На аванпостах. Антон Кречет.

Автор Михаил Раскатов

Уголовно-приключенческий роман про and quot;благородного, грабившего богатых и помогавшего бедным and quot; разбойника Антона Кречета был заказан для привлечения читателей к and quot;Газете-Копейке and quot; Бенедиктом Катловкером некоему Льву Максиму. После появления первых глав романа тираж газеты быстро скакнул вверх. Издатели потирали руки, но вскоре Лев Максим прервал писание романа, не доставил очередной главы и куда-то исчез. Тираж стал падать. Пробовал писать роман сам Катловкер, но тираж продолжал падать. Тогда издатели разыскали в каком-то притоне запойного Льва Максима, приняли меры к его отрезвлению, повысили ему гонорар и заставили продолжать роман. Тираж снова стал повышаться. Но вскоре романист опять запьянствовал, и его с большим трудом удалось засадить за работу. Это повторялось несколько раз, но возня с автором романа окупалась: роман с большим тиражом был издан отдельным изданием и быстро разошелся, немало дав барыша ловким дельцам. Даже после революции любители этого жанра платили частникам-букинистам за and quot;Антона Кречета and quot; большие деньги. Впервые все романы о ` and quot;благородном and quot; разбойнике будут опубликованы спустя более 100 лет после их выхода. Вы держите в руках четвертую книгу сериала — and quot;На аванпостах and quot;.

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 26 нояб. 2020 г.
• ISBN: 9780369404107

Предварительный просмотр книги

Михаил Раскатов

НА АВАНПОСТАХ

Сериал романов 

АНТОН КРЕЧЕТ. Книга 4

---

osteon-logo

ООО Остеон-Групп

Москва-Ногинск - 2020

Уголовно-приключенческий роман про благородного, грабившего богатых и помогавшего бедным разбойника Антона Кречета был заказан для привлечения читателей к Газете-Копейке Бенедиктом Катловкером некоему Льву Максиму. После появления первых глав романа тираж газеты быстро скакнул вверх. Издатели потирали руки, но вскоре Лев Максим прервал писание романа, не доставил очередной главы и куда-то исчез. Тираж стал падать. Пробовал писать роман сам Катловкер, но тираж продолжал падать. Тогда издатели разыскали в каком-то притоне запойного Льва Максима, приняли меры к его отрезвлению, повысили ему гонорар и заставили продолжать роман. Тираж снова стал повышаться. Но вскоре романист опять запьянствовал, и его с большим трудом удалось засадить за работу. Это повторялось несколько раз, но возня с автором романа окупалась: роман с большим тиражом был издан отдельным изданием и быстро разошелся, немало дав барыша ловким дельцам. Даже после революции любители этого жанра платили частникам-букинистам за Антона Кречета большие деньги. Впервые все романы о `благородном разбойнике будут опубликованы спустя более 100 лет после их выхода. Вы держите в руках четвертую книгу сериала — На аванпостах.

Михаил Раскатов

Антон Кречет

НА АВАНПОСТАХ

engraved-mini

Сериал романов

АНТОН КРЕЧЕТ. Книга 4

Содержание

Часть первая.

ГЛАВА 1. Около границы.

ГЛАВА 2. В Радлове.

ГЛАВА 3. Маскарад.

ГЛАВА 4. С глазу на глаз.

ГЛАВА 5. Под покровом ночи.

ГЛАВА 6. В путь.

ГЛАВА 7. В старом логове.

ГЛАВА 8. Ночью.

ГЛАВА 9. В дороге.

ГЛАВА 10. Проводник.

ГЛАВА 11. В Маньчжурской тайге.

ГЛАВА 12. Тигровый лог.

ГЛАВА 13. В когтях тигра.

ГЛАВА 14. Русская позиция.

Часть вторая.

ГЛАВА 1. Ночной переполох.

ГЛАВА 2. Набег.

ГЛАВА 3. Разведчик.

ГЛАВА 4. Смелое дело.

ГЛАВА 5. Новый план.

ГЛАВА 6. На заре.

ГЛАВА 7. С глазу на глаз.

ГЛАВА 8. Новое дело.

ГЛАВА 9. В стычке.

ГЛАВА 10. После боя.

ГЛАВА 11. В лазарете.

Часть третья.

ГЛАВА 1. Шайтан.

ГЛАВА 2. Загадка.

ГЛАВА 3. Засада.

ГЛАВА 4. В плену.

ГЛАВА 5. По следам.

ГЛАВА 6. В мёртвом городе.

ГЛАВА 7. В подземелье.

ГЛАВА 8. В заключении.

ГЛАВА 9. Без выхода.

ГЛАВА 10. К свету!

