Русские сказки для детей

Автор Николай Ахшарумов

Предлагаем читателю сборник русских народных сказок, составленных талантливым русским беллетристом, критиком и педагогом Николаем Ахшарумовым. Издание дополняет авторская статья о нравственном и педагогическим значении сказки.

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 26 мар. 2019 г.
• ISBN: 9780369400154

Николай Ахшарумов

Родился в имении Д. А. Ровинского близ Кунцева под Москвой — старший из пяти сыновей военного историка генерал-майора Д. И. Ахшарумова; брат поэта В. Д. Ахшарумова и петрашевца Д. Д. Ахшарумова. После окончания Царскосельского лицея (вып. X) в 1839 году поступил на службу в канцелярию военного министерства; в 1845 году вышел в отставку. В середине 1840-х годов слушал лекции в Петербургском университете, изучал живопись в Академии художеств. Был незаурядным шахматистом. Состоял членом Петербургского общество любителей шахматной игры. Умер в 1893 году.

Предварительный просмотр книги

Николай Дмитриевич Ахшарумов

РУССКИЕ СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

---

osteon-logo

ООО Остеон-Групп

Ногинск - 2019

encoding and publishing house

Предлагаем читателю сборник русских народных сказок, составленных талантливым русским беллетристом, критиком и педагогом Николаем Ахшарумовым. Издание дополняет авторская статья о нравственном и педагогическим значении сказки.

ISBN 978-5-00064-622-9

© Л.И.Моргун. Литобработка, адаптация текста, примечания. 2019.

Николай Ахшарумов

РУССКИЕ СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

Оглавление

Коротко об авторе 

ВОЛЧОК.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

МАЛАНЬИНЫ СТРЕЛКИ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

МАРКО И ЕГО СВАТ

МОРОКА

I.

II.

III.

IV.

V.

СЕРЕБРЯНЫЙ ДОЖДЬ.

НОЧЛЕГ.

ДУНЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

ВЕТРОВА ХОЗЯЮШКА

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

Сказка о Луке Шабашникове

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

Несколько слов о педагогическом значении сказки.

Коротко об авторе

Николай Дмитриевич Ахшарумов (1819—1893) – русский беллетрист и критик; родился в Петербурге 3 декабря 1819 г., воспитание получил в Царскосельском лицее, по окончании которого в 1839 г. поступил на службу в военное министерство, но в 1845 г. вышел в отставку. В середине сороковых годов посещал одно время Петербургский университет и изучал также живопись в Академии художеств, Первым его литературным произведением была повесть: «Двойник», которую он, под псевдонимом Чернова, поместил в «Отеч. Записках» (1850 г., № 1). За ней последовал ряд романов и повестей, из которых заслуживают упоминания: «Чужое имя» («Русск. Вест.», 1861 г., т. 31, 32, 34, 35), «Мудрёное дело» (СПб., 1864), «Граждане леса» («Всем. Труд», 1867, № 4 - 6), «Мандарин» (СПб., 1870), «Конец с красной меткой» («Вест. Евр.», 1889, № 8). В своих романах и повестях Ахшарумов стремится доставить читателю интересное и занимательное чтение, и потому они отличаются фантастичностью сюжета, живостью рассказа и необычайными положениями героев. Из его критических статей лучшей считается «Порабощение искусства» («Отеч. Зап.», 1857, № 7), в которой он является поборником чистого искусства и врагом тенденции в искусстве. Также обратил на себя внимание его разбор «Обломова» Гончарова («Русский Вест.», 1860, № 1), так что Академия наук поручила ему дать отзыв о «Горькой Судьбине», представленной Писемским на соискание Уваровской премии (4 присуждение Уваровской премии, 1860). Ему принадлежат еще критические статьи о «Преступлении и наказании» Достоевского («Всем. Труд», 1867, № 3), «Об основных началах психологии» Спенсера (т. ж., No 10), «О Войне и Мире» Толстого (т. ж., 1868 № 4 и 1869, № 3) и др. Он писал еще о «Задачах русской живописи», «Об идеале в области пластических искусств» и т. п. («Вест. изящных искусств»).

ВОЛЧОК.

I.

Жил был Волчок, — собака такая, роду не знаменитого и росту не богатырского,— лохматая,— морда как помело, ни глаз, ни ушей не видать,— ну, словом нехороша. Но, не смотря на это, Волчок был добрый пёс; бродяжничеством и воровством не занимался, а жил всю свою жизнь у хозяина, мужика, служил ему верно,— днём ходил со скотиною, ночью стерёг хозяйский двор и за то получал свой скудный собачий паёк... Но люди неблагодарны;— и вот, когда, наконец, Волчок состарился, когда у него стали зубы плохи и ноги слабы и не мог он уж лаять по-прежнему, — стал на него косо поглядывать его хозяин...— «Чёрт бы тебя побрал! — думает.— Жрёшь только; а проку уж от тебя давно никакого...» И стал говорить жене, что пора бы, мол, нам с Волчком покончить.

