Сила времени

Автор Павел Миллер

Эта книга о любви. Молодой человек влюбляется и понимает, что любим…, Казалось бы, что Счастью ничего не может помешать. Но жизнь сложна, а обстоятельства не позволяют влюблённым быть вместе в силу ряда причин. Однако, невозможность быть вместе не останавливает его, и несмотря ни на что, он находит способ сделать любимого человека счастливым…

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 25 янв. 2022 г.
• ISBN: 9780369406859

Предварительный просмотр книги

Взгляд Судьбы

Часть первая

Пусть Любовь возьмет нас

Под свое крыло!

Не было бы Счастья,

Да несчастье помогло…

И что теперь нам остаётся?

Себя пытаться лишь познать,

И через это Вдохновенье

Другим пытаться помогать.

Пусть – ничего не происходит!

Никто не может нам помочь!

И ничего не остаётся,

Как это «всё» нам «превозмочь».

I

Проснувшись от звона будильника, Смирнова Светлана Викторовна нисколько не удивилась, что опять не выспалась и уже пора идти на работу. С трудом поднявшись с постели, добралась до умывальника. Первым делом потрогала свою кофточку, которую стирала вчера вечером, чтобы в ней пойти на работу; каково же было её удивление, что блузка была такой же мокрой, как только после стирки. Ладно, - подумала Света. - Надену что-нибудь другое.

Она ещё раз посмотрела в зеркало на освободившееся от оков сна лицо; немного вытянутое, с красивыми голубыми, как небо глазами, правильные губы, очаровывающие своими движениями. Дотронулась до своего аристократического, раскрасневшегося носа, расправила свои огромные пушистые ресницы, поправила ещё спящие брови. Начала потихоньку приводить в порядок густые, тёмно-пепельные, волнистые волосы, которые закрывали лоб, спадали на плечи, немного не доставая до груди. Сжала губы, как будто хотела улыбнуться, и выключив свет в ванной, пошла на кухню.

Пока разогревался чай, Светлана открыла форточку, и на неё пахнуло свежестью прохладной осени. Ей нравилась осень, особенно сейчас: в темноте еще не ушедшей ночи, когда под светом завораживающих звёзд на тёмном небе полусонные деревья становятся всё слабее и слабее и каждое мгновение борются за свою листву со стихией природы. Но сила Природы сильнее, и листик за листиком опустошает их крону, открывая их сущность из-под маски листвы.

Света закурила, медленно выпуская дым через форточку кухни. Все спали, была полная тишина. В соседних домах свет горел только в нескольких окнах. Ей ничего не мешало, но мысли почему-то путались и не поддавались желанию: Отвлеклась на летящую комету, задумалась, и пепел от сигареты упал на пол. Только сейчас мелькнула мысль загадать желание, исполнение которого она так давно хотела. В этот момент мечта так сильно приблизилась к ней, что стало одолевать желание его исполнения, Светлана даже почувствовала легкое головокружение.

Она резко дернула рукой, выронив обжегший ее фильтр и уронив на пол пепельницу, подумала: Надо взять себя в руки. Собрав с пола пепел, выключила чайник, открыла дверцы шкафчика, чтобы взять кружку - так и застыла на месте. Пристально смотря в раковину, на покрытую льдом курицу, которую вчера в шесть часов вечера достала размораживаться, а сейчас она была в том же виде - как только что из холодильника. Света боялась темноты, но посчитала нужно выключить свет и зажечь свечу. Снова закурила, неподвижно сидя на табурете, тщетно пытаясь собрать мысли: поняла - ни о чём думать - она сейчас не может, а просто что-то чувствует, не понятно что. Это стало пугать, нарушать ее уверенность: игра света в гранях хрустальной пепельницы, улетевшая комета и небо, ставшее назиданием вечного холода и одиночества, сердцебиение немного участилось. Направив свой взор в коридор, только сейчас заметила, что два больших зелёных глаза смотрели из темноты на неё, внимательно и, не моргая. Застыла, и вдруг поняла - совсем не страшно. Закурив ещё одну сигарету, вспомнила: Вчера привезли собаку из деревни, - и стало даже намного легче ощущать себя , хоть рядом с собакой в этот момент.

Выпустив дым и сделав глоток чая, твёрдо решила, что именно сегодня поговорит с мужем о том, что так давно её мучает. Светлана оделась и зашла в комнату к сыну, присела к нему на кровать, погладила осторожно по голове, чтобы не разбудить, и, поцеловав, вышла.

Слеза медленно побежала по щеке, потом вторая. Всё, надо идти на работу. - сказала себе. Бесшумно выйдя из квартиры, ещё стояла возле двери, поставив рядом с собой сумку. Слёзы ручьями бежали из глаз, а она была не в силах понять: что происходит. Не могла сдвинуться с места; слёзы всё бежали и бежали ручьями, размывая тушь и пудру по своему лицу. Глубоко вздохнув, она успокоилась, осмотрелась вокруг себя, взяла сумку и медленно стала спускаться по лестнице со второго этажа.

- Привет, Светочка! Что-нибудь случилось? - Как гром среди ясного неба проговорил вошедший с улицы сосед.

- Всё в порядке, я иду на работу. - Автоматически вырвалось у неё.

- Ты что, работу поменяла? - Он удивлённо прокричал сверху, быстро удаляясь.

- Нет, - прошептала она, приостанавливаясь, и выйдя уже из подъезда, услышала, как захлопнулась дверь в квартиру соседа. - Он работает до двадцати четырёх часов, а сейчас возвращался домой…

Может, поменял работу? Тогда почему спросил об этом меня? Непонятно. Подул ветер и закружил, играя опавшей листвой.