ГЛАВА 11. Свет ярче!

img_0

Часть первая.

ГЛАВА 1. Около границы.

Стояла темная и душная августовская ночь... Небо, сплошь затянутое тучами, казалось, низко— низко висло над землей, с каждой минутой опускаясь еще ниже, чуть не задевая верхушки деревьев и сдавливая под собой воздух.… Было трудно дышать… На горизонте то и дело вспыхивали зарницы – и тогда на мгновение они вырывали из мрака линию леса, узенькую полоску воды где-то между деревьями, бревенчатый мостик в стороне и одинокую фигуру часового в зелёном мундире… Тускло вспыхивал штык, вырисовывалась на секунду часть бородатого лица, и— словно быстро и бесшумно опускали черный занавес— всё пропадало.… И от того, что только что был свет, мрак становился ещё гуще и непригляднее.

Вдоль опушки леса, удаляясь от поста, тихо крались четыре человеческие фигуры. Они ступали так беззвучно, что на расстоянии двух шагов трудно было бы сказать, живые это существа или движущиеся пятна…

Никто не произносил ни звука… Шаг за шагом люди удалялись о поста всё дальше— и при свете зарницы фигура часового становилась всё меньше и меньше, пока совсем не перестала маячить в свете. Отошли от поста с версту.

— Ну, а теперь, ребята, стоп!— прошептал, наконец, один из четверых.— Нужно в лес поглубже забраться да разуться и раздеться, а то одежда замокла и отяжелела так, будто бы в неё пудовые гири зашили… Да и где мы— неведомо… Антон!..

— Ну?..

Новый голос прозвучал так отрывисто и странно, словно бы человека нечаянно разбудили и насильно оторвали от каких-то сновидений.

— Да ты спишь, что— ли?.. Места-то тебе тут известны, али мы так, наобум, идём?..

Тот, кого спрашивали, встрепенулся.

— Наобум…— сказал он угрюмо. – Или сам не видишь?

— Так и всю ночь проплутать можно..

— Что— же? И проплутаем, коли ничего другого не останется…как ты разберёшься тут в эту темень?.. Знаю только, что где-то тут должен быть Радлов… А где он есть этот Радлов,— чёрт его знает… Слава— Богу, что переправиться удалось и тут ни на кого не наткнулись…

— Погоди,— насмешливо протянул первый голос,— это ещё от нас не ушло… Ночь-то велика!..

— Типун тебе на язык… А то, может, ещё встретим кого…

— Да, встретишь тут… держи карман!..

— Да тише вы…заткните глотки-то!— быстро шепнул вдруг третий, который до сих пор молчал.— Тараторят— тараторят… Аль не слышите?..

Где-то далеко— далеко во мраке раздался звук, сначала неясный, походивший на заглушенный частый и дробный звук сечки… Но потом звук стал быстро приближаться и по мере того, как приближался, становился всё отчетливый… И не прошло и минуты, как все сразу поняли, в чем дело, юркнули быстро в кусты и, притаившись там, замерли…

Вдоль самой опушки леса галопом промчалось несколько всадников. Они пронеслись так близко, что кусты, за которым прятались люди, кое— где затрещали, задетые копытами.

— Ах, дьяволы… Гляди-ка…— прошептал один из спрятавшихся.

Вспыхнувшая зарница на минуту осветила удалявшуюся группу… Блеснули винтовки, закинутые за спину.

Это были конные пограничники.

— Рыщут, чтоб им ни дна, ни покрышки! Видать, ищут кого… Нужно бы подальше в лес, а то неровен час— попадемся, как кур во щи… Ишь, ишь… ещё, ещё… Сколько их высыпало чертей!..

Четверо людей, удалявшихся от поста, плотно прижались к кустам…

Промчалась новая группа пограничников… В то же время с другой стороны леса, который был, очевидно, не глубок, донёсся ещё топот, заглушенный слегка расстоянием и походивший на эхо…

— Да, ведь, это они никак цепью лес окружают?— тревожно прошептал тот, кто первый заговорил.— эко незадачливо попали… Другие заварили кашу, а мы её, боюсь, будем расхлёбывать… Ну, так и есть… Живей, ребята…

Над лесом гулко прокатился выстрел… И ещё не замер одинокий грозный звук, как одновременно грохнули из нескольких винтовок… Топот словно бы усилился… Затрещали где-то сучья, ветки и кусты… Снова раздался залп, но уже дальше от того места, где недавно прятались люди… Топот стал отдаляться, замирая… Потом сразу наступила мёртвая тишина.

