Evgenij Onegin

Автор Aleksandr Pushkin

«Евгений Онегин» (1831) - изображение русской жизни первой четверти XIX века. В.Г.Белинский назвал это произведение «энциклопедией русской жизни», потому что Пушкин в своём романе «умел коснуться так многого, намекнуть о столь многом, что принадлежит исключительно к миру русской природы, к миру русского общества». Идея «Евгения Онегина» — оценить распространённый в дворянском обществе тип современного молодого человека, который не может найти достойного применения своим способностям в окружающей жизни, так как привычные для дворянского круга жизненные цели его не устраивают, кажутся недостойными и мелкими. По этой причине подобные молодые люди оказываются «лишними» в обществе. Александр Пушкин "Евгений Онегин".

• Язык: Русский
• Издатель: Glagoslav E-Publications
• Дата выпуска: 12 янв. 2015 г.
• ISBN: 9781782679516

Aleksandr Pushkin

Alexander Sergeyevich Pushkin was a Russian poet, playwright, and novelist of the Romantic era.[2] He is considered by many to be the greatest Russian poet[3][4][5][6] and the founder of modern Russian literature.[7][8] Pushkin was born into the Russian nobility in Moscow.[9] His father, Sergey Lvovich Pushkin, belonged to an old noble family. His maternal great-grandfather was Major-General Abram Petrovich Gannibal, a nobleman of African origin who was kidnapped from his homeland and raised in the Emperor's court household as his godson. He published his first poem at the age of 15, and was widely recognized by the literary establishment by the time of his graduation from the Tsarskoye Selo Lyceum. Upon graduation from the Lycée, Pushkin recited his controversial poem "Ode to Liberty", one of several that led to his exile by Emperor Alexander I. While under the strict surveillance of the Emperor's political police and unable to publish, Pushkin wrote his most famous play, the drama Boris Godunov. His novel in verse, Eugene Onegin, was serialized between 1825 and 1832. Pushkin was fatally wounded in a duel with his wife's alleged lover and her sister's husband Georges-Charles de Heeckeren d'Anthès, also known as Dantes-Gekkern, a French officer serving with the Chevalier Guard Regiment.

Предварительный просмотр книги

Пушкин Александр Сергеевич

Евгений Онегин

Glagoslav E-Publications

«Евгений Онегин»

Пушкин Александр Сергеевич

© 2012, Glagoslav Publications, United Kingdom

Glagoslav Publications Ltd

88-90 Hatton Garden

EC1N 8PN London

United Kingdom

www.glagoslav.com

ISBN 978-1-78267-951-6 Epub

Эта книга охраняется авторским правом. Никакая часть данной публикации не может быть воспроизведена, сохранена в поисковой системе или передана в любой форме или любыми способами без предварительного письменного согласия издателя, а также не может быть распространена любым другим образом в любой другой форме переплета или с обложкой, отличной от той, в которой была издана, без наложения аналогичного условия, включая данное условие, на последующего покупателя.

Содержание

Роман в стихах

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ОТРЫВКИ ИЗ ПУТЕШЕСТВИЯ ОНЕГИНА

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

ПРИМЕЧАНИЯ

Роман в стихах

1823-1831

Pétri de vanité il avait encore plus de cette espèce d'orgueil qui fait avouer avec la même indifférence les bonnes comme les mauvaises actions, suite d'un sentiment de supériorité, peut être imaginaire.

Tiré d'une lettre particulière

Не мысля гордый свет забавить,

Вниманье дружбы возлюбя,

Хотел бы я тебе представить

Залог достойнее тебя,

Достойнее души прекрасной,

Святой исполненной мечты,

Поэзии живой и ясной,

Высоких дум и простоты;

Но так и быть – рукой пристрастной

Прими собранье пестрых глав,

Полусмешных, полупечальных,

Простонародных, идеальных,

Небрежный плод моих забав,

Бессониц, легких вдохновений,

Незрелых и увядших лет,

Ума холодных наблюдений

И сердца горестных замет.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

И жить торопится и чувствовать спешит.

Кн. Вяземский.

I.

"Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука;

Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство

Полу живого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же чорт возьмет тебя!"

II.

Так думал молодой повеса,

Летя в пыли на почтовых,

Всевышней волею Зевеса

Наследник всех своих родных.

Друзья Людмилы и Руслана!

С героем моего романа

Без предисловий, сей же час

Позвольте познакомить вас:

Онегин, добрый мой приятель,

Родился на брегах Невы,

Где, может быть, родились вы

Или блистали, мой читатель;

Там некогда гулял и я:

Но вреден север для меня (¹).