Света смотрела на пустырь за своим домом, который нужно было пройти. Ветер колыхал траву, казалось, что это море играет волнами и заманивает к себе в разгар шторма. Она всё ещё не решалась сделать шаг в эту стихию, как будто просила у кого-то сил, пугаясь света Луны, грозно смотрящей на её нерешительность. Успокоила дыхание и пошла по тропинке пустыря, смотря на звёзды, чтобы не смотреть на траву, которая, казалось, её поглотит. Снова увидела летящую комету и сразу вспомнила о своей проблеме, которая заключалась в том, что очень хотела второго ребёнка уже несколько лет. Муж - категорически против этого. Дело совсем не в том, что не любит детей. Один ребёнок у нас уже есть, он его очень любит - хороший папа. Вадим работает преподавателем в школе, а дети его просто обожают!- С самого начала Светлане казалось, просто он её оберегает от лишних проблем, а в душе совсем не против. Однако, что-то останавливало, и она не решалась заговорить с мужем на эту, очень важную для неё тему. Вроде бы и складывались обстоятельства, и себя настраивала, и что только не пыталась с собой сделать - никак не могла решиться на самый важный разговор с мужем.

Проходя тёмными улицами дворов в осенней прохладе ночи, Света настолько ушла в себя, что совсем не замечала отсутствие света в окнах домов, людей на улицах; и в это время уже должен ходить транспорт, а его не было,- это она сосем, не видела. Опытный педагог русского языка и литературы запуталась в себе и не знала: что же делать. Так и шла в раздумьях до тех пор, пока не взялась за ручку двери своей родной школы, резко потянула её. Ничего не понимаю, почему закрыто? - Подумала Светлана, ещё несколько раз дёрнув двери. Внезапно куда-то ушло всё прежнее замешательство, и прочувствовав в себе некую внутреннюю силу, громко сказала себе: Всё хватит! Я сегодня же решу эту проблему! У меня будет ещё один ребёнок!

Сама удивилась: Почему именно сейчас мне удалось взять себя руки? Снова посмотрев на двери, поняла - тянуть бесполезно - и громко постучала. Тишина. Только сейчас оценив ситуацию, Света оглянулась вокруг. Постучала ещё раз в дверь школы, ещё и ещё. Двери открыл охранник и спросил:

- Что-нибудь случилось? - Не с иронией, а с небольшим испугом.

- Ничего не случилось, я пришла на работу как обычно. Почему вы меня не впускаете? - Снова ощутила непонятное волнение в себе, но старалась подавить его.

- Извините, но, сколько сейчас времени? - Он внимательно посмотрел на её лицо: оно было заплакано, и полосы от размазанной туши наводили на странные мысли. Света молчала, в упор, уставившись на высокого, коренастого мужчину в форме, средних лет, плотного телосложения. - Так что же всё-таки случилось? Вам плохо? Может, скорую вызвать?

- Нет, спасибо; скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени? - Говорила уверенно, но чувствовалось, её что-то беспокоит.

- Половина первого. Может, всё-таки помочь вам чем-нибудь?

- Нет спасибо, я лучше пойду, - сдерживая комок в горле, она быстро пошла к лестнице, этого высокого крыльца, поняв, что сейчас не выдержит. Светлана уже дошла до лестницы, когда вместе с грохотом хлопнувшей двери из неё вырвался громкий плач. Сумка выпала, она закрыла лицо руками и смогла остановиться только когда ее взяли под руку. Перестала плакать, но не убирала руки от лица, глубоко вздохнула, успокаивая себя.

- Не бойтесь, это я. Может, зайдёте и успокоитесь?

- Нет, я пойду домой. Если вас не затруднит, помогите, пожалуйста, спуститься, а то ничего не вижу. Спасибо.

- Конечно-конечно, какой разговор, - он поднял упавшую сумку и помог пройти по ступенькам

- Извините, может вас проводить? Мне-то нельзя отлучаться, но я могу кого-нибудь вызвать?

Но Света уже не слышала его, воспринимая реальность относительно. Казалось, она в другом мире, её несёт огромная птица на своих могучих плечах, то резко опускаясь, то быстро поднимаясь ввысь. Каждый миг полученных впечатлений совершенно не сравнится с тем миром, который остался внизу и кажется таким незначительным и несущественным. Вдруг стало жутко. Поняв, что является маленькой частичкой этого мира и в него же должна вернуться. Падая вниз всё быстрее и быстрее, думала: Я вернусь! В эту высокую суть существования… Страшно не было, совсем не было, но всё-таки решила не смотреть в лицо смерти. Смотря на приближающуюся землю, становилось грустнее и тяжелее на сердце, не по себе в душе. Остро почувствовала ощущение, тянет вниз, и закрыла глаза в ожидании удара. Не двигалась, и ничего: ни ожидаемой боли, ни холода, ни страха,- не было. Ещё немного выждав, открыла глаза и увидела входную дверь своей квартиры. В правой руке уже держала ключи, а в левой свою сумку. Светлана молчала, ни о чём не думала, только сказала себе: Всё, Светочка, стоп, спокойно. На сегодня хватит. Сейчас заходим домой, и ложимся спать.

Светлана сразу мгновенно уснула и увидела себя в незнакомом, просторном здании. За ней гналось что-то ужасное, чего она безумно боялась и бежала, но не знала: зачем и куда. Вдруг забежала в пустую комнату, из которой выхода уже нет, забилась в угол; а нечто, переступив через порог комнаты, медленно подходит к ней, от макушки до пят парализованной страхом. Протягивает что-то, напоминающее руки. Свету начинает трясти… Она с ужасом вскрикнула, открыла глаза, выглянула из-под одеяла вся мокрая, раскрасневшаяся, и с растрепанными волосами, стала потихоньку приходить в себя.

- Дорогая, тебе что-то страшное приснилось? - Муж сел на кровать рядом с ней, обнял её, - уже три часа дня, утром я позвонил в школу и отменил твои уроки; сказал, что ты заболела. Тебе разогреть покушать, любимая?