Четверо людей всё больше углубились в лес, спеша отойти от предательской опушки… Они шли, как попало, спотыкаясь в темноте на деревья, оступаясь, попадая в рытвины с сухим валежником… Как прежде, никто не произносил ни звука… Слышалось только, как все быстро и прерывисто дышали…

Прошло с полчаса. Люди всё шли, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться. Но тревога не возобновлялась. Тогда один решил наконец, нарушить шепотом молчание.

— А, ведь, дичь-то, должно, тут, Антон… где-нибудь в лесу… Им то на конях, да ещё при эдакой тьме, в лесу трудновато пробраться, а те, коли они пехтурой, обязательно где-нибудь здесь…

— Похоже…

— Так вот как бы из огня да в пламя не попасть… Коли так, со слепу, мы на них случайно наткнёмся,— с перепугу, не разобравши, в чем дело, они могут и пальнуть…

— Ничего…

— Вот тебе и ничего…

— Не пальнут, не бойся… Народ то— же бывалый и стреляный… Не захотят сразу место то, где прятались, выдать… Попробуют сначала иным способом. А коли иным, то не известно ещё, чем дело кончится… Да и не дойдёт до этого…

Говоривший небрежно махнул рукой…

— Чай, и они с глазами… Увидят, с кем дело имеют… Ничего…

Замолчали… Тихо шуршали листья под ногами, потрескивали сухие сучья, изредка слышалось лёгкое шарканье о кусты…

В глубине леса было так— же душно, как и на опушке… Чувствовалось, что гроза вот— вот должна разразиться… Темно было, как в могиле.

— Стоп!— раздался вдруг быстрый предостерегающий шепот, и один из шедших позади, крепко схватил за руку того, кого звали Антон.

— Это ты, Кабальский?— спросил тот, оборачиваясь.

— Я… Гляди направо…

— Ну?

— Да гляди, гляди…

Все встали и, боясь шелохнуться, начали смотреть… Впереди, вероятно, лес немного редел, а может быть, тянулась небольшая полянка, потому что мрак словно бы чуть— чуть рассеялся и деревья перестали сливаться в сплошную тёмную стену, где приходилось ощупью искать какой-нибудь прорыв…

В первую секунду никто, однако, ничего не видел… Только спустя немного, шагах в пятидесяти впереди, бросилась вдруг всем в глаза мигающая светлая точка, то ярко вспыхивавшая, то еле брежжившая… Похоже было, будто полз светляк, то скрываясь в траве, то выползая на открытое место… Вот точка замигала на одном месте, потом тихо поплыла вверх и остановилась на высоте одного аршина от земли.

Четверо людей, не отрываясь, пристально и с любопытством следили за ней.

Один беззвучно шепнул:

— Остановился… Видно, почуял что-то…

— Ничего не почуял… — так же тихо ответил второй.— Это он дорогу высматривает… Видишь, как фонариком водит… Электрический фонарик-то…

Бледные дрожащие пятна от света падали то на траву, то на кусты, то на кору деревьев и быстро перемещались…

— А теперь дальше поползёт… Так и есть…

Мигающая точка опять опустилась к самой земле и медленно, как прежде, поползла вперёд, преследуя свою таинственную цель…

— Ну, как, Антон, скажемся или пропустим?...

— Нельзя пропустить… А то и впрямь на ночь тут останемся… Нужно и про дорогу узнать и, коли можно, платье раздобыть… Как ты в таком платье в город покажешься?

— Опо так… да как же ты скажешься?..

— Погоди…Посмотрим…

Точка всё ползла и ползла…

Духота стала сильнее… Казалось, всё ниже и ниже опускалось тёмное небо с грозно взлохматившимися тучами— и в томительной, выжидающей тишины слившиеся деревья и кусты стояли, вытянувшись и окаменев, словно бы со страхом к чему-то приглядывались и прислушивались…

— А, ведь, этак он, чего доброго, прям на нас наползёт, Антон…

Тот, кого звали Антоном, не ответил… он стоял, полу-наклонившись, и во что-то остро— зорко всматривался, хотя царивший кругом глубокий мрак ничего не позволял разглядеть… Но, вероятно, зрение у него было, как у хищной птицы.

Он вдруг шепнул:

— Их тут семь или восемь человек…

— Н-ну?

— Я думал раньше, что это кусты, а кусты-то, оказывается, за ним ползут… Гляди— ка…

Но никто ничего не увидел, несмотря на то, что светящаяся точка всё приближалась. Однако, тому, кто заметил это, всё, очевидно, поверили и так…

— Как же теперь быть?...

— А ты испугался?...