— Да, — отвечала жена;— только жаль мне его беднягу. Погоди уж еще немного; авось сам околеет.

Но мужик на это сказал, что ждать нечего и что он его завтра же порешит.

А бедный Волчок лежал тем временем недалеко на солнце, и слышал их разговор. И стало ему очень горько при мысли, что вот наступил его последний день... Подумал, подумал, и как стало темно, тихонько ушел со двора... Куда идти и что делать: этого он не знал покуда, а хотел только убраться прочь, чтобы хозяин его не нашел и не исполнил над ним своего решения...

Идёт он путём-дорогою, а на дворе уже ночь... Вдруг, возле него недалеко фыркнуло, и из кустов, над крутым оврагом, выходит к нему на дорогу кто-то... Глянул он, видит: Кобыла,— худая такая,— кожа да кости. Она была из соседней деревни и Волчок её тотчас узнал.

— Ты как тут?

— А так, — говорит Кобыла;— не по своей охоте... — И стала ему горько жаловаться.— Жила, мол, я у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят; изо всех сил на него работала; а как стала стара и пришло мне невмоготу работать, он взял да и стащил меня вот сюда, под яр. Уж я лезла, лезла,— насилу вылезла.

— Ну,— говорит Волчок:— это он еще милостиво с тобой поступил. Мой хуже хотел со мною сделать... И рассказал он ей, как хозяин грозил его порешить и как он ушёл со двора.

— Куда ж ты идешь?— говорит Кобыла. Волчок отвечал, что не знает и сам;— но думает понаведаться к приятелю, тут, по соседству, нельзя ли хоть ночку переночевать... И стал он ее с собою звать,— Пойдем,— говорит,— лучше вместе; а то останешься тут одна,— волк съест.

— Пущай съест, — отвечала Кобыла.— Все одно умирать приходится.

Постоял, постоял Волчок; видит Кобыла легла;— и пошел дальше.

Дорога к соседу лежала дремучим лесом. И вот, идет он в лесу: идет, а сам, бедняга, крепко побаивается. Дело ночное, в потемках не видно, того и гляди на волка наткнёшься... Не успел он этого подумать, глядь, а навстречу ему и в самом деле старый его знакомый,— большущий волк.

— А!— говорит,— Волчок! Здравствуй, любезный!.. Как это ты в такую пору сюда забрел?

Волчок оробел, но видя, что Волк его не трогает, понемногу собрался с духом.

— Так и так, мол,— стар стал, хозяин не хочет даром кормить и грозил завтра со мною покончить;— так вот я и ушел.

А тот ему:

— Ну, — говорит, — жаль мне тебя, Волчок,— да что делать то? Всякому свой черед и теперь твой пришел. Пойдем со мною домой, к жене и к детям.

— Зачем?

— А уж известно зачем. Дело наше голубчик, такое — волчье,— есть хочется. Только тащить мне тебя тяжело, так уж ты сделай мне удовольствие, дойди сам; тут недалеко.

Волчок ничего на это не отвечал; только повесил голову и пошел. Но он не был сердит на серого, потому, думает,— что ж! Его уже ремесло такое... Волк тоже, видя его послушание, ни сколько не гневался на Волчка за старое.— Что ж, думает, — его уж служба была такая... И вот идучи рядом, стали они разговаривать.

Волк говорит: — Слыхал, говорит, я, что тут где-то недалеко Кобыла бродит. Не знаешь ли, братец, как бы ее найти?

А Волчок себе на уме.

— Отчего не найти, мол. Я эту Кобылу знаю и если пойду искать, то найду. Только, теперича, ты меня отпусти за это живого.

— Ну ладно, — говорит Волк, — отпущу. Только ты прежде найди.

— Нет, ты сперва отпусти.

— Да ты надуешь, уйдешь?

— Нет, — отвечал Волчок;— не надую. А если, теперича, я не найду этой кобылы, то сам ворочусь. Так и условие заключим.

— Ну хорошо, заключим.

Отправились они вместе к Лису, избрали его своим посредником и у него заключили такое условие, что если Волчок найдет и поставит вместо себя кобылу, то Волк дарит ему жизнь и волен он, Волчок, идти куда ему вздумается. А если нет, то обязан он воротиться сам, дабы Волк не остался в убытке.

— Ну, теперь можешь идти, сказал посредник, когда условие было заключено, — и Волчок побежал, махая хвостом,

Он нисколько не сомневался, что его дело в шляпе, помня как давеча Кобыла сама сказала, что пущай де ее Волк съест,— всё одно умирать.

II.

Вернулся он на то место, где встретил ее и видит — тут,— где лежала, тут и лежит. Хотел уже прямо к Волку, объявить что нашел, да посовестился. Нет, думает, так нечестно; а надо ее сперва предуведомить, чтобы потом, когда Волк станет драть, не корила.

И вот стал он ее упрашивать:

— Голубушка, говорит;— такая-сякая? Сделай ты мне милость божескую: выручи из беды?

— А что?

