Охота на зверя

Автор Sergiy Zhuravlov

Приговор вынесен. Данила Нимак осужден на двадцать пять лет лишения свободы. Даниле приходится приспосабливаться к суровому быту и отношениям в тюрьме. К нему относятся в лучшем случае как к воздуху – то есть полностью игнорируют. Понимая свое безвыходное положение он подсаживается на наркотики. Получая очередную посылку с контрабандой, он учуял запах любимых духов журналистки Авдеевой. Он понимает, что она жива. Зверь просто ведет свою игру и дальше, вынуждая Данилу опуститься на дно. И только святая цель, спасти Надежду придает ему уверенность и желание продолжать борьбу. Своими мыслями он делится со своим бывшим командиром Поповичем. Данила вспоминает о том, что Надежда рекомендовала ему адвоката из компании "Железный закон". Он решается обратиться к адвокату со своим делом. В какой-то момент в тюрьму помещают отморозка из банды насильников. Он пытается опустить Нимака. Даниле временно удается отбиться от наезда сокамерника. Однако, он понимает, что следующую ночь не переживет. Зверь продолжает игру и оставляет Нимака жить, устраняя уркагана. А далее, зверь через своего человека, дает показания о том, что Куцепалова убила Авдеева из пистолета Данилы. Данилу освобождают из под стражи. Зверь вновь совершает убийства в горах. Данила рыщет в поисках убийцы. В конце концов он настигает зверя. Происходит диалог, из которого Данила узнает, что Надежда находится "на подвале" у зверя в заложниках. И если Данила его убьет, то Заложники, а их в тот момент было двое, журналистка и пятилетний мальчик, просто умрут с голоду. Выбора у Данилы не было вовсе. Спасая свою жизнь, он убивает зверя. При этом сам попадает в западню. Он медленно замерзает на скальном уступе. Его находят, когда температура тела Нимака опустилась ниже плюс двадцати градусов. Несколько дней врачи боролись за его жизнь. Когда он пришел в себя, то продолжил поиски заложников...

• Язык: Русский
• Издатель: Sergiy Zhuravlov
• Дата выпуска: 10 дек. 2021 г.
• ISBN: 9781005143275

Sergiy Zhuravlov

Sergiy ZhuravlovSergiy Zhuravlov was born on 29. 10. 1958 in Lugansk, Ukraine.Lulled by Soviet propaganda - a volunteer in the liberation of Afghans from insidious imperialism...Elimination of the Chernobyl accident - commander of a special company.Gorbachev Perestroika. In 1987 I sent the Soviet and Comunyak people to a well-known address... I was one of the first to start my own business.Some of the things described in my books are based on real events from my life and the lives of my friends and acquaintances.I devote all my free time away from work and leisure to socializing, reading, and creating.I love playing hockey. I love fishing. I like windsurfing, yachting and diving. I like hunting. I like to participate in drag racing. I love my kids, I have three of them. I love my grandchildren, as of today I have eight of them. I love the Earth and the earthlings. I hate dictatorship and dictators. fascism, racism, and putin's russism.In the first weeks of Russia's attack on Ukraine, as a senior reserve officer, I organized and participated in the territorial defense near Bila Tserkva, near Kiev.My motto: Propaganda in any form should be banned, and the main thing is Peace without Borders!

Предварительный просмотр книги

От себя не убежишь

Данила Нимак не отрывал глаз от шприца. Он приложил кончик иглы к вене. Подав голову назад, он зажал веревку чуть сильнее. Затем медленно стал давить на поршень и наблюдать как мутная жидкость уходит из прозрачного цилиндра.

Едва следователь выпустил повязку из зубов, варево попало в кровоток, вызывая ощущение блаженства, покоя и расслабления. Нимак закрыл глаза, чувствуя, что после тяжелого, долгого дня наконец-то принял горячую ванну. Он улегся на тюремную койку и погрузился в идиллическое опьянение.

Этот эффект был одним из самых больших преимуществ героина, однако для Нимака важнее было то, что наркотик подавлял боль абсолютно и беспощадно. Мигрень, сопровождавшая Данилу, с тех пор, как он помнил себя, исчезала в мгновение ока. Ни одно другое средство не подействовало на него так молниеносно. К тому же, благодаря ему Нимак переставал думать обо всем, из-за чего попал в тюрьму.

Начало было психологически трудным, ведь Данила никогда раньше даже не пробовал марихуану, не говоря уже о том, чтобы ширять себе в вену. Наркоту он получал в дезодоранта Олд Спайс. Удивительно, как много в нем могло всего поместиться. Первая партия включала немного жидкого микса герыча с какой-то добавкой, шприц на два кубика и пять одноразовых игл. Все было аккуратно завернуто фольгой и помещено прямо под косметическую часть.