В голосе говорившего послышалась усмешка…

— Кажись, и не такое бывало— и лицом в грязь не ударяли… авось, обойдется и теперь…

— Да не в том дело, Антон… Боюсь, как бы тревога не поднялась... С ними— одно дело, а вот коли те черти прискачут— тут уж не так скоро отделаешься…

— Ничего… постараемся без шуму…тишком да ладком…

Замолчали…

Гроза, всю ночь собиравшаяся разразиться, надвинулась, наконец… Деревья скрипнули, быстро и беззаботно перешепнулись о чём-то листья, закружился и побежал лесной сор: сухие сучья, комья, земли, иглы. Сильные и жалостные скрипнули деревья— и вдруг желтым пламенем раскроило небо и мрак наверху, фантастическим светом охватило наискось пол— леса с накренившимися деревьями с судорожно болтающимися листьями. Нарастая в силе, перекрестился, треща гром. Крупной дробью забарабанили первые тяжелые капли— и разом, оглушительно шумя в листьях, хлынул частой сеткой дождь.

Светившая впереди точка быстро поплыла кверху. Слышно было, как несколько человек вскочило на ноги, сразу перестав заботиться о всякой осторожности, и кто-то, вздохнув во всю грудь, сказал:

— Ну, слава Тебе, Господи… Теперь, за грозой, ни один черт не услышит и не спустится сюда… Поторапливайтесь, ребята…

Свет маленького фонарика быстро поплыл вперед и зазвучали в темноте торопливые шаги.

Саженей десять отделяло теперь приближавшихся контрабандистов от группы прятавшихся за деревьями людей.

Одна молния ярко, до последней былинки, осветила впереди лес— и с ног до головы вырисовывались четыре чёрных неподвижных фигуры, прильнувших плотно к деревьям.

В то же мгновенье, вожак приближавшейся группы стал, как вкопанный…

— Что это?— вырвалось у него дрогнувшим, испуганным шепотом.

Присутствия людей здесь он никак не предполагал… В одну секунду все его спутники, очевидно, тоже заметившие людей, сбились в кучу— и у всех вспыхнули в руках такие же крохотные электрические фонарики…

Тот, кого из второй группы людей звали Антоном, что-то быстро и чуть слышно шепнул остальным трём, потом громко и тревожно— поспешно крикнул:

— Ребята!.. Облава…

И, щелкнув курком, добавил:

— Стреляй… Спасай шкуру...

— Стоп… Провал вас возьми!.. Стоп, говорю…

В два прыжка вожак контрабандистов очутился около людей, которые намеревались стрелять, и схватил стоявшего впереди за руку.

— Не стреляй, — крикнул он, заскрежетав зубами,— не стреляй, дьявол!.. Аль ты ослеп со страху и не видишь, кто идёт?.. Какие тут пограничники!.. какая облава!.. опусти револьвер… Протри глаза-то..

Одна группа людей стояла теперь против другой и подозрительно поглядывала одна на другую. У второй группы тоже оказались фонарики, и свет охватил значительную часть леса…

Дождь продолжал лить ливнем, и, промокшие на сквозь, в одежде, с которой ручьями бежала вода, люди с минуту продолжали так глядеть друг на друга.

Тот, кого вожак контрабандистов продолжал крепко держать за руку, не делал никаких попыток бежать… Он стоял спокойно и смотрел без малейшего страха, словно— бы встреча в лесу с шайкой людей, которых опасная профессия делала отчаянными, а где нужно— жестокими и решительными и не знающими пощады, ничем не могла ему угрожать…

Свет двенадцати фонариков был достаточно ярок— и человек был освещен с головы до ног… Он был громадного роста. Под тонким мокрым платьем, обтягивавшем его, как фуфайка, выступила широкая, сильная грудь и бочковато-выпуклые мыщцы плеч, рук и ног, говорившая о необычайной физической силе. Лицо было бронзовое от загара, как у бедуина, и, несмотря на резкость черт в выражении, отличалось какой-то своеобразно— дикой и мужественной красотой… Сдвинутая на затылок шляпа позволяла видеть его иссиня— черные, густые, слипшиеся от дождя волосы и открывала высокий загоревший лоб. Брови и ресницы были такие же тёмные, как и волосы, пожалуй, ещё темнее, и от этого цвета его глаз, холодновато— голубой, казался неожиданным.

Когда контрабандист внимательно осмотрелся,— наружность стоявшего перед ним человека, вероятно, сильно его поразила. Он выпустил вдруг руку, которую держал, может быть, поняв, что, если б тот вздумал сам её вырвать, он сделал бы это без всякого труда…

— По совести, приятель,— медленно сказал он,— вы не похожи на сыщика, ни на переодетого солдата… И я думаю, что давеча вы не ломали комедии… Но,— задумчиво продолжал он,— вы не похожи так же ни на одного из людей, которые занимаются нашим ремеслом… Я их знаю здесь всех на пересчет… Откуда вы?