- Только чай, милый.

- Хорошо. Алло! Кто говорит? Родная моя, привет… - Света уже поняла, муж разговаривает со своей сестрой. Ах да, сегодня у нее день рождения, и надо ехать, ведь уже десять лет не виделись.

- Вадик, скажи, что мы выезжаем, я только чай допью.

Рука немного задрожала, когда муж ушёл за машиной, а она подняла чашку с чаем, внезапно вспомнив вчерашнюю ночь. Ладно, - подумала, - это прошло. Лучше решать свою проблему.

Захлопнув переднюю дверцу Ауди, Светлана сразу же нашла в себе силы и сказала:

- Вадим, ты знаешь, как сильно я тебя люблю и уже давно хотела сказать тебе, что хочу ещё одного ребёнка. Сын у нас уже есть - это очень хорошо! Пусть будет дочь, ведь ты же знаешь, что я очень люблю детей! Очень давно хотела поговорить на эту тему, но всё никак не решалась, наверное, из-за того, что боялась - вдруг ты откажешься… - И снова она не сдержалась, и всё это, терзавшее и мучившее годами выплеснулось наружу.

- Успокойся дорогая, что с тобой?- Но жена ничего не ответила.

Ещё долго они ехали через город, а Света так и не могла успокоиться, но всё слышала и понимала, что говорил муж - очень красивый мужчина: высокий, стройный, зеленоглазый блондин с абсолютно правильными чертами лица, уверенным голосом и взглядом:

- … Я тоже хочу ребёнка от тебя, дорогая! Только ждал, когда же ты об этом первая заговоришь… - Вадик убрал руку с колена своей жены, обнял ее и поцеловал в губы, как ему казалось быстро…

Перед поцелуем Светлана вдруг осознала всё сказанное Вадимом и поняла, что столько лет зря терзал себя. И враз эта тяжесть - совершенно не нужная и мешающая в жизни - ушла так внезапно! Даже почувствовала себя самой счастливой женщиной! Как ей было хорошо в этот, такой короткий миг! Она даже подумала: Я ведь не зря страдала всё это время!

Поцеловав жену, Вадим снова перевел взгляд на дорогу, а Света в этот момент замерла с отвисшей нижней челюстью, и широко раскрытыми глазами, на приближающийся к ним лоб в лоб внедорожник.

Столкновение было уже не избежать - это поняли сразу, время стало тянуться в замедленном действии. Каждое мгновение Светлана теряла Надежду всё больше и больше, с каждым миллиметром приближения Джипа к ним. Они ясно и отчётливо понимали: Теперь надеяться практически не на что… Не может быть! Чтобы всё вот-так-вот рухнуло! В один миг? Ещё и не начавшись… И в этой ситуации, она совершенно не думала - выживут они с мужем или нет - была полностью поглощена своей мечтой, столько лет казавшейся несбыточной! В тот самый момент, когда уже ощутила её так близко! Настолько реально! Никоим образом не могла представить себе - допустить это столкновение. Вадим немного взял вправо на свою полосу, но и водитель Джипа повернул со своей стороны влево.

Зачем!? На обочину совсем некуда! - Джип снова шёл лоб в лоб. Не помогало и-то, что передача была выключена и скорость гасилась тормозами, и оба водителя осознавали суть происходящего. Больше всего Вадим боялся за Свету. Он не мог ни о чём думать, кроме сложившейся ситуации, и в то же время был настолько переполнен чувствами, что поворачивая руль и нажимая на педали, винил во всём себя: Для чего столько времени нужно было скрывать от жены, что давно хочу ребёнка? Довести её до такого состояния, чтобы это привело к такому… - Больше Вадик уже ни о чём не успел подумать, потому что его Ауди и Джип в следующее мгновение уже не подлежали никакому ремонту.

II

Поднявшись по запорошенному школьному крыльцу, Максим медленно шёл, наслаждаясь хрустом чистого снега. Остановился, посмотрел на школьный двор - весь усыпанный девственно белым снегом. Странно, такого ещё не было, чтобы я первым пришёл в школу. Надо же. Ещё постоял, наблюдая за летящими снежинками, восхищаясь безветрием и свежестью морозного утра.

Макс посмотрел на свои следы и подумал: Неужели я - такой неуверенный в себе человек? Потому что следы неровные, как будто при походке меня немного пошатывало? Когда идёшь - кажется ровно! Уже собравшись заходить, заметил ещё одну странность: при поворотах, когда топтал школьный двор в ту и другую стороны - шёл твёрдо и уверенно, не торопился. Однако, следы находились на разной длине друг от друга. При поворотах виражи были разными; но что было особенно странным - при одинаковом количестве шагов влево и вправо расстояние прилично отличалось по длине.

Что же это значит? - Подумал Макс, и повернувшись влево, прошёл восемь шагов и повернул обратно до первоначального места, за тем ещё и ещё. Потом вправо. - Вышло точно также. От чего же так происходит? В жизни так бывает: когда человек о чем-то думает и старается это сделать - что-то препятствует ему и не хочет, чтобы в точности получилось, как хотелось бы, а всегда будет так, как нужно! Раздевшись в гардеробе и поднимаясь на третий этаж, на урок русского языка, рассуждал ученик десятого класса. На вид ему было лет пятнадцать, среднего роста, спортивного телосложения, темноволосый, с зелёными глазами и смазливым личиком, серьёзным взглядом и улыбкой на лице. Сейчас ему было грустно от нахлынувших фактов действительности. Максим уже давно задумывался над проблемой реальности и воображения, и стремления человека сделать всё на свой лад.