Нимак принял такое решение, всего через несколько недель. А ведь ему предстояло отсидеть двадцать пять лет от звонка до звонка. Он исчерпал апелляционный путь и не мог рассчитывать на досрочное или условно-досрочное освобождение. За то он мог надеяться, что благодаря героину навсегда забудет обо всех своих проблемах. Прежде всего о мигрени и о психологической боли, о существовании которой он даже не подозревал.

Заливая в себя дурь, Данила на какое-то время перестал думать об Надежде Авдеевой. Переставал видеть ее могилу и человека, которого он убил в Белокоровичах. Прокурора, из-за которого он попал в тюрьму.

Теперь, по прошествии нескольких месяце после того как подсел на Геру, он стал всецело от нее зависимый. Каждый раз Нимак с нетерпением ждал посылки. В этот раз, как только развернул тонкую пленку, мгновенно забыл, что находится в тюрьме. В его ноздри ударил до боли знакомый запах, точнее слишком знакомый. Его сознание потеряло реальность. Пост шоковый сюрреализм, он субъект совершенно другого мира.

Немного придя в себя, он стал, убеждаться, что это неправда, что он ошибается. Но реальность была другая, посылка явно оздоблена духами Kenzo Amour. Такими же, какими пользовалась Надежда. Разум отказывался воспринимать это открытие, но когда первоначальный шок прошел, Нимак понял, что зверь из Белокоровичей еще не закончил с ним.

Он выглядел все хуже и хуже. Еще месяц назад Юрий Попович был уверен, что его бывший подручный больше не может истязать себя, то теперь он был вынужден передумать. У Нимака впалые щеки, руки и ноги тонкие, как палочки, и отчетливо видны ребра.

Он сел напротив Юрия и посмотрел на него пустым взглядом. С минуту они молчали. Потом Данила откашлялся и оглядел зал свиданий.

- Рад, что вы пришли, следователь.

Попович поджал губы.

- Не наглей, Нимак. Я прихожу сюда каждую неделю и насколько мне не изменяет память, это первый раз, когда ты решил выйти из камеры.

Данила пожал плечами.

- Это все, что ты можешь мне сказать?

- А что еще нужно?

- Мне бы не помешало несколько слов объяснить.

- В таком случае, пожалуйста. Я не приходил, потому что не видел в этом смысла.

- Смысл состоит в том, чтобы…

- Я не выйду отсюда раньше времени, не смогу изменить наказание, и мне не на что рассчитывать, чтобы меня перевели в лучшее место. Наши разговоры ничего бы не изменили.

Данила был прав. Единственная поблажка от системы - он был переведен в тюрьму для лиц, проходивших наказание в первый раз - Тростянец. Здесь не было тех, кто убил бы его, не моргнув глазом.

Попович внимательно посмотрел на Нимака. После проходов в изоляторе при Ивано-Франковского СИЗО у бывшего следователя была немного перекошена челюсть. Правый угол рта слегка приподнялся, создавая впечатление, что Данила постоянно улыбается себе под нос. Однако следователь не заметил ни свежих ран, ни синяков. Казалось, Нимак неплохо справляется в Тростянце. Не считая наркотиков. Юрию не нужны были результаты анализа крови, чтобы понять, что Данила что-то принимает. Он был вялым, зрачки у него сузились, зрение мутное, а кожа бледная. Кое-где Попович видел желтоватые пятна, покрывавшие лица большинства наркоманов. Крайняя изможденность и постоянное почесывание в сгибе локтя не оставляли сомнения.

Попович откинулся на спинку стула, почти жалея, что пришел сюда. Он ничего не мог сделать для Нимака. Разговоры ни чему не помогут, а если речь шла об услугах в тюремной службе, то он уже ими воспользовался. Данила тоже знал об этом, и все же на этот раз он решил встретиться с ним.

Попович вскинул брови, впиваясь взглядом в глаза каторжника:

- Что изменилось? - спросил он.

- Все меняется, господин следователь и только снаружи, потому что здесь ... - Нимак оборвал свою речь и развел руками.

- Тогда почему ты передумал говорить?

- Потому что мне нужна помощь.

- В чем? - спросил Попович и понизил голос. - Вы хотите денег? Сигарет?

- Это не имеет здесь значения.

Попович заерзал ища позу поудобней, ему сейчас показалось, что он сел на крайне неудобный стул.

- Так в чем дело?

- Мне нужна помощь за пределами тюрьмы.