Человек небрежно махнул рукой по направлению к границе, от которой все четверо отдалялись.

— Оттуда!

— Из Австрии?

— Да…

— Из Австрии вы бежали в Россию?

В голосе спрашивавшего послушалось изумление.

— Да, дружище…

— Это правда?

— А почему это вас удивляет?

— Потому что мне чаще приходилось встречаться с людьми, которые отсюда бегут туда!..

— Всякий держится своего пути…

— Гм… Что верно, то верно! И судя по тому, что мы встретились с вами здесь, в лесу, вы не поспешили на границе предъявить свои паспорта!.. Так что — ли?

— Почти так!..

— Ну, значит, мы не очень отошли друг от друга!..

Контрабандист усмехнулся. Один был низкорослый, худощавый, с подвижным лицом, весь, казалось, состоявший из одинаковых нервов, сухожилий и мускул. Другой был повыше ростом, коренастый, рыжеголовый; через всю правую щеку, от подбородка к виску, шел у него глубокий красноватый шрам: второй такой же шрам шел от середины лба к переносице. Выражение лица было смелое и энергичное. Третий был такого же роста и такой же плотный, но с лицом почти от самых глаз сплошь заросшими волосами… Из этой гущи волос, как раскалённые угли, сверкали два тёмных глаза. Он мало походил на русского.

— Ну, приятель,— сказал контрабандист, покончив с осмотром и, видимо, удовлетворившись им,— нагнали вы на нас страху… Только мы от тех избавились, а тут вдруг вы, словно из под земли… Слыхали, чай, как стреляли-то?

— Ещё бы не слыхать!..

— Это за нами охота была!.. Да я думаю, что и теперь они где-нибудь тут притаились и караулят… Нюх-то у них, дьяволов, как у собак… Только надежды, что на грозу!..

Тот, к кому контрабандист обращался, прищурил глаза.

— Стало быть,— спросил он,— несмотря на переполох, вы всё-таки переправляться думаете?

— А то как же?..

— Не советовал— бы…

— Ну, вот… Это почему?

-А потому, что, если б переправа вам и удалась, вас на той сторое тотчас же сцапают…

— На той стороне?..

— Да, на той стороне…

Контрабандист выпучил глаза.

— Гм… что-то не понимаю… Вы говорите, приятель, загадками… Разве там что -нибудь случилось… эдакое?

— Стало — быть случилось… эдакое…

— Тэ-эк!

Контрабандист не отводил уже глаза от говорившего и всё шире становился его взгляд.

— С вами случилось? — отрывисто спросил он.— Говорите, приятель, прямо…

— С нами…

— Что же вы оставили позади себя?

— Что бы то ни было, то, что мы оставили, достаточно для того, чтобы на том берегу всю ночь австрийцы рыскали, обшаривали каждый уголок и не давали спуска тому, кто попадётся…

— Тэ-эк… а всё-таки… если это не тайна?

Высокий человек усмехнулся.

— Тайну эту всё равно узнают все завтра… Мы оставили отрезанный от поезда паровоз, связанного по рукам и ногам машиниста, его помощника и кочегара…

— Около границы?

— Около самой границы!..

Контрабандист с минуту смотрел, поражённый.

— Это вы не выдумали?

— Зачем, дружище?.. Услуга за услугу!.. Мы вас предупреждаем, чтобы вы не влопались, а вы нам укажете дорогу, чтобы нам не кружить без толку!

Контрабандист ещё с минуту смотрел, потом вдруг хлопнул себя по ляжкам и воскликнул с искренним восхищением:

— Ну, если это правда, то, клянусь честью, вы— ловкие ребята!.. Так-таки отрезали от поезда паровоз?..

— Так-таки отрезали…

— В этом поезде, нужно понимать, были люди не совсем для вас удобные?..

— Пожалуй…

— И пришлось, поди, отрезать паровоз-то ещё на ходу?

— Да вы догадливый малый!..

— Ну, клянусь честью, вы — молодцы, каких мало!.. Да я про такие шутки и не слыхивал…

Контрабандист говорил всё с большим и большим восхищением.

— Прямо на сказку похоже… Да это и Антону Кречету было— бы не под силу… Был такой один… Чай, слыхали?

Высокий человек не ответил… Наступило на некоторое время молчание.

Гроза стала слабеть. Сплошная туча разорвалась на клочья, и клочья быстро понеслись по небу, словно бы их погнала чья-то невидимая рука. Замелькало в просветах деревьев тёмно-синее небо с переливавшимися в глубине звёздами…

После недавнего вихря и шума грозы снова стало тихо… Только где-то недалеко, вероятно, в каком-нибудь овраге, булькала сбегавшая дождевая вода…

— А, ведь, переправляться всё-таки надо!— задумчиво прервал, наконец, молчание контрабандист.— Разговоры— разговорами, а дело— прежде всего… Упустили мы зря настоящее время, как гроза была… Под шумок-то мы живо бы всё облазили. Теперь оно труднее и хлопотливее будет!.. Много, вы говорите, людей-то там на берегу?..