Разве следы не характеризуют явно эту суть? Ведь сколько не старайся - не будет чёткости, пока отклоняешься от истины, обманываешь, скрываешь, или делаешь так, как не должно…

В школе было тихо: никого ещё не было и каждое движение, сопровождаемое звуком, отражалось громким эхом. Как-то сегодня необычно чувствовал себя Максим: и совсем не вспоминались правила русского языка перед контрольной работой. Посмотрев на двери кабинета, даже возникло желание не идти на урок: Зачем нужна двойка? Всё равно следующий урок - химия - это вторая двойка - очень хорошо, и по алгебре - третья. Всё до кучи! Вообще отлично! Да, к концу недели дела что-то совсем неважно идут. - Лицо Макса стало серьёзным, щёки раскраснелись.- Для чего я сегодня пришёл в школу - совершенно не понятно!? Вчера разболелась голова, уроки не делал; встал рано, чтобы не торопясь дойти. Следы… Да, ответили на мучивший вопрос, и что?

Думать ни о чём надоело, сидеть на холодном подоконнике тоже, и Максим, сделав усилие, поднялся и посмотрел в окно. В школу уже заходили ученики, слышались шаги и голоса, нарушающие привычную тишину и отвлекающие от мыслей. Он почувствовал свою незначительность, когда по коридору стали проходить туда-сюда ученики со своими портфелями, пакетами, куда-то бежали, суетились, о чём-то разговаривали. Скучно их слушать! Максу не хотелось сегодня ни с кем общаться из своих одноклассников: было как-то пасмурно на душе и тоскливо. Почему, он не знал, сидя в стороне от ребят и дожидаясь звонка на урок.

Прозвенел звонок, и все классы вошли в кабинеты и приступили к занятиям. Только десятый В класс остался возле кабинета, но через десять минут подошла, завуч школы Полина Павловна - высокая, статная женщина, очень умная, преподаёт алгебру и геометрию старших классов. Её кудрявые волосы до плеч, крашеные в каштановый цвет, выразительное лицо с карими глазами, всегда хорошо смотрелись. Ровная, совершенно неторопливая походка, выражающая спокойствие и невозмутимую уверенность в завтрашнем дне,- очаровывала своей грацией и шармом. Она совершенно спокойно шла по коридору, а Макс уже понял: Урока русского не будет! - Смотрел на Полину Павловну и пытался понять. - Что она сейчас скажет? - Было и легко и, в то же время, сложно. - Придётся идти на урок химии - ясно, что случилось со Светланой Викторовной - нет.

- Здравствуйте ребята! Уже, наверное, заждались? Светлана Викторовна вчера заболела и уроки отменили. Сейчас, чтобы зря не стоять, идите к Екатерине Савельевне на химию. - Она говорила так спокойно и тихо, что казалось, каждое слово вкрадывается тебе в душу, как будто бы там держится за что-то, и так привлекает к себе; как что-то неизведанно страшное, которое притягивает своей загадочностью, но в тоже время пугает.

Полина Павловна говорила так всегда - независимо ни от чего - слушать ее интересно, даже если разговор был ни о чем.

- Полина Павловна! - Хором заверещали девчонки,- а можно к вам на урок?! У нас же алгебра последняя!

- Нет, ребята. У нас контрольная работа, сами понимаете, два класса вместе я не беру. Вам уже сегодня нужно её написать. Так что не обижайтесь - меня тоже поймите. Хорошо? - Она улыбнулась, и хоть улыбка у нее никогда не получалась, но собеседники всегда чувствовали, какие чувства теплоты и нежности она хотела этим выразить.

- А вы нас отпустите пораньше? А переписать можно будет, если плохо напишем? - Тянули время одноклассники, чтобы не идти на химию.

Встав с подоконника, Максим медленно пошел по коридору к лестнице, подумывая о том, что скажет матери о полученной на химии двойке. На алгебру теперь я точно не пойду, и того - всего одна двойка. Однако, для матери не повод: одна их или много, а факт - присутствие этой двойки. Вот тебе и скандал.- С каждым шагом идти хотелось все меньше и меньше, и расхотелось вообще, - но идти надо! Надо получить эту двойку! Но зачем? Макс не находил ответа на этот вопрос. Перед выходом на лестницу обернулся, услышав голос Полины Павловны:

- Все как обычно ребята: кто написал раньше - сдаёт и уходит. Если кто-то напишет на двойку или тройку и захочет переписать; я назначу день, или на уроке во время самостоятельной работы перепишите - и все. Ну, давайте, идите на урок, а-то и так уже целых десять минут говорим с вами. - Она пошла к той же лестнице, у которой стоял Максим: А что, если сказать ей, что я - не готов и напишу в следующий раз? Тогда сегодня можно не идти на урок! - Ребята обогнали учительниц и уже спустились на второй этаж, когда Полина Павловна сравнялась с Максимом. Сначала он не решился ничего сказать. - Да и отпрашиваться с урока как-то неудобно…

- Полина Павловна, мне сегодня нужно в больницу на прием к врачу. Можно я напишу контрольную работу на следующем уроке, а сегодня не приду?

- Да, Максим, я знаю, конечно, можно. Никакой проблемы в этом нет, раз нужно в больницу - обязательно иди.

- До свидания, спасибо, Полина Павловна!- Какой вы - кристально-чистой души человек!- Уже шёпотом добавил Макс ей вслед.

Открыв двери кабинета химии перед самым носом Максима, Екатерина Савельевна своим строгим голосом спросила:

- Штыфорук, почему все уже зашли, а ты опаздываешь? Я уже пошла, тебя искать! - И широко открыв дверь, чтобы Макс вошёл, продолжила:

- Ставь сумку и к доске, расскажи всему классу тему изомеры углеводородов. Всё как обычно, начиная с физических свойств и строения решетки до взаимодействия с кислотами и щелочами. Уравнения реакций будет писать кто-нибудь другой.- Он стоял возле своей парты, ни о чем не думая, и ждал момента, чтобы сказать, что не выучил тему. Наконец учительница умолкла, смотря внимательно на него и ожидая ответа.