Это звучало мало обнадеживающе. Зная Нимака, это могло быть только одно - действия против закона. Попович на самом деле не возражал бы, если бы не то, что он был сам как под лупой. После того как его подчиненный был приговорен чуть ли не к высшей мере наказания, начальник смотрел на него недоверчиво. Собственно, следовало считать чудом, что Попович не уволился с работы.

- А конкретно? - спросил Попович. - Чего ты ждешь?

- Я недавно получил посылку.

- Какую?

- С несколькими предметами первой необходимости.

- С героином, да?

Нимак поднял брови.

- Ничего удивляться. Ты же сам это понимаешь.

- Я не принимаю героин.

- Сынок, у тебя чешется там, где колешь себя в вену, - пояснил Попович, указывая на предплечье. - У новичков так всегда. Подсказываю - коли себя в область лодыжки, там кожа тончайшая, и будет меньше зуда.

Попович поднял глаза, некоторое время постоял в неподвижности, потом щелкнул пальцами.

- Покупаешь хороший порошок?

- Нет, конечно, нет. По крайней мере, не чистый, - признался Данила. - Это слишком дорого.

Ты покупаешь «гречку», наше украинское зелье, придуманное группой студентов химиков?

- Возможно. Мне известна эта академическая история. Этот компот они замутили еще в далеких семидесятых и он до сих пор работает.

- Не хочешь рассказать мне, что было в посылке?

- Губка обрызгана духами Надежды.

- Что, я не понял?

- Кто-то прислал мне ясное сообщение.

Попович открыл рот, но не заговорил. Он глубоко втянул воздух, потом покачал головой, словно только что услышал самую большую глупость.

- Тебе показалось, Нимак.

- Нет.

- В этом пропитанном зловонием месте все, что пахнет немного лучше сортира, должно напоминать о самых приятных из известных тебе ...

- Это ее духи!

Рука Данилы дрогнула, когда он снова почувствовал желание почесаться на месте укола. Однако вовремя спохватился, после чего начал разматывать засученный рукав. Попович впился взглядом в его глаза и стал ждать дополнительной информации. Однако он быстро понял, что должен вытащить их из следователя.

- Ладно, попробуем поразмыслить, - начал Юрий. - Предположим, что ты прав.

- Мы не должны предполагать. Правда.

- Хорошо. Тогда объясни мне, зачем кому-то посылать тебе такое?

- Есть два варианта.

Попович и сам прекрасно это понимал, но упоминать об этом не собирался. Может быть, это послание для Данилы окажется терапевтическим. Может быть, это поможет ему хотя бы на мгновение поставить перед собой цель. Хотя, это была идиллическая мечта для Поповича, не было смысла обманывать себя. Данила давно впал в апатию, из которой, вероятно, уже не выйдет.

- Либо Зверь из Белокоровичей хочет надо мной посмеяться, либо Надежда жива.

- Что?

- Вы же не думаете, что убийца действительно повесился в горах, как говорят СМИ?

- Нет, Нимак, нет. В этом я не сомневаюсь. Но чтобы Надежда… - Попович и со свистом выпустил воздух. - Я понимаю, что наркотики переполняют тебя оптимизмом и хорошей погодой на целый день. Но то что ты говоришь это особенная чушь, даже для тебя.

Снова стало тихо. У Юрия мелькнула мысль, что между Нимаком и типичными наркоманами существует одно принципиальное различие. Для последних разговоры всегда сопровождались рыскающим взглядом, нервозностью и гиперактивностью. Данила тем временем смотрел ему прямо в глаза и имел каменное выражение лица.

- Ты понимаешь, что я имею в виду?

- Не совсем, почему вы так решили?

- Ты хочешь сказать, что Зверь из Белокоровичей забавляется с тобой и далее.

- Не совсем так. Обычные игры не впечатляют этого человека. Они не доставляют ему должных эмоций. Полагаю, он не стал бы так со мной играть. Он не стал бы посылать мне духи только для того, чтобы меня раздражать воспоминаниями.

Попович громко сглотнул слюну. Это было логичное предположение, но явно недостаточное для того, чтобы делать столь далеко идущие выводы.

- У меня было много времени, чтобы подумать об этом.

- Не сомневаюсь.

- И это единственный разумный вывод.

Попович почесал затылок. Он чувствовал себя некомфортно без офицерской фуражки и мундира, но исходил из предположения, что будет лучше, если он явится на Тростянец в штатском. Его покойная жена говорила, что без мундира он выглядит странно. И в этом было зерно правды. Попович чувствовал себя гораздо лучше в своей, форменной одежде.