III.

Служив отлично благородно,

Долгами жил его отец,

Давал три бала ежегодно

И промотался наконец.

Судьба Евгения хранила:

Сперва Madame за ним ходила,

Потом Monsieur ее сменил.

Ребенок был резов, но мил.

Monsieur l'Abbé , француз убогой,

Чтоб не измучилось дитя,

Учил его всему шутя,

Не докучал моралью строгой,

Слегка за шалости бранил

И в Летний сад гулять водил.

IV.

Когда же юности мятежной

Пришла Евгению пора,

Пора надежд и грусти нежной,

Monsieur прогнали со двора.

Вот мой Онегин на свободе;

Острижен по последней моде;

Как dandy (²) лондонский одет  

И наконец увидел свет.

Он по французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно;

Чего ж вам больше? Свет решил,

Что он умен и очень мил.

V.

Мы все учились понемногу

Чему нибудь и как нибудь,

Так воспитаньем, слава богу,

У нас немудрено блеснуть.

Онегин был, по мненью многих

(Судей решительных и строгих)

Ученый малый, но педант:

Имел он счастливый талант

Без принужденья в разговоре

Коснуться до всего слегка,

С ученым видом знатока

Хранить молчанье в важном споре

И возбуждать улыбку дам

Огнем нежданных эпиграмм.

VI.

Латынь из моды вышла ныне:

Так, если правду вам сказать,

Он знал довольно по латыне,

Чтоб эпиграфы разбирать,

Потолковать об Ювенале,

В конце письма поставить vale ,

Да помнил, хоть не без греха,

Из Энеиды два стиха.

Он рыться не имел охоты

В хронологической пыли

Бытописания земли;

Но дней минувших анекдоты

От Ромула до наших дней

Хранил он в памяти своей.

VII.

Высокой страсти не имея

Для звуков жизни не щадить,

Не мог он ямба от хорея,

Как мы ни бились, отличить.

Бранил Гомера, Феокрита;

Зато читал Адама Смита,

И был глубокий эконом,

То есть, умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

Отец понять его не мог

И земли отдавал в залог.

VIII.

Всего, что знал еще Евгений,

Пересказать мне недосуг;

Но в чем он истинный был гений,

Что знал он тверже всех наук,

Что было для него измлада

И труд и мука и отрада,

Что занимало целый день

Его тоскующую лень,  

Была наука страсти нежной,

Которую воспел Назон,

За что страдальцем кончил он

Свой век блестящий и мятежный

В Молдавии, в глуши степей,

Вдали Италии своей.

IX.

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

X.

Как рано мог он лицемерить,

Таить надежду, ревновать,

Разуверять, заставить верить,

Казаться мрачным, изнывать,

Являться гордым и послушным,

Внимательным иль равнодушным!

Как томно был он молчалив,

Как пламенно красноречив,

В сердечных письмах как небрежен!

Одним дыша, одно любя,

Как он умел забыть себя!

Как взор его был быстр и нежен,

Стыдлив и дерзок, а порой

Блистал послушною слезой!

XI.

Как он умел казаться новым,

Шутя невинность изумлять,

Пугать отчаяньем готовым,

Приятной лестью забавлять,

Ловить минуту умиленья,

Невинных лет предубежденья

Умом и страстью побеждать,

Невольной ласки ожидать,

Молить и требовать признанья,

Подслушать сердца первый звук,

Преследовать любовь, и вдруг

Добиться тайного свиданья...

И после ей наедине

Давать уроки в тишине!

XII.

Как рано мог уж он тревожить

Сердца кокеток записных!

Когда ж хотелось уничтожить

Ему соперников своих,

Как он язвительно злословил!

Какие сети им готовил!

Но вы, блаженные мужья,

С ним оставались вы друзья:

Его ласкал супруг лукавый,

Фобласа давний ученик,

И недоверчивый старик,

И рогоносец величавый,

Всегда довольный сам собой,

Своим обедом и женой.

XIII. XIV.

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

XV.

Бывало, он еще в постеле:

К нему записочки несут.

Что? Приглашенья? В самом деле,

Три дома на вечер зовут:

Там будет бал, там детский праздник.

Куда ж поскачет мой проказник?

С кого начнет он? Все равно:

Везде поспеть немудрено.

Покамест в утреннем уборе,

Надев широкий боливар  (³),

Онегин едет на бульвар

И там гуляет на просторе,

Пока недремлющий брегет

Не прозвонит ему обед.

XVI.

Уж тёмно: в санки он садится.