- Екатерина Савельевна, я не готов, не ставьте, пожалуйста, двойку. На следующем уроке я обязательно отвечу.

- На следующем уроке будет уж другая тема. Эту тему ответишь мне после уроков, когда у меня будет время, а сейчас я ставлю тебе заслуженную оценку. Исправишь - хорошо, а нет - она останется.

- Екатерина Савельевна…

- Это, чтобы больше такого не было! В следующий раз будешь готовиться вовремя. Все садись. Кто еще не готов? Говорите сразу, чтобы не тратить время.

Все остальное время - до конца урока - Макс уже не обращал внимания ни на учительницу, ни на рядом сидящих товарищей - ни тем более, на тему урока. Мысленно он был уже дома и уже переживал за скандал из-за этой самой двойки. Терпеть их не мог: В скандалах нет никакого смысла! А что такое двойка? Сейчас не знаешь, а через миг узнал и получил пятерку! Так из-за чего скандалить? Эти мысли путались в голове и мешали думать о чем-то другом, более важном. Теперь, пребывая в расстроенных чувствах, Максим более всего переживал за то, чтобы за сегодняшний день более ничего не случилось.

Прозвенел звонок, и ни с кем не разговаривая, спустился на первый этаж, оделся и вышел на крыльцо школы. За время урока опять весь двор запорошило снегом и теперь, когда уже совсем рассвело, от чистого снега зарябило в глазах. Вдохнув свежего воздуха, Макс почувствовал легкое головокружение и постоял немного успокаиваясь. Затем шагнул на ступеньку и осторожно стал спускаться по лестнице, ровным слоем присыпанной снегом так, что ступени сливались, и было непонятно - куда наступаешь. Вспомнил свои утренние мысли о следах на снегу, но уже не обратил на них внимания, осторожно проходя по тропинкам и дорогам и оттягивая время прихода домой. Ему нужно было идти домой, чтобы взять медицинскую карточку, сходить в больницу на прием к врачу, для проверки послеоперационного состояния.

Было уже начало одиннадцатого, когда Максим всё же решился зайти домой, дав себе слово, не обращать внимания на-то, что будет говорить мать.

Стоя у входной двери, слышал, мама возится около работающей стиральной машинки, бегает на кухню и гремит там кастрюлями, успевая стирать и готовить одновременно. Настроение у неё, как чувствовалось сыну, было замечательное. Он прекрасно знал, что его мать, Валентина Николаевна, чувствует себя совершенно спокойно и свободно только тогда, когда одна дома.

Именно сейчас, он должен в который раз разрушить этот тесный мирок, освободить её от потока ненужных эмоций, обрушить этот шквал на свою жизненную ситуацию, усугублявшуюся с каждым разом все больше и больше - что совсем плохо сказывалось на Максиме. Он уже не собирался воспринимать это как должное, не нести этот груз на себе: Как он мешает жизненному укладу и останавливает перед важными делами!

Внутри всё перевернулось, и увидел перед собой, пропасть, у которой нет дна: Сейчас! Именно сейчас нужно избежать этого падения! Но каким образом? Вокруг уже некуда ступить… Головокружение усиливалось, и Макс открыл дверь своими ключами. Мать не услышала из-за шума его прихода, тем более, в это время сын должен быть в школе. Тихонько зайдя в квартиру, смотрел на свою любимую маму, всё время неадекватно реагировавшую на его какие-либо действия. Она небольшого роста, живая, подвижная, энергичная, всегда чем-то занятая, строгая и всегда требующая беспрекословного подчинения. Её короткие волосы, тонкие брови, большие глаза, округлые щёки, красивые губы и нос - весь её облик был необыкновенен и полон очарования. Максу стало жарко, и, сняв ботинки, он прошёл в комнату, взял медицинскую карту и стал одеваться. В этот момент мать его и заметила. Они оба замерли и смотрели друг на друга, как будто увидели что-то неземное. Машинка выключилась и громко фыркнув, замерла, Валентина Николаевна непроизвольно вздрогнула, но сразу же оживилась:

- О! А ты что делаешь дома?

- За карточкой зашёл, мне нужно в больницу идти.

- А почему сразу с собой не взял, чтобы в школу больше не идти?! Это что ещё за дела?! - Она уже начинает выходить из себя подумал Максим, а если сказать про двойку, то вообще что будет…

- На каких уроках был?!

- Литературы не было… - произнёс как-то тихо и понял, что мать уже догадалась о его двойке.

- А что было? Что спрашивали? Что получил?! Опять всё вытягивать клещами?!

Он уже успел обуться и попытался выйти, но мать преградила дорогу, а когда попытался протиснуться рядом с ней, то с силой толкнула его и стала хлестать какой-то тряпкой по лицу и куда придётся, лихорадочно крича:

- Что получил?! Сколько можно издеваться надо мною?!

Максим ничего не хотел делать и даже говорить, но время уже поджимало, и он, подставив руку под очередной удар тряпки, вырвал её из руки матери, и бросил в сторону зала, выдавив из себя через невероятное усилие:

- Двойку по химии. Всего одну! Ты довольна? Остальные получу завтра. - Резко встав с трюмо, пока ошарашенная мама ещё ничего не поняв, стояла, оторопев от всего услышанного, выскользнул в узкую щель. При этом так осторожно, чтобы не зацепить её дверью.