Он посмотрел на Нимака. Преимущество отбывания наказания в учреждении полуоткрытого типа заключалось в том, что он мог носить типичные для него черно красные клетчатые рубашки. Если бы он попал туда, где, по сути, было его место, ему пришлось бы носить темно серый костюм опасного преступника.

- У тебя слишком много времени на размышления, Нимак.

- Это правда. Но благодаря этому я знаю, что она жива.

Попович не услышал надежды в его голосе. Он не видел ее и в глазах каторжника. Он решил, что, пожалуй, не стоит удивляться, рациональность покинула Данилу, вероятно, задолго до того, как он оказался в Тростянце.

- Предположим, вы правы, - повторил Попович. - С какой целью Зверь из Белокоровичей должен был посылать тебе это послание?

- Чтобы издеваться надо мной.

- Ты сказал, что он не играет в такие игры.

- Это не игра. Это каторга, господин следователь.

- Хорошо, - произнес Попович и потер виски. - Но это не ответ на мой вопрос. Почему он это делает?

- Я был на его прицеле с тех пор, как вытащил монету из уст жертвы на Тропе Довбуша. И с тех пор мне не удалось выяснить, почему именно я.

Попович тоже много раз задавал себе этот вопрос. Этот вопрос был одним из тех, на которые не было определенного ответа.

- Его мотивы меня, впрочем, не интересуют, - добавил Данила. - Я просто хочу, чтобы вы нашли Надежду.

- Упаси нас Господь! Ты вообще слышишь, что говоришь? Ты похоронил ее. Я был с тобой на ее могиле, Нимак!

- Мы прощались с телом в закрытом гробу.

- Да, но…

- Кроме того, в материалах дела говорится, что я не проверил ее пульс в больнице.

- В материалах дела говорится? Это ты сам не помнишь?

- Нет, признался Данила и впервые опустил взгляд. - Эти моменты я вижу в памяти, как сквозь туман. Кажется, я проверил пульс на суставе руки, но... Поповича ждал, что Нимак продолжит, но тот замолчал.

- Это не имеет значения, - оценил следователь. - Смерть очевидна, ее поместили в морг, а затем тело предали земле.

- Очевидно, нет.

- Вы хотите сказать, что кто-то волшебным образом перенес ее в другое место?

- В этом нет никакой магии, господин следователь. Наоборот.

Попович уже прекрасно знал, о чем попросит его бывший лейтенант. Ему даже не нужно было озвучивать свою просьбу, чтобы все стало ясно. Они оба отдавали себе отчет.

Нимак поднял глаза: - Вы узнайте, что сможете.

Но…

- Я никогда ни о чем таком вас не просил, господин следователь.

Попович предположил, что это, скорее всего, правда. Всякий раз, когда Данила попадал в беду, он, как правило, либо не заботился об этом, либо получал от этого удовлетворение. Он никогда не оказывался в таком плачевном положении, чтобы просить о помощи.

- Хорошо, Данила, я сделаю что смогу.

- Я попрошу вас быть непредвзятыми.

- Разумеется.

- Нужно еще раз все проследить от палаты и до могилы.

- Я так и сделаю, Нимак, - заверил его Попович. - И если тебе что-то понадобится...

Прежде чем Попович успел ответить, пленник поднялся. Несколько охранников сразу заинтересовались им, и один двинулся к нему. Он схватился за дубинку, пристегнутую к ремню, и производил впечатление, как будто готов крикнуть, чтобы осужденный вернулся на место. Но вскоре он понял, что Данила Нимак уже закончил свидание и решил вернуться в камеру.

На ходу бывший следователь еще раз обернулся через плечо и послал Юрию быстрый взгляд. Невысказанное послание, которое Попович увидел в его глазах, было - я рассчитываю на тебя.

Не стоит расслабляться

Суточные дежурства были настоящим проклятием всех районных прокуроров и следователей. Не имело значения, что это: будни или выходной день, середина ночи или полдень, день рождения или Рождество. Убийцы не особо придерживались календаря и работникам следственных служб приходилось появляться на месте всякий раз, когда дело доходило до происшествия со смертельным исходом.

Тимея Лендел думала, что это такие требования давно позади. С тех пор как ее повысили и перевели в областную прокуратуру, у нее закончились подобные мероприятия. Но увы…

До города Верховина она добралась за два часа. Обычно это было бы абсолютно невозможно, но ночью дорога из Ивано-Франковска была почти пуста. Отечественная малолитражка Вида, неплохо справлялась с требованиями Тимеи. Почти все сотрудники их управления обогнали ее по дороге. Да, они все превышали допустимую скорость, но только не она - прокурор Тимея Лендел. Она была идеалисткой почти во всех аспектах жизни, одной из тех идеалисток и обвинительниц, что были обречены на вымирании. Она была той, на кого все остальные члены коллегии смотрели с некоторой подозрительностью.

