Из жизни Багрова. Рассказы.

Автор Леонид Зорин

В сборник рассказов and quot;Из жизни Багрова and quot; вошли такие произведения как and quot;Жизель and quot;, and quot;Визитная карточка and quot;, and quot;Расстрига and quot;, and quot;Ветераны and quot;.
Зорин Леонид Генрихович родился в 1924 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор около 50 пьес, а также романов “Старая рукопись”, “Странник”, “Злоба дня”, мемуарных книг “Авансцена” и “Зеленые тетради”. В 1987 году “Новый мир” and #40;№ 11 and #41; опубликовал рассказ “Крапивница”, положивший начало циклу, который завершается настоящей публикацией.

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 18 мая 2020 г.
• ISBN: 9780369401847

Предварительный просмотр книги

ЖИЗЕЛЬ

Оборачиваясь назад, он с усилием себя узнает. Сегодняшний — малоподвижный, массивный, скупо роняющий слова, и тот — вчерашний, позавчерашний, в возрасте своего внука, легко обрастающий людьми, легко вступающий с ними в контакты, совсем еще молодой архитектор, все называют его Володей (нынче так называют внука), как говорят, подает надежды.

Вспомнишь того — и сам изумишься: откуда бралась такая уверенность? Не скажешь, что был он слеп и глух. Вполне сознавал, что на дворе поганый сезон — повсюду слухи и самые дурные предчувствия. Людей классифицируешь запросто — кто мечен, кто искусно скользит, кто потенциально опасен, кто откровенно беспощаден. Последние были серийной штамповки — не выбирали ни слов, ни действий, гордились своим строевым шагом и выглядели завоевателями. Первая половина столетия была взята, их ждала вторая.

Разумней не слишком обозначать свое присутствие на дорожке, а вот поди ж ты! — в скачке с препятствиями он себя ощущал фаворитом. Общество стариков было лестным — с одной стороны, самолюбие тешило, что с ним разговаривают на равных, с другой — приятно было испытывать тайное чувство превосходства над этими немощными телами. И старцы, видимо, поддавались воздействию свежести и напора, чутким ухом он часто улавливал почти заискивающие интонации.

Среди знакомых почтенного возраста был и некто Платон Аркадьевич, маленький подсушенный гриб с белой, густой еще шевелюрой, увенчанной трогательным хохолком. Он был человеком несовременным, под стать своему редкому имени, учтив, умилительно корректен. Юного своего собеседника Володей не называл никогда, только Владимиром Сергеевичем, и Владимир Сергеевич получал удовольствие — остались воспитанные люди! Умеют достойно держать дистанцию, не амикошонствуют из-за того, что он появился на свет позднее. Все ему нравилось в старике — чисто московский говорок, манеры, изысканная обходительность, несколько витиеватая речь. Нравилось, что следит за собой — всегда при галстуке, в светлой сорочке, в отутюженном пиджачке. Импонировало, что столько лет трудится в архитектурном надзоре. Даже внешность располагала к себе, хотя, казалось бы, что в ней такого? Росточек скромный, личико узкое, носик пуговкой, но Владимир Сергеевич отчего-то находил в его облике некое тихое очарование, трогательное, как его хохолок. Платон Аркадьевич был всегда ровен, обычно голоса не повышал, но приходил в воодушевление, когда заговаривал о балете. Балетоманом он был сумасшедшим, собирал фотографии любимых танцовщиц, афишки, программки, к походу в театр готовился загодя, за неделю, в его тенорке чудесным образом вдруг проявлялись трубные ноты. Особенно он любил вспоминать о почившей несколько лет назад прославленной балерине О. — казалось, что он готов прослезиться.

— Этого нельзя передать, поверьте мне, Владимир Сергеевич. Уже одно ее появление было настоящей поэмой. Не выходила, не выбегала, не выпархивала — она возникала. Как облако в небе, белые хлопья вдруг сливаются воедино, и перед вами — ее фигурка. Такая щемящая беззащитность, хочется прыгнуть из зала на сцену, прикрыть ее собой и