Неужели я так довела его? - Подумала Валентина Николаевна, уже не видя своего сына; и в этот момент ей показалось, что нравится не самой раздражаться, а раздражать и травмировать его. Её потом саму поражало то, что сделала до такой степени, чтобы невозможно было представить, как на неё это повлияет. Какое-то необычное состояние. Сейчас, находившись в состоянии лёгкого шока, она осознавала это, а в нормальном состоянии - нет. Когда Максим вышел, и хлопнувшая дверь отрезвила её, то и не сразу вспомнила: Что же произошло?"

Ноги несли сами, выйдя из подъезда, Макс ничего не видел перед собой - мысли находились далеко от него. В это время ему казалось, что всё это от него не зависит, вроде бы оно - обычное состояние, для него совсем необременительное. Однако, почему оно так действует на его сознание - не мог понять, снова наступая на вновь выпавший снег, игриво похрустывающий, свежий морозный воздух - всё-таки немного действовали на Максима. Режущий глаза солнечный свет заставлял зажмуриваться… Проходя мимо школы, слушал щебетанье воробьёв, и, посмотрев под ноги, увидел, что снега уже по-щиколотку.

Небо уже затянуто тучами, но в просветах солнечный свет дарил тепло, и Макс остановился, пытаясь успокоиться - ничего у него не выходило, а слезы пытались вырваться наружу. Он уже не хотел никуда идти, так и стоять возле школьного бассейна. Взяв в руки снега, почувствовал холод, но холодно не было, он просто знал, что должно быть холодно. Руки стали мокрыми и красными, от них пошёл пар, когда юноша вспомнил своё появление дома, то на него нахлынула новая волна эмоций и впечатлений, мешающая трезво мыслить.

Только и успел увидеть больницу, да вспомнить кабинет врача. Как дошёл до больницы - не помнил. Увидел высокое крыльцо и остановился, любуясь им. Всё оно было усыпано ровным слоем снега и казалось воздушным. Осторожно поднял ногу, и, утопив её в снежном крыльце, убедившись, что стоит твёрдо, стал медленно подниматься по ступенькам поликлиники. Взявшись за ручку двери, внезапно понял, что в больнице с ним что-то должно было, случится: что-то внутри подсказывало ему о подстерегающей опасности.

Однако, отбросив эти мысли, Максим открыл двери и вошёл в больницу, окунувшись в отталкивающую духоту и труднопереносимый лекарственный запах. Проходя по коридору между бесконечных очередей, искал кабинет своего врача. Сильно раздражали разъярённые мамы, которые были готовы разорвать друг друга только из-за того, чтобы их ребёнок вошёл на приём первым. Не замедляя своего уверенного шага, попытался занырнуть в кабинет, протискиваясь сквозь толпу бабушек и мам уже совсем в наглую. Теперь все на него обратили внимание. Грудью, загородив дверь кабинета, одна из самых бойких мам решила блеснуть своей безумной, воспитанной вежливостью:

- Молодой человек?! Куда это вы без очереди?! - Макс смотрел на неё, очень похожую на мать, и думал: Во мне за всю жизнь, ещё не было столько ненависти! Даже голова перестала кружиться! А заболела ещё сильнее, участилось дыхание, руки сжались в кулаки. Он смотрел на стоящую перед ним женщину и видел, как у неё менялось выражение лица, и лицо слегка вытянулось.

- Отойдите, пожалуйста… - попытался сказать как можно спокойнее, однако это ещё больше испугало женщину, и она продолжала стоять на месте.

- Молодой человек! Отойдите с прохода, людям негде пройти! - Максим смотрел на все эти нервнобольные лица, и ему становилось всё больше и больше не по себе от таких неполноценных взглядов. Было неприятно, что тебя пытались убрать такими прискорбными словами.

Дверь кабинета открылась, и полной женщине пришлось оставить свой пост. Максим, более ничего не дожидаясь, шагнул в кабинет и закрыл двери перед носом очередного пациента.

- Уже два часа, Максим, почему не подошли пораньше? Вы же понимаете, если с вами что-нибудь случится, то мне отвечать придётся. - Волнение врача было сильное, глупо было пытаться скрыть его: даже лицо раскраснелось.

- Прошу прощения… - в это время в кабинет ворвалась та самая огромная женщина и стала пытаться одарить своей тирадой:

- Что это такое?! Стою здесь с самого утра и не могу попасть на приём?! Сколько это может продолжаться?! - Врач сидел молча и улыбался.- Молодой человек, вы, почему зашли без очереди? Я же вас предупреждала…

- Женщина! Выйдите из кабинета и закройте двери! Немедленно! - Громко, но спокойно сказала Вера Петровна и так уверенно, что женщина оторопела и встала, как вкопанная. От этого у Макса всё задрожало, стало так противно находиться в больнице, тем более, что он не мог вообще переносить больниц. - Еле сдержался, чтобы не выпроводить её, а только тихо, сквозь зубы, выдавил из себя:

- Вам помочь? Или сами соизволите выйти?

- Не задерживайте своё же время, - продолжила Вера Петровна уже закрывающейся двери.

После осмотра Максим сразу же выскочил из кабинета, и снова натолкнулся на эту предводительницу горе больных пациентов, как будто бы стукнулся головой о стену - шквал их эмоций. Почувствовал ужасное давление, и его сердцебиение вновь ускорилось, шаги стали быстрее. Через толпу пациентов он как будто летел, подгоняемый оскорбительными словами и жестокими взглядами, от которых звенело в голове. Выйдя на крыльцо больницы, и вдохнув глоток свежего воздуха, действительно свежего, после больничной атмосферы почувствовал, что ноги куда-то унесло вперёд, как будто крыльцо ушло из-под них. Макс кубарем скатился с крыльца, оставшись в этом положении, и не мог долго встать. Голова вдруг сильно закружилась, начало мутить, сколько он просидел - не понятно, но когда стало холодно, попытался встать - бесполезно. Тогда, взявшись за перила крыльца, Максим подтянулся на руках, при этом, подняв себя на ноги. Стоять на ногах ему удавалось с большим трудом, и сильно болела левая нога… Вдруг Макс услышал странное шорканье на крыльце и, спустя время, взглянул в ту сторону.

Даже на миг голова перестала кружиться, когда он увидел, что дворник подмёл крыльцо: Оно же всё покрыто толстым, ровным слоем люда! Все двенадцать ступенек обварены железными уголками! О которые и билась моя левая нога, когда я съезжал с крыльца по этим самым ступеням… Он попробовал наступить на ногу и чуть не упал, успел, удерживаясь за перила. Только выпрямив ногу полностью и скрепя зубами, не обращая внимания на боль, Макс доковылял до ближайшего подъезда и сел на лавочку. Его бросило в пот, затем стало холодно, и снова одолела мысль: "Нужно идти домой, чего бы мне сейчас больше всего не хотелось.

III

- Раз… два… открой… глаза!- Какие-то странные фигуры двигались перед глазами Светланы, которые она никак не могла разобрать. Чувствовалась странная лёгкость, как будто тела у неё не было; и не ощущала ни руки, ни ноги. Было хорошо и комфортно: не мучили никакие мысли, лишь только Свобода несла её на своих крыльях и показывала безграничность своих возможностей. Светлане нравилось такое невесомое ощущение лёгкости и чистоты, когда ничего не тянет вниз, не сковывает движений. Однако, в то же время она поняла, что отсутствие чувств здесь более всего присутствовало, как окружающая пустота снаружи, так и внутри - ничего не было… Вдруг почувствовала подёргивания в областях рук и ног, всего тела. Ещё через некоторое время поняла: Я лежу, мне холодно! Боль, непонятно откуда-то взявшаяся, томила её, и она тихонько постанывала, не в силах сделать ни одного движения. Очень хотелось пить, и не было сил открыть глаза.

- Как она себя ведёт? - Спросил вошедший в палату хирург, посмотрев на Светлану.

- Лежит, не шевелится. Дышит. Вы не переживайте, мы за ней наблюдаем, если что случится, то сразу же сообщим, - оживились больные.

- Что-то она слишком долго не приходит в себя, - сказал доктор, нащупав пульс, засекая время. - Разве ещё не приходила?

- Нет, но что-то пыталась говорить такое невнятное, хотя смысл этого бормотания нам понятен, даже переживаешь вместе с ней за что-то, а за что не знаешь. - Врач внимательно посмотрел на говорливую пациентку. Ей было шестьдесят лет, немного поседевшие волосы и пронизывающий взгляд, в то же время настолько добрый и понимающий, что оставалось только удивляться и восхищаться, способности и добродушию этого человека.

- А что с ней доктор? Что-то серьёзное, да? А-то у меня такое ощущение, как будто она чего-то лишилась, чего-то духовного, и её душа мучается и не хочет с этим жить.

Евгений Дмитриевич за годы своей практики видел разных людей, но эта, Лидия Петровна была очень интересным человеком, и очень сложным. Он даже и не пытался понять. Её взгляд всегда угнетал, и вместо того, чтобы что-то сказать ей, Евгений Дмитриевич ловил себя на мысли, что у него возникает желание спросить, и даже посоветоваться с ней в таких вопросах, что, казалось бы, она знать и не может.

Не обращая никакого внимания ни на холод, ни на мучавшую жажду: Света лежала неподвижно - она превратилась вслух и ждала, когда же хоть что-то проясниться: Что же со мной случилось? - Она уже поняла, что лежит на больничной койке, - судя по моему состоянию, я только после операции…

Евгений Дмитриевич держа руку на лбу Светланы. Осмотрел на Лидию Петровну и не знал, что же нужно ещё спросить у неё, чтобы ответить на мучащий его вопрос…

- Вы столкнулись с единичным случаем в своей практике, молодой человек. Вижу я, что это вас сильно мучает. Но вы успокойтесь - здесь медицина бессильна, и помогут ей только аналогичные обстоятельства, искусственно созданные с помощью другого человека.

- Но как? Так ведь не бывает?! - Поняв, о чём говорит Лидия Петровна, возмутился доктор, - не может же быть, чтобы органы были уже почти не выполняющими свои функции, почти умершими, но в то же время они давали отличные результаты анализов! А на все остальные характеристики своих жизненно-важных функций - отрицательный результат! В-то же время - нормально функционировали. Это же необъяснимо?!

- Всё объяснимо, - успокаивала Лидия Петровна своим спокойным, старческим голосом, - нужно лишь найти причину заболевания, чтобы излечить больного; так ведь?

- Но в медицине нет такого объяснения, о чём я и говорю.

- Значит есть в другой области, вы не переживайте, психология и психиатрия тоже бессильны перед силой эмоций, которые крепли годами и усиливали чувствами

Евгений Дмитриевич пытался осознать до конца, о чём ему говорит эта женщина: Как она может так глубоко видеть невидимое? Впервые видит Свету, находящуюся в бессознательном состоянии! А по её словам получается, что и о медицине она всё знает… Это очень странно! Дверь палаты открылась, молодая медсестра заглянула в палату с испуганным лицом и сказала:

- Евгений Дмитриевич, срочная операция, угроза жизни, седьмая операционная. А Лидию Петровну сегодня выписывают. Хирург посмотрел на Лидию Петровну, как бы давая понять: Мы с вами ещё не договорили, но больше не увидятся. Прощайте… Взявшись за ручку двери палаты, он услышал вслед:

- Вы не переживайте за неё - через год она будит беременна и нормально родит. Не терзайте себя, вы сделали больше, чем могли, и она должна за это вас благодарить. Успехов вам и счастья…

Одновременно с закрывающейся дверью Светлана несколько раз вздрогнула и застонала. Перед её глазами стояла авария, каждое мгновение перед столкновением с новым усилием давило, а она не могла справиться со своим бессильным состоянием. Чувствовала свою беспомощность и не знала: О чём же сейчас думать? Мысли перепутывались, все, что она слышала - не понимала - и это проходило для неё как обычный шум, мешающий думать. Всё случившееся начинало настолько сильно давить, а она ещё не полностью пришла в себя, совсем слабая, напрягла всю свою волю и - села на кровати, так и не открыв глаза и испугав всю палату. Просидев так несколько секунд, Света снова упала на подушку, и уже ничего не чувствовала извне.

Снова ощутила себя высоко над собой и над землей. Ощущение свободы и легкости ушло, а она, смотря на мир сверху, отчётливо видела в нём себя - мельчайшей частичкой. Такой незначительной, что стало немного не по себе оттого, что всегда решала только свои проблемы, а других не замечала. Это обстоятельство стало тяготить её, а ей подумалось: Нужно решительно измениться! Столько лет думать о ребёнке - глупо, и совсем не видеть ничего вокруг! В итоге - лишиться возможности вообще когда-либо родить! - Света теперь не думала: как трудно будет жить.- Мечта ушла сама собой – никуда, как будто и не было её никогда! А столько лет я жила в своём мире - этой самой мечты? Как вернуться обратно? Да! Вот я и вернулась… Ведь мыльный пузырь, в котором я летала - лопнул! - Светлана больно ударилась; а когда откроет глаза, как посмотрит на мир - не знает. Снова стала стремительно падать вниз, но прежнего страха уже не было, и подумала,- Если буду жить по-другому и всё делать для людей, только тогда ко мне придёт то, что я так хочу! Дать им то, к чему они стремятся - тогда и от них возвратится благодетель…

Открыв глаза, увидела свою палату в лунном свете из не зашторенного окна, спящих полноценным сном больных. Нисколько не удивилась тому, что всё было белым: и стены, и постельное бельё, даже она сама была одета во всё белое. Вставать не хотелось, но очень нужно было, и она медленно села на кровать, сразу же почувствовав резкую головную боль и рези в животе. Голова кружилась, но не сильно. Хотелось есть и пить, а встать было очень тяжело. Света, стиснув зубы, опустила одну ногу с кровати, и немного подождав и набравшись сил, вторую. Голова закружилась сильней, и сначала она подумала прилечь, но вместо этого, собрав все свои последние силы, резко встала на ноги. Сильно шатало и затошнило, даже не поняла, как дошла до двери. Только когда свет коридора заставил зажмуриться, она пришла в себя, почувствовала слабость в ногах, и поспешила присесть на стул, стоявший возле палаты.

- Что с вами? Как вы себя чувствуете? - Забеспокоилась подбежавшая медсестра.

- Где у вас туалет? Проводите, пожалуйста. - Поднявшись на ноги, Света сильно зашаталась, и медсестра - высокая, хорошенькая девушка в белом халате и колпаке как у повара, поддерживая пациентку, медленно повела её по коридору, тихо говоря:

- Вам нужно немного поесть и больше лежать, чтобы быстрее поправиться.

- А что у меня было? - Уже на выходе Света спросила, держась за медсестру.

- Ничего страшного: немного зашили селезёнку. Просто вы сильно ослабли, и нужно хорошенько отлежаться.

Светлана с трудом проглатывала бульон ухи, в которой плавали голые рыбные кости. Тёплый компот с кусочком серого хлеба - не согревали, и она, как ей казалось, опустошённая, чувствовала себя уверенно. Внутренние силы, исходившие из глубин сознания, поддерживали. Видела себя в другом свете; совершенно не похожем на прежнюю жизнь. Более всего поразило то обстоятельство: До аварии меня столько мучило и не давало покоя, а теперь я освободилась от этого! Все куда-то ушло! Даже чувства, взгляды изменились в ней, а она, задумавшись, сказала:

- Надо же, как будто заново родилась!

- Что вы имеете в виду? - Удивлённо спросила медсестра, укрывая Свету одеялом. Но Светлана уже ничего не ответила, а спросила совершенно спокойно:

- Я могу поговорить с хирургом, который меня оперировал?

- Да, его зовут Евгений Дмитриевич, заведующий отделением, завтра во время обхода он зайдёт к вам обязательно.

Когда в палате выключился свет, она ещё долго не закрывала глаза и ни о чём не думала. Ей было интересно наблюдать за окружающими, смотреть в окно на звездное ночное небо. Ловить себя на мысли, что раньше не замечала красоты этого мира, находясь где-то глубоко внутри себя. Значит, от этого мне и было так тяжело, - подумала Света, - надо же, неужели я раньше не могла увидеть всего этого? Наверное, просто не обращала внимания. Ощутила, что теперь ни одна мысль не управляет ей, ничего не раздражает и никаких чувств не вызывает. В недавнем прошлом они давили на неё, выводили из себя. Под этим давлением, зачастую, она не контролировала себя, совершая всякого рода нелепости - именно те неверные шаги, которые накапливались и которые привели к сложившимся обстоятельствам.

Света закрыла глаза, и подумала попробовать рассуждать, как и прежде, однако, вместо этих рассуждений она сказала себе шёпотом:

- Как глупо даже думать об этом. Старое всё ушло, теперь всё новое. Мне нужно смириться с этим и…

Дальше она не договорила, потому что сон так сладко увлёк, и не в силах противостоять ему, сразу же уснула.

IV

- Садись! Ты почему ещё стоишь?! - Врач даже с приличным усилием толкнул Максима в стоящее за ним кресло. Голова закружилась еще сильнее. Доктор ещё что-то говорил, записывал, а Макс отвечал и думал про себя: Наверное, снимок плохой, надо же, а я ещё два дня ходил, а как оказалось, даже стоять на ногах нельзя… Стало совсем