Может быть, это было бы даже без ее любви к соблюдению закона. Уже одним своим видом она посылала всем вокруг сигнал, что к ней следует подходить с осторожностью. Она всегда носила идеально подогнанные и выглаженные костюмы, даже когда должна была присутствовать на допросах или заседаниях по вопросам временного ареста. Безупречная прическа, приглушенные духи только дополняли таинственный образ.

Если бы все было по-другому, возможно, в эту ночь ей не пришлось бы проехать более ста километров только для того, чтобы сделать осмотр трупа на месте происшествия. В этом не было ничего особенного, насильственная смерть где-то в Верховине. Еще мало что было известно, но Тимея ожидала, что это результат одного из двух сценариев. Либо незадачливый турист выпил слишком много и был сбит машиной, либо кто-то слишком долго находился в горах и умер от переохлаждения. Зимой эта вторая версия казалась более вероятной.

Лендел свернула налево и припарковалась рядом с машиной криминалистов. Затем надела кожаные перчатки и вышла из машины. Ее уже поджидал внедорожник, в который она пересела. Через полчаса они прибыли к месту остановки. Дальше необходимо пройти пешком. Она вышла из машины и посмотрела себе под ноги. Возможно, она была немного одержима одеждой, но не была самоубийцей. Вместо каблуков она впервые в жизни надела на работу легкие туристические ботинки. Тимея неторопливым шагом двинулась вверх по тропе. Освещая дорогу фонариком, она надеялась, что труп нашли где-то неподалеку.

Она не ошиблась. Жертва находилась на поляне, примерно на высоте тысячи трехсот метров. Лендел поздоровалась с криминалистами, которые уже расставили все оборудование и только и ждали, когда прокурор официально приступит к действиям на месте происшествия.

- Что мы имеем? - спросила Тимея, проходя мимо одной из выключенных УФ ламп, работающих на аккумуляторах не более двух с половиной часов. Надо было экономить свет, пока прокурор и криминалисты не приступят к делу.

- Мужчина. Примерно тридцати лет. Документы отсутствуют.

Лендел посмотрела на полицейского, который подал голос. Она вспомнила его по делу Нимака, хотя не могла припомнить, как его зовут. Она взглянула на табличку с именем. Подопригора. Две звездочки на погонах сообщали, что у него звание лейтенант полиции.

- Кто его нашел?

Офицер указал на стоящего в отдалении парня. Рядом с ним стояла женщина в форме и записывала показания.

Фотограф, который якобы намеревался увековечить восход солнца на фоне гор. Он собирался расположиться перед рассветом на тех горах.

Лендел некоторое время смотрела на парня. Она делала это только для того, чтобы оттянуть момент осмотра трупа. Уже издали было видно, что здесь произошла трагедия. Брызги крови на снегу выглядели так, будто кто-то выплеснул ведро красной. Трудно было поверить, что все это может исходить от одного человека. С другой стороны, в человеческом теле текло от пяти до шести литров крови. Достаточно было перерезать две, три артерии, чтобы снег вокруг мгновенно поменял цвет.

- У него не было с собой никаких вещей? - спросила Тимея.

Подопригора потер руки, потом сунул их в карманы.

- Рюкзак, - он указал на него.

Лендел увидела кусок полицейской ленты и ноги, остальное заслонила ее группа людей. Вспыхивали вспышки, продолжались тихие разговоры. Техники скрупулезно фиксировали каждую, даже наименее существенную деталь. Один из них записывал все на небольшую видеокамеру.

- Внутри мы нашли бумажник, но без денег и документов.

- А карты?

- Что?

- Дисконтные карты в магазины, в парикмахерскую, в фитнес-клуб, в библиотеку ... ничего?

- Ничего.

Тимея выпрямила плечи и огляделась. Луна в эту ночь пряталась за облаками, непроницаемая чернота, казалось, заполняла всю поляну. Чуть дальше над утесом возвышался горный массив, но разглядеть даже ближайший холм было невозможно. Мир, казалось, начинался и заканчивался там, где местность освещали судебно-медицинские лампы.

Лендел обернулась. Днем с другой стороны от Ребра был вид На Шпица. Она вздрогнула, вспомнив, что произошло там в прошлом году. Как только ей позвонили, она подумала, что зверь вернулся. Однако она быстро смолкла и убедила себя в том, что это невозможно.

