне Вагановы сказали...

- Что случилось? - выдохнула Таня.

- Проклятый ураган... Вчерашний. Вагановы говорят, что Аркадия... ну... деревом прищемило, что ли.

Это был полный бред. Прищемило деревом? Господи, какая разница? Дерево или не дерево... Значит, все правда.

- Аркашу домой не отдали. Пока, - Света медленно выговаривала слова. - Он в морге. Когда похороны, неизвестно. Тамара, говорят, психанула и уехала к брату в Кунцево.

- К Мише?

- Вроде бы.

- Я должна узнать, где Аркадий. - пробормотала Таня. - В каком... морге.

- Это и я тебе скажу, - вздохнула Света. - По радио передали, что всех, кто вчера погиб, свезли в морг Первой градской больницы. Там, говорят, есть неопознанные, просят всех, у кого кто-то пропал, приехать и посмотреть...

- Света, - сказала Таня, поднимаясь. - Я поеду, хорошо? Вернусь... не знаю когда, может, к вечеру.

- Денег тебе дать? - спросила Света, поняв, что спорить с подругой бесполезно.

- У меня есть. В аэропорту поменяла.

- Возвращайся быстрее, - сказала Света. - Я сегодня дома, тебе просто повезло...

Она поняла, что сказала не то, и замолчала. Таня поцеловала подругу в щеку и вышла.

*   *   *

Обстановка в морге Первой градской больницы могла бы и здорового человека довести до инфаркта. Никто ничего не знал. Морг располагался в глубине больничного двора, это было длинное одноэтажное строение с наглухо закрытыми окнами, входная дверь находилась в торце, и здесь собралась толпа - человек пятьдесят, искавших своих пропавших вчера родственников. На двери висела бумага со списком опознанных уже тел. Так и было написано: Тела, опознанные по состоянию на 10 ч утра. Десять фамилий, Таня пробежала список глазами. Немировского не было.

Может, все не так? - мелькнула мысль. - Может, его ранило, и он в больнице? Может, нужно было звонить в справочную?

Тане хотелось, чтобы это было так, но выйти из мрачной тихой очереди оказалось непросто - толпа, будто полупроводник, пропускала