«Пади, пади!» – раздался крик;

Морозной пылью серебрится

Его бобровый воротник.

К Talon  (⁴) помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

Вошел: и пробка в потолок,

Вина кометы брызнул ток,

Пред ним roast beef окровавленный,

И трюфли, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший цвет,

И Стразбурга пирог нетленный

Меж сыром Лимбургским живым

И ананасом золотым.

XVII.

Еще бокалов жажда просит

Залить горячий жир котлет,

Но звон брегета им доносит,

Что новый начался балет.

Театра злой законодатель,

Непостоянный обожатель

Очаровательных актрис,

Почетный гражданин кулис,

Онегин полетел к театру,

Где каждый, вольностью дыша,

Готов охлопать entrechat ,

Обшикать Федру, Клеопатру,

Моину вызвать (для того,

Чтоб только слышали его).

XVIII.

Волшебный край! там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы,

И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил;

Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;

Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рой,

Там и Дидло венчался славой,

Там, там под сению кулис

Младые дни мои неслись.

XIX.

Мои богини! что вы? где вы?

Внемлите мой печальный глас:

Всё те же ль вы? другие ль девы,

Сменив, не заменили вас?

Услышу ль вновь я ваши хоры?

Узрю ли русской Терпсихоры

Душой исполненный полет?

Иль взор унылый не найдет

Знакомых лиц на сцене скучной,

И, устремив на чуждый свет

Разочарованный лорнет,

Веселья зритель равнодушный,

Безмолвно буду я зевать

И о былом воспоминать?

XX.

Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла, все кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взвившись, занавес шумит.

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина; она,

Одной ногой касаясь пола,

Другою медленно кружит,

И

Отзывы о Evgenij Onegin

[asxz-2 · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

Fan-bloody-tastic. A novel in verse with a translation that maintained the original rhyme scheme. So good on the truth of young love, so light and so funny. The duel is genuinely shocking and the ending abrupt and sad.

I hadn't realized that this would be a novel in sonnets. What a treat to find out that this translation was the inspiration for Vikram Seth's The Golden Gate which I read 20 years ago. I kinda feel that I should seek out Nabokov's non-rhymed translation for comparison.

[poetontheone · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

Pushkin's verse novel shows him as the masterful powerhouse of language, weaving together an intricate web of characters to create an affecting story full of wit and beauty. A testament to love and the power of the Muse and of ennui. Falen's translation is musical and readable, making the experience of this novel in verse a highly pleasant one for the modern reader.

[imshi_1 · Рейтинг: 2 из 5 звезд]

Read it, didn't hate it, but for me the translation just didn't work. I think, though, that it's probably difficult to translate something like this in an all-around satisfactory way - I shall have to read the original now, I think.

[whitreidtan · Рейтинг: 3 из 5 звезд]

The high school I went to had a very different curriculum from most. The overwhelming number of choices we had for classes was amazing, and for an English and history loving geek like me, the best thing ever. I took elective classes like 20th Century Wars, an Asian history class, the Hero in Literature, Literary Outcasts, and Russian-Soviet Life. The latter class was a cross-departmental english and history class and we read some of the great Russian and Soviet authors. I still have my copy of The Complete Prose Tales of Alexandr Sergeyevitch Pushkin on my shelves. But as the title suggests, we never did read Pushkin's poetry, not even his most famous work, the novel in verse, Eugene Onegin. But because I have long been susceptible to buying all the works I can find by an author I enjoy, said novel in verse has been sitting on my shelves unread for literally decades. Note I said I acquire the books, not actually read them. Although in this case, I did finally tackle this most Russian of poems. And it was surprisingly accessible.Eugene Onegin's eponymous main character is a young man who enjoyed the social whirl and was a hit with women but he became jaded and tired of this life, retreating to his country estate and a fairly hermetic life there until Vladimir Lensky, a young poet moves into the area and the two men strike up a friendship. Lensky takes Onegin to dinner with his love Olga's family where Olga's older sister Tatyana falls for the experienced Onegin. She writes him an impassioned letter and is coldly and effectively rebuffed. After a disastrous evening at a country ball where Onegin unthinkingly flirts with Olga, Lensky calls him out and a duel ensues. Our hero flees the countryside, wandering for a couple of years, during which time Tatyana goes to St. Petersburg and marries, becoming a cosmopolitan young woman. And now Onegin falls head over heels in love with her, now that she is unavailable.I expected this to a tough read for a couple of reasons. I am (too many to count) years out of school and so not liable to find anyone willing to discuss this with me to help tease out meaning. I have never been a wild poetry fan and the thought of an entire novel in verse was daunting (Sharon Creech's lovely middle grade book Love That Dog being my only other attempt at it and while charming, that one is hardly in the same league as this one). I have to be in the proper mood for the dour Russians (which is why a class for moody high schoolers was genius, I tell you, genius). But I was pleasantly surprised. While tragedy and frustrated love abound here, the mood of the poem is not bleak and unremitting. There is much playfulness and light in it. The depictions of Russian society are detailed and wonderful as are the contrasting depictions of the regular Russian. I know much has been made of the difficulty of translating this poem in particular given the unnaturalness of the rhyme in English but I hardly noticed the oddness of the Pushkin stanza and since my own Russian was never very good, I'm unlikely to ever read it in the original to make an unflattering comparison. In any case, this Johnston translation captures the romance and the heartbreak of this long but engaging work. Those not too intimidated by poetry who want a less dense entry into Russian classics would be smart to start here.