Да, человек, который повесился на воротах церкви, по ее мнению, не был настоящим убийцей. Однако она не думала, что тот когда-нибудь вернется. По всей вероятности, он спрятался где-то навсегда, довольный тем, что СМИ и правоохранительные органы уверены в его смерти.

- Прокурор?

- Тимея поняла, что Подопригора что-то говорил ей.

- Да, я вас слушаю. Повторите.

- Я сказал, что его не опознают.

- Да, я слышала. У него нет с собой никаких…

- Он потерял гораздо больше, чем сами документы, - поймал ее на слове лейтенант.

Лендел не любила вклинивания в ее разговор. Нет, это не было недоразумение. Но она терпеть не могла, когда у кого-то не хватало терпения, чтобы с включением своих трех копеек дождаться окончания чьей-то речи.

- Что вы имеете в виду?

- Посмотрите, - заговорил Подопригора и указал на труп.

Тимея опустила глаза. Больше всего крови было в области шеи и рук. Неудивительно, что там легче всего было добраться до артерий. Вытекающая из нее кровь была ярко-красной и резко контрастировала с белизной снега.

- Жертве отрезали кончики пальцев, добавил лейтенант.

- Неужели?!

- Я прошу вас, присмотритесь внимательнее.

Лендел решила, что самое время это сделать. Она вздохнула, затем направила луч света от фонарика на труп. Она наклонилась, внимательно вглядываясь в лицо. Глаза были широко распахнуты и устремлены в беззвездное небо. Роговицы помутнели, словно покрылись слоем тумана. В этом было что-то символическое, как будто опустился занавес, закрывающий жизнь этого человека.

Тимея не могла оценить, сколько крови потеряла жертва. Кроме того, низкая температура сделает свое дело, когда они перевернут тело и осмотрят на столе в морге, они не увидят традиционного темного цвета. Мороз вызывал изменение гемоглобина и делал livores mortis розоватым.

Она поежилась от холода, стараясь вернуться мыслями к тому, что здесь и сейчас. Для более тщательного анализа еще будет время, в этот момент ей нужно было сосредоточиться на том, кем был этот человек и, кроме того, как и когда он умер.

Посмертная концентрация еще не наступила, что при температуре ниже нуля не было ничего странного. Труп находился в том же положении, что и когда место происшествия покидал убийца. Мышцы не сжимались, колени не подкашивались, руки не двигались, а локти не сгибались, лицо не изменилось. Лендел смотрела на выражение, с которым умер этот человек.

Он казался спокойным, но Тимея знала, что это всего лишь иллюзия. Она осветила застывшее лицо.

- С зубной картой тоже будут проблемы, - заметил Подопригора.

- Что это значит?

- У него выбиты все зубы.

Рот у жертвы был закрыт, увидеть что внутри было невозможно. Прокурор повернула голову и послала полицейскому короткий вопрос: - Вы двигали тело?

- Нет, конечно, нет!

- Тогда откуда вы знаете, что он был лишен зубов?

Помощник указал в сторону. Лендел направила туда фонарик и увидела небольшие желтоватые элементы, которые отмежевались на белоснежной поверхности. Куски резцов или клыков.

- Он оставил только осколки, - отозвался Подопригора. - Криминалисты не думают, что из этого что-нибудь получится. Мы даже половины зуба не сложим.

Тимея задумалась. Но прежде чем она успела определенно подумать о том, почему кто-то должен действовать таким образом, а не просто раздавить челюсть, к ней подошел опытный врач.

Он представился Петром Сокирским, после чего поставил сумку с криминалистическим набором рядом с одной из ламп. Он вытащил из нее небольшой шпатель и распаковал фольгу.

- Мы можем открыть рот? - спросил он.

- Конечно.

Сокирский осторожно поместил инструмент между губами мертвеца, затем медленно откинул нижнюю челюсть.

Мне нужно посмотреть, удалили ли все зубы или просто... - он резко оборвал себя и замер.

Тимея отступила на полшага, и Подопригора издал тихий стон, словно вид причинил ему физическую боль.

- Черт побери! – вырвалось у доктора.

- Это! Это невозможно! - поворачиваясь к Лендел издал лейтенант. - Зверь покончил с собой возле церкви, а второго, второго вы засадили на всю жизнь!

По правде говоря, Данилу осудили за совсем другое преступление, но Тимея не собиралась об этом упоминать. Она впилась взглядом в монету, застрявшую во рту жертвы. Кто-то просунул ее туда с немалой силой, казалось, она заняла место зубов.