— Да вот что; попался я Волку и хотел он меня уже съесть; да отпустил с уговором, чтоб я поставил вместо себя охотника. Я ему и пообещал поставить тебя, помня, что ты говорила мне давеча, что, мол, — пущай съест, все одно как умирать.

Кобыла как фыркнет, — и поднялась на ноги...

— Как — все одно? — говорит.— Ах ты душегуб проклятый! Вишь, что затеял! Я давеча пошутила, а ты и взаправду принял... Как же? Так я и пойду за тебя! Нашел дуру! Я и сама еще жить хочу.

Такой ответ весьма огорчил Волчка.

— Ну, если так, — говорит,— то нечего делать. Надо, значит, мне самому идти.

— Куда идти?

— К Волку назад.

— Это зачем?

— Да за тем, чтобы он в убытке не был.

— Ах ты дурак! дурак!.. Да брось ты его,— не ходи. Уйдем лучше скорее в другую сторону.

— Нельзя, — говорит Волчок;— у нас с ним такое условие было заключено, перед посредником.

— Перед каким посредником?

Только хотел Волчок отвечать, — глядит, а посредник то тут как тут, — сам стоит перед ними.

— Вот он и есть.

— Что это у вас тут, любезные, — спросил Лис;— о чем идет спор?

Они рассказали ему о чем и просили, чтоб он решил, как следует поступить.

Посредник подумал, и говорит:

— Дело это, говорит, просто. Кобыла вольна не идти, потому что она не заключала условия. А ты, Волчок, не исполнил обещанного, и потому должен идти.

Волчок поджал хвост, свесил голову, и собирался уже идти; но посредник его остановил.

— Постой, говорит.— Что ты должен идти, это верно и об этом не может быть спору. Но ты не обязан идти сейчас, потому что в условии этого не было выговорено и Волк тебе не назначил срока. Подай объявление, что ты, по обстоятельствам, не можешь явиться немедленно, а придешь после, когда тебе это будет удобно.

Волчок очень обрадовался, услыхав это, и очень дивился: как это — такая простая кажется вещь, а вот не пришла же ему самому на ум!.. Однако, он всё ещё сомневался, не шутит ли Лис, и чтоб увериться, стал его спрашивать...

— Когда же, мол, это может быть мне удобно, чтоб он с меня шкуру содрал?

Но Лис на это назвал его дураком, и сказал, что всё от него теперь зависит. Как он, посредник, значит, решит, так и быть. А он должен об этом подумать и выслушать сперва обе стороны, какие у каждой есть доводы и причины... И велел он Волчку понаведаться, а на вопрос: когда? — отвечал, что на этой неделе ему не время, занят;— и не знает даже, когда будет время; но что Волчок должен все время, теперь, быть у него под надзором и давать знать о своем месте жительства;— и по первому требованию должен явиться к нему для разбирательства.

Сказав это, он повернулся и пошел прочь.

III.

Остались Волчок с Кобылою и, подивившись тому, как хитро рассудил посредник, стали советоваться: что делать?.. Волчок не хотел идти к своему приятелю, чтобы в лесу опять не наткнуться на волка; а больше ему было некуда. Тогда Кобыла стала ему говорить, что тут недалеко, под городом, на большой дороге, есть постоялый двор, куда она заезжала часто в былые года, с хозяином, и что на этом дворе у неё и собаки и кони знакомые. Пойдем, мол, туда, понаведаемся, авось пустят на ночь и дадут что-нибудь поужинать, а там, утро вечера мудренее, завтра подумаем, как нам быть.

Волчок охотно согласился. Ему теперь всё было хорошо, после того как ушел от смерти.

Шли они долго, устали, проголодались, озябли, и когда наконец дошли до места, было уже за полночь. По счастью, во двор только что въехал обоз, и в окнах светился еще огонь, и ворота были отворены. Кобыла отправилась, как знакомая, прямо в стойла к хозяйским коням и те дали ей сенца. Но Волчку ночлег дался не так дешево. Прежде чем объяснилось, кто он и с кем пришел, дворовые псы задали ему такую трепку, что он чуть не умер со страху. Дело, однако, уладилось и когда на дворе убедились, что не вор, то его оставили. Ночевал возле Кобылы, в стойле; но сено, которым та угощала, было ему не по нутру, а попросить другого чего у хозяйских собак он не смел и таким образом, не смотря на жестокий голод, залёг, не поужинав. Но тут случилась такая оказия. Бедняга, во сне, с голодухи, и сам уж не зная как, начал тихонько выть. Вдруг, кто то пошевельнулся возле него, в углу. Это был нищий старик — шарманщик из города, которого не пустили в избу, потому что ему было нечем платить за ночлег. Не зная куда деваться, чтоб не замерзнуть, он тоже забрался тихонько в конюшню, нашел пустое стойло, сбросил с себя свой инструмент, лег в уголок, на солому, и тотчас уснул... И вот, приснилось ему, что он в городе, у окошка, взялся за ручку шарманки, чтобы играть и вертит. Но эта шарманка проклятая вместо того, чтобы тотчас