[gbill_7 · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

Essential reading for anyone who loves the masters of Russia's golden age of literature; as Yarmolinsky says in the introduction to this volume, "Indeed, the accuracy with which the Russian scene in the post-Napoleonic era is delineated, the realistic concern with contemporary manners, makes this poem something of a social document. It opens that imaginative history of Russian society that may be constructed from the richly humorous tales of Gogol, the neat fictions of Turgenev, the substantial narratives of Goncharov, Doestoevsky's tortured inventions, Tolstoy's broad canvases."Tatyana is a fascinating character, and it's ironic reading Onegin duel with Lensky in light of Pushkin's own death at age 38 from a duel with his wife's alleged lover.Quotes:On unrequited love:"It was for you that I neglectedThe call of fame, for you forgotMy country, and an exile’s lot –All thoughts, but those of you, rejected.Brief as your footprints on the grass,The happiness of youth must pass.""One who has lived and thought, grows scornful,Disdain sits silent in his eye;One who has felt, is often mournful,Disturbed by ghosts of days gone by."On the transience of life:"Alas! by God’s strange will we mustBehold each generation flourish,And watch life’s furrows briefly nourishThe perishable human crop,Which ripens fairly, but to drop;And where one falls, another surges…The race of men recks nothing, saveIts reckless growth: into the graveThe grandfathers it promptly urges.Our time will come when it is due,Our grandchildren evict us too.""But at the late and sterile season,At the sad turning of the years,The tread of passion augurs tears:Thus autumn gusts deal death and treason.""But oh, how deeply we must rue it,That youth was given us in vain,That we were hourly faithless to it,And that it cheated us again;That our bright pristine hopes grew battered,Our freshest dreams grew sear, and scatteredLike leaves that in wet autumn stray,Wind-tossed, and all too soon decay."On youth:"Youth’s fever is its own excuseFor ravings that it may induce."On youth and the human condition:"And you, oh youthful inspiration,Come, rouse anew imagination –Upon the dull mind’s slumbers break,My little nook do not forsake;Let not the poet’s heart know captureBy sullen time, and soon grow wryAnd hard and cold, and petrifyHere in the world’s benumbing rapture,This pool we bathe in, friends, this muckIn which, God help us, we are stuck."

[rezeda-10 · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

I've read it when I was 11, at school, and liked it. Re-read it as an adult and loved it. Re-read again. Absolutely admired it... It becomes better every time.

[amydross · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

I've read another translation before in proper verse, and while I understand that the story's not the same without the rhymes, Nabokov's rendering is, I think, as close to perfection as I will come until I can read the original.

[marse_4 · Рейтинг: 4 из 5 звезд]

I enjoyed this translation by Charles Johnston of "Evgeny Onegin". Johnston, unlike Nabokov, translated it as a novel in verse and was enjoyable to read. I've read "Eugene Onegin" in Russian and various translations, and though none of the translations come close to the ease, the wit, the sheer joy of expression as the original, Johnston's translation was certainly adequate. The plot is simple. The hero is a bored, rich young man who is out of sync emotionally. He acts out in ways that destroy those who would in other circumstances be his closest friends or faithful lover. The digressions, however, are the best thing about the tale. Here we find a second story about creativity, writing, inspiration, memory and love. Lovely.

[jwhenderson_1 · Рейтинг: 4 из 5 звезд]

This is a classic poem from the early romantic tradition in Russian literature. The romantic intrigue involved in the story of Tatyana, Lensky and Onegin has inspired readers and artists alike for more than a century. I found this verse translation very satisfying reading.