Какое-то мгновение длилось всеобщее безмолвие. Поляна вдруг, казалось, превратилась в своеобразный глаз циклона. Не было слышно даже привычных звуков ночи. Воздух на мгновение словно сгустился, ветер напрочь затих.

Прокурор склонилась над открытым ртом мертвеца. Врач поправил положение лампы так, чтобы она светила прямо в рот. Он вложил шпатель поглубже, высунул язык, затем внимательно посмотрел на монету.

- Арабские надписи и символ орла. Я больше ничего не вижу.

- Я попрошу сделать фотографии с высоким разрешением, - обратилась Тимея к одному из техников.

Он быстро сфотографировал то, что находилось во рту жертвы, затем вытащил находку и положил ее в мешок для улик.

Подопригора склонился в сторону к Лендел.

- Разве такое возможно? - прошептал он.

- Все возможно, следователь.

- Но это…

- Это может быть подражание, - парировала Тимея.

Она выдала фразу спонтанно, не успев даже об этом подумать, но на самом деле это было вполне логичное предположение. Она не допускала, что Зверь из Белокоровичей вернется так быстро. Может через пяток лет да, но не сейчас. Она считала, что у убийцы только начался период, который в англосаксонской юриспруденции о серийных убийцах назывался периодом охлаждения. Убийца успокаивался, возвращался к нормальной, своей обычной жизни. Через какое-то время нем вновь начинала нарастать жажда убийства, и Тимея подумала, что это именно так. Невозможно было сказать, сколько пройдет времени.

В памяти всплыл академический пример, один из самых отвратительных серийных убийц, Деннис Радер, убил десять человек за тридцать лет.

- Да, возможно вы правы, - тихо произнес Подопригора.

Лендел даже не взглянула на него. Она сосредоточилась на жертве.

- Даже если бы Зверь из Белокоровичей был жив, он не убивал бы так, - продолжал лейтенант. - Тот парень охотился на вершинах, а не здесь. Он не был настолько глумливым.

С этим Тимея могла бы полемизировать.

- Он был, как бы это выразиться, тонким знатоком.

- Тонким?

- Вы и сами знаете.

- Нет, я не знаю. По моему убеждению, в его поступках не было ничего тонкого.

- И все же он совершал их с мастерством высокого класса.

Лендел не имела ни малейшего желания продолжать этот разговор. Впрочем, она напоминала себе, что у Подопригоры не было слишком хорошего мнения среди коллег по работе. Начальство, напротив, питало к нему симпатию, вероятно, потому, что он охотно выполнял любой приказ.

Тимея с удовольствием видела бы здесь Поповича. Скорее всего, это был единственный человек, который разделял мнение, что Зверь из Белокоровичей все еще на свободе. К сожалению, кроме Нимака. Но его надо было исключить из любого уравнения.

- Это не в стиле того парня, - добавил еще Подопригора. - У него должен быть подражатель. Что меня нисколько не удивляет. В мире немало дегенератов? Один посмотрел на другого, и ему сразу захотелось чего-то подобного. Может быть, даже нашлись и те, кто поклоняется зверю.

- Безусловно.

- Кроме того, некоторые из них могли созреть во время процесса, не так ли? - продолжал лейтенант, доставая пачку дешевых сигарет. - Там оказалось, что это какая-то секта.

- Старо христианская, - подтолкнула Тимея.

- Сыны Света.

- О, да. Говорят, зверь руководил этой группой. Это правда?

- Возможно.

- Тогда это мог быть кто-то из членов этой секты, - деловитым тоном объявил Подопригора и закурил.

Тимея в первый момент была готова принять эту возможность, но, увидев монету, передумала. Она выглядела новой. Как монетка, которая все еще в обращении. Да, у нее были арабские надписи, но она не напоминала о древних монетах, которыми пользовались сыны света.

Петр Сокирский наконец снял шпатель, завернул его в фольгу и спрятал в мешок для отходов. Он поднял глаза на прокурора.

- И что теперь?

- Теперь пришло время для описания, - ответила Тимея и вздохнула. Она вытащила блокнот, стараясь не слушать очередных гипотетических сценариев, выдвинутых лейтенантом . Она начала записывать все, что требовал закон. Она скрупулезно обсудила внешний вид и расположение трупа, обстановку и находящиеся поблизости предметы, а затем обратилась к врачу с просьбой определить время смерти, причину и тип смерти.

Все происходило как всегда. Спокойно, официально, без лишних эмоций. Несмотря на то, что воображение могло запрыгнуть на высокие обороты, все собравшиеся были профессионалами, вели себя так, как должны были.

Через некоторое время они сделали перерыв. Подопригора курил уже третью сигарету.

- Раздеваемся? - спросил Петр Сокирский.

- Нет никакой надобности, - произнесла Тимея.

- Ясненько.

- Мы подробнее рассмотрим все это в морге. Или вы видите какие-то особые приметы? Поражения?

- Нет.

Она заполнила соответствующую параграфы в форме осмотра. Закончив, она поняла, что на самом деле это только начало бумажной работы. Ее еще ждал протокол осмотра, в котором должна была описать все, что происходило, и всех, кто принимал участие в действиях.

Тимея повернулась к техникам.

Соберите образцы для исследований, - сказала она. - Каждый кусочек зуба, ничего не пропускайте.

Она пристально смотрела на них, когда сотрудники начали осторожно выполнять команды. Криминалисты прикладывали сантиметровую мерку к каждому найденному предмету, фотографировали, а затем закрепляли улики. Лендел была довольна, с ней работали профессионалы. Ей даже пришлось отдать должное, что мужчины закурили только тогда, когда уже сделали самое главное. Основным грехом полицейских на месте происшествия было покрытие пеплом и дымом улик на месте осмотра.

Тимея наблюдала, как криминалисты закрепляют монету. Они подходили к ней осторожнее, чем к контейнеру с самым радиоактивным изотопом урана.

Лендел на мгновение закрыла глаза и глубоко втянула ночной свежий воздух. Она попыталась представить себе человека, который стоял здесь перед ней. Он убил свою жертву, лишил ее опознавательных качеств, поместил в рот монету.

Она задумалась: «Зачем он это сделал? Зачем столько усилий? Неужели Зверь из Белокоровичей действительно вернулся? И если да, то что значит это убийство?»

Тимея предполагала, что найти ответ окажется исключительно трудной задачей. Конечно, было бы легче, если бы у нее был специалист по выслеживанию зверя. Но она посадила этого человека за решетку - на всю жизнь.

Прости что не встала

По утрам он чувствовал себя все хуже и хуже. Данила Нимак с трудом поднялся. Он сел на койку и потер виски. Когда-то отец говорил, что мигрень - это как товарный поезд, катящийся где-то в затылке. Однако теперь он был склонен согласиться с метафорой Пендолино. Боль появлялась из ниоткуда и пронзала его темя как молния.

Приговор, который он получил, в основном исключал возможность отбывать наказание в таком месте, это могло произойти только через некоторое время, если бы заключенный действовал хорошо, и пенитенциарный суд решил бы это оценить. Однако однажды в жизни судьба улыбнулась ему. А может быть, это была не заслуга судьбы, а простое человеческое чувство справедливости, наказание должно было выполнять определенные функции, а не представлять собой смертный приговор.

Данила проводил каждую свободную минуту следующим образом. Он брал книги, потом садился на койку и читал. Он не поднимал глаз, даже когда происходила какая-то ссора между сидельцами. Он развернул вокруг себя ауру таинственности, которая, несомненно, действовала в его пользу, хотя он не делал этого сознательно. Чтение было его побегом в другой мир.

В камере формально он должен был находиться с двадцати двух до шести утра. Это было несомненным преимуществом такой тюрьмы - завода. В другом учреждении заключенных запирали на двадцать два часа в сутки. Они выходили раз в неделю в баню и, кроме того, проводили час на прогулке и на занятиях в общей комнате.

Здесь все было по-другому, но Нимак этим благом не пользовался. Пока другие заключенные после работы или в выходные дни участвовали в культурно-просветительных мероприятиях, иногда даже за стенами тюрьмы, Данила сидел в камере и читал.

Этот день должен был ничем не отличаться от других. После утреннего прострела головной боли наступило блаженство, и через несколько часов Данила остался один в камере. Он сел за столик под окном и стал читать. Он старался держаться подальше от детективов или другой подобной писанины. С него хватило того, что с ним произошло на протяжении всей его профессиональной деятельности. Но сделать это было нелегко, потому как большая часть многотысячной библиотеки представляла собой литературу именно такого рода. В какое-то время писатель Рэймонд Чендлер протянул ему руку и уловил внимание Нимака, затем полностью увлек своими романами.

На этот раз Марлоу шел по следу какой-то монеты, и тема не совсем укладывалась в голове Данилы. Тем не менее это был восхитительный роман в жанре крутой детектив, который было бы трудно отложить в сторону любому, кого увлекал цинизм и таинственная атмосфера. Тем не менее Нимак в какой-то момент был вынужден закрыть книгу. Сначала он услышал шаги, потом тяжелое дыхание и, наконец,