Высокий человек, глядевший куда-то в сторону, сказал:

— Я не знаю, много или мало, потому что тревога поднялась после нас… Но в том, что она поднялась, не сомневайтесь… Даром пропадёте, говорю!..

— Да, ведь, ждут с товарами… Чай, не из одного удовольствия на это идём…

— Но я думаю, что и те, которые должны вас ждать , не ждут… Не слепые и не глухие они… Шкура-то дороже денег… Ничего, обернётесь в другую ночь!

— Э-Эх… третья ночь, ведь!..

Контрабандист вздохнул.

— Ведь, третью ночь, милый человек, мы эдак пробираемся и поворачиваем оглобли… Вчера было светло как днём, и смотрели, черти, во все глаза… А третьего дня застрелили одного из наших— и уж не до того было… Вот как!

Высокий человек усмехнулся.

— Не легок, знать, ваш хлеб!

— Куда там!..

Контрабандист махнул рукой.

— Когда ещё польза бывает…

— И, поди, не всегда с рук сходит?

— Куда там!..

— И страха не мало?..

— Бывает и страх, хоть и не очень мы пугливы… Только уж на это идём!.. а главное, что все мы на примете и всех нас знают. И, коли уж попадётся кто из нас,— пощады себе не жди… А дела не бросишь!.. Невозможно!..

— Почему?

— Невозможно… Что водка, то игра, что это— одно и тоже… Кто уж пошёл раз— не отстанет… Известно, коготок увяз,— всей птичке пропасть… И завязнувшего коготка не вытащишь!.. А, помимо всего прочего, за нами семьи, которые от нас живут, а к другому делу мы не привыкли… Так колесо и вертится… Семьи дрожат дома, а мы здесь…

Высокий человек ничего не ответил, только внимательнее посмотрел. Снова на некоторое время наступило молчание.

— Ну, а вы в какие места пробираетесь?-спросил контрабандист.

— В Радлов…

— Эге… вона куда!.. Мы все из местечка около!..

— Стало быть, вместе пойдём, коли вы дело-то своё на сегодня бросите?!

— Да, видать, не выйдет сегодня… Пойдём уж… Свои вас в Радлове или так?..

— Надо…

— Стало быть, дело?

— Стало быть…

Высокий человек отвечал односложно и, видно, неохотно. И контрабандист скоро понял это и бросил допрос.

Все гуськом потянулись в дорогу…

Короткая лесная ночь приходила к концу. Задетые деревья иногда обдавали людей целым каскадом брызг. Но шли легко.

— А далеко до Радлова?— спросил высокий человек.

— Вёрст семь… Да вот, из леса выйдем — дорога будет прямая и уж издали видать… Нам-то надо чуть-чуть полевее, а вам — всё прямо, всё прямо… Так и дойдёте…

Когда вышли из лесу, действительно, потянулась между полянами извилистая, прибитая дождём дорога, в конце которой, в предрассветных сумерках, неясно вырисовывались какие-то строения. В версте от опушки леса дорога разветвлялась. Здесь контрабандисты остановились.

— Ну, теперь, надо думать, вы не собьётесь… И не тронет никто… Можете спокойно идти…

— Спасибо, что довели…

— Это вам спасибо, что предупредили, а нас благодарить не за что… Было и так по дороге…

Люди двух групп, встретившихся так враждебно, стали дружески прощаться…

Высокий человек отвёл вожака контрабандистов в сторону. С минуту он смотрел на его молодое, свежее, теперь озабоченное и затуманившееся лицо. Потом, улыбнувшись одними глазами, сказал:

— Когда люди провели вместе ночь, да ещё почти под пулями, они не должны расставаться, как чужие… А, может быть, мы ещё и встретимся… Так, на всякий случай, как вас зовут?

— Клименко…

— А местечко, где вы живёте?

— Балтьяны…

— Я запомню… А теперь, дружище, мне— бы не хотелось, чтобы нынешняя ночь пропала для вас даром… Была— ли, нет— ли тревога, но вы всё время провели с нами, и это требует оплаты… Деньги у меня австрийские, но, я думаю, вы легко их переведёте на русские. Тут тысяча гульденов… Это на всех…

Контрабандист вытаращил глаза, ошеломлённый.

— Сколько? — прошептал он, переведя дух.

Ему показалось, что он ослышался… Но высокий человек от него уже отходил… Тогда контрабандист нагнал его и коснулся его плеча рукою.

— Послушайте, сударь, — сказал он, и голос его стал новым, и посмотрел он на высокого человека как на невиданное существо:— вы расплатились с нами слишком щедро… по— царски… И не обижайтесь, но я … я… хотел бы знать, кто это с нами так обошёлся, чтобы запомнить…

— Вы хотите знать, как меня зовут?..

Высокий человек шире улыбнулся, на секунду было заколебался, потом махнул рукой и, глядя контрабандисту в глаза, тихо сказал:

— Можете запомнить, если хотите… Но пусть это всё-таки останется между нами… Меня зовут Кречет… Антон Кречет… Вы о нём недавно упомянули…

ГЛАВА 2. В Радлове.

Вероятно, Радлов лежал в ложбине, потому что дорога всё больше шла под уклон.

Кое-где замаячили уже приземистые фигуры на полях… Несмотря на рань, люди приступали к работе.

Кречет со своими спутниками остановился верстах в двух от Радлова, в небольшом перелеске, служившем как бы границей между крестьянской землей и пригородом.

— Здесь, господа, нужно привал сделать…— сказал он.— И отдохнуть следует, и в порядок себя привести, а то в таком виде показываться нельзя… Там — как Бог даст, а войти в город нужно людьми, как все… Хороши! — добавил он, с улыбкой оглядывая всех. — Да, вероятно, и я не лучше!

У вех лица были черны от паровозного дыма, копоти и сажи… Грязь эту размыло дождём, и чёрные полосы и пятна шли вкривь и вкось, делая лица похожими на татуированные. Платье на всех было мокрое и измятое…

— Ну, платье-то солнце живо обсушит, а пока нужно бы помыться, чтобы на чертей не походить!.. Поищи-ка нам, Кабальский, воду… Где-нибудь в овраге после дождя обязательно должна быть…

Вода, действительно, вскоре нашлась; и не прошло четверти часа, как все, умытые и освеженные, забрались в глубь перелеска и после долгого и трудного бодрствования бросились на траву и с наслаждением вытянули ноги…

Солнце, между тем, подымалось всё выше и выше. Стало тепло. Деревья и кусты, облитые светом, бросали неподвижные узорчатые тени… В траве и в верхних ветвях деревьев шла уже весёлая трескотня, свист и щелканье… Лес зажил своей жизнью.

Кабальский и Риго, как легли, так и заснули тяжёлым, мёртвым сном… Но Кречет заснуть не мог, и глядя на него, не мог заснуть и Герасим… Он притворился спящим, но уголочком глаза всё время следил за лицом того, с кем он так долго шёл в жизни рука— об— руку… Лицо у Кречета было утомлённое и бледное, но глаза его искрились, жили и, видимо, не думали о сне…Волновала ли его близость свидания с женой, тревожила ли его мысль о будущем, обдумывал ли он план какой-нибудь предприятия— трудно было угадать по его напряжённому взгляду, пристально устремлённому в какую-то точку…

Вот он порылся в кармане и вытащил смятую бумажку… Это было письмо Нины, то последнее письмо, которое Кречет получил в тюрьме в Париже в грозовую ночь из рук Риго, который доставил его, рискуя жизнью… Это письмо заставило Кречета решиться. С тех пор прошла только неделя. Так ли всё обстоит теперь, как тогда?

Кречет перечёл письмо.

Герасим открыл вдруг глаза и сел…

— Ты что? — спросил Кречет, вздрогнув слегка от неожиданности.

— Не спится, брат, как и тебе… Что читал-то?

— Всё тоже…

— Эка!.. Чай, затвердил письмо-то?.. Что снова читать? Более того, что написано, не найдёшь…

— Так-то оно так… Да я и тому, брать, что есть в нём, не верю… Глаза видят и умом понимаю, всё кажется, что невероятно что-то… Э— эх, как— бы большой ошибки не вышло!..

— Ну, вот… Прежде горел, рвался и нас торопил а теперь обмяк вдруг и мысли бабьи…

— Не бабьи, Герасим, и не боюсь я… Ведь, всякое бывает… А я вот тут лежал и думал: в двух я верстах от Радлова, а в Радлов Огин и жена…

Старик— Бог с ним, а вот как она не чует— страшно мне… Прежде другое бывало.

— Эва чего захотел…

Герасим усмехнулся.

— Ты бы ещё захотел, чтобы она за сто верст навстречу тебе выскочила…

— Ты погоди… не смейся!..— сказал Кречет с серьезным лицом.— Не о том мысль моя, что она на встречу не вышла, а о том, что её вовсе нет здесь… Сердце— вещун… И вот, помяни моё слово, коли всё обернулось иначе…

— Да что гадать зря!.. Не люблю я… Раскаркался, как ворона… И у меня, брат, сердце, а моё сердце говорит, что всё будет ладно… Ты когда пойдёшь-то?

— Скоро… всё равно не засну!..

— Ну, и ладно! Ну, а ждать-то тебя здесь?

— Здесь… коли приду…

— Это что же значит: «коли приду»?..

— Мало ли что случиться может!..

Герасим нахмурился.

— Брось это!..— строго сказал он.— Ничего не должно случиться— ничего и не случится!.. Иди себе без заботы, да возвращайся скорее … Сколько время-то?

— Скоро шесть!— сказал Кречет, взглянув на часы.

— Ну, пока пойдёшь, да разыщешь— пройдёт ещё час… Стало быть, самая пора идти… В таких городишках и ложатся, и встают с петухами… Да иди и не думай ни о чём, потому что все эти мысли только от ожиданья… А как встретишься и всё обойдётся,— сам потом смеяться над собой будешь … Погоди только— я платье на тебе оглажу…

Было уже около семи часов утра, когда Кречет очутился, наконец-то, в Радлове.

Город был маленький и, как всякий пограничный городок, со смешанным населением… Расположен он был неправильно, на холмах,— и узенькие, кривые улицы, сдавленные бочковатыми домами, то взбегали вверх, то спускались вниз, лепясь по косогорам.

Кречет никогда здесь не был, и раньше, чем он нашёл нужную ему улицу, прошло не мало времени…

Улица была мало застроенная, и ничем не огороженные и огороженные пустыри чередовались с огородами. И только кое— где мелькал, словно вкрапленный в серый забор, деревянный дом…

Нина, бывавшая в Радлове не раз, так как городок лежал по дороге к имению её тётки Барчук, подробно описала Кречету дом, где она остановится с отцом и будет его ждать. Она сделала это, чтобы Кречету не приходилось ни с кем в Радлове вступать в разговоры и тем лишний раз дать запомнить свою и без того бросающуюся в глаза фигуру.

Тем не менее найти дом оказалось делом не таким лёгким. Целое утро Кречет безуспешно проблуждал, путаясь среди заборов и по несколько раз возвращаясь к одному и тому же месту.

Раз только ему встретился дом, солидные размеры которого и сносный, сравнительно с другими домами, внешний вид возбудил в нём надежду.

Калитка его оказалась запертой изнутри. Кречет постучался, но на стук никто не появлялся. Он постучал ещё раз и ещё, но с тем же успехом. Несмотря на занавески, придававшие дому обитаемый вид, в нём, казалось, не было ни одного живого существа.

Кречет отошёл, потом раздумал, вернулся и стал трясти калитку. То же глубокое молчание было ему ответом. Но на мгновение ему померещилось, будто в одном из окон наверху, на втором этаже, едва заметно шелохнулась занавеска и к узкому просвету, образовавшемуся между ней и стеклом, приник чей-то глаз.

Но это было так мимолётно, что Кречет так и остался при убеждении, что ему только померещилось, тем более, виденье не повторялось.

Раздосадованный и огорчённый, не зная, где дальше искать и что делать, он снова отошёл и побрёл по улице вверх.

— Барин!

Кречет уже успел потерять из виду дом, когда он услышал за собой шаги и этот женский голос, его окликавший.

Он вздрогнул и быстро оглянулся.

Его нагоняла молоденькая девушка. Большие тёмные странно— знакомые глаза с испугом смотрели на него…

— Подождите, барин…

Кречет остановился, продолжая с пристальным вниманием вглядываться. Вдруг он радостно вскрикнул:

— Груша!

Он узнал в девушке того подростка, который пять лет тому назад, в доме Барчук, служила горничной Нины…

— Узнали, барин!.. А я за вами следом бежала от того дома… Еле догнала…

— Постой… Значит, дом-то был тот самый, где я только что стучался?..

— Тот самый, барин. Я, как увидела вас в окно, и выбежала…

— Постой… Почему же ты не открыла сразу и выждала, чтобы я отошёл?

Кречет широко смотрел… Девушка была бледна, дышала тяжело, в глазах её стоял испуг, а речь была сбивчивая и торопливая…

Его охватило смутное предчувствие беды.

— Говори, что случилось?— тихо сказал он и сам побледнел.— Что-нибудь с Ниной Павловной?..

— Нет, нет…

Он выждал секунду, потом ещё тише спросил, не сводя с девушки глаз:

— Она здесь?..

— Нет…

Голова его опустилась… Словно бы его чем-то с размаху ударили… Сразу осунулось и обесцветилось лицо… Глаза его потухли и сделались холодными, какими-то мёртвыми.