[giraldus_papyrus · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

A wonderful novel from early 19th century Russia, translated into clear and readable English prose in this edition. The narrator is a minor character and keeps us entertained throughout, with a great variety of tone and digression, but always coming back to the main story. The story is intensely Russian - vastness of sky and countryside, contrast between country and city, country customs, fashionable society in town, ways to avoid boredom or to succumb to it, family entertainments, love-hate relations with France and the French, memorable characters, even the minor ones - and packs a wonderful story into less than 150 pages. Amid all this, the central love story, between Onegin and Tatiana, is told with delicacy, beauty and psychological insight. Definitely one to re-read.

[hadriantheblind · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

Lyrical, tragic, comical, romantic. Russian lit at its best.

[alcracka · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

Holy crap, this thing is good. It's amazing. And it's only around 200 pages, so it's not as much of a commitment as, y'know, those other Russian assholes who can't stop writing.

It's a "novel in verse," which means epic poem, wtf, in iambic tetrameter. It's organized in stanzas that are almost sonnets, but far enough off to kindof fuck with your head, or mine anyway. The scheme is abab, ccdd, effe, gg, so he's switching it up in each quatrain, which leaves me constantly off-balance. But in a good way! Tetrameter has a dangerous tendency to sound sing-songy to me, and this helps counterbalance that somehow.

It also makes a tough challenge for a translator, and for a long time Onegin was considered untranslatable. My boy Stanley Mitchell has done what feels like an admirable job; I'm sure if I knew Russian I'd say he brutalized the thing, but one takes what one can get and this version felt readable and elegant. He's no Mos Def, but he's pretty good with the rhymes.

The story ends abruptly at Chapter VIII; Pushkin had to do some last-minute rearranging, by which I mean burning most of a chapter that was critical of the government, which really throws the pace off there. The version I have includes some fragments after VIII - stuff that survived the flames for whatever reason - but it's really not enough to be more than a curiosity.

Tolstoy called this the major influence for Anna Karenina, and you can see it. He kinda took this story and said what if, at a crucial moment, things had gone differently? So if you read these two together it's basically like a really long Choose Your Own Adventure with only one choice. Rad!

And as an added bonus, Pushkin includes what I can only assume must be the most beautiful ode to foot fetishes ever written. It's five stanzas long, so that's 70 lines of foot fetishing. I almost wish I had a foot fetish so I could've really gotten into that bit.

Here's a stanza that's not about feet, so you can get a feel for how good this shit is:

Let me glance back. Farewell, you arbours
Where, in the backwoods, I recall
Days filled with indolence and ardours
And dreaming of a pensive soul.
And you, my youthful inspiration,
Keep stirring my imagination,
My heart's inertia vivify,
More often to my corner fly.
Let not a poet's soul be frozen,
Made rough and hard, reduced to bone
And finally be turned to stone
In that benumbing world he goes in,
In that intoxicating slough
Where, friends, we bathe together now.

And if that doesn't kick your ass, you're no friend of mine.

Frankly, even if it does we're probably not friends. But we could be, if you want.

[vanjr-1 · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

I read the Roger Clarke translation-one this is in prose. There are a number of other translations in English that are poetry. Which translation is best, well the original (Russian one) of course. But this classic literature is brilliant even in English. It is a book to be read many times so I plan to read a new translation each time.
Regarding the work itself (not the translations which all must fall short) Pushkin's Eugene Onegin is a work of genius. It is truly genius, but written over many, many years so indeed a work. I found it absolutely hilarious at times. The humor stands out in my mind. So read this edition or any other. If you have not read it you are missing out.

[bookomaniac-1 · Рейтинг: 3 из 5 звезд]

Duidelijk romantisch geïnspireerd: gevoelens zijn sterker dan we denken. De structuur mangelt, vooral op het einde, de overgang van Tatjana komt niet helemaal geloofwaardig over. De korte versmaat werkt in het begin het lichtvoetige sterk in de hand (het zijn meer puntdichten). Opvallend is de bijna voortdurende commentaar van de auteur.

[mathmaverick-1 · Рейтинг: 5 из 5 звезд]

Excellent book. The flow and rhythm of the poetry is very good and makes the book very readable. Very impressed with the translation. I would like to read another translation for comparison. Here is a great example of the poetry:Suppose your pistol-shot has endedA comrade's promising career,One who, by a rash glance offended,Or by an accidental sneer,During a drunken conversationOr in a fit of bind vexationWas bold enough to challenge you -Will not your soul be filled with rueWhen on the ground you see him, stricken,Upon his brow the mark of death,And watch the failing of his breath,And know that heart will never quicken?Say, now, my friend, what will you feelWhen he lies deaf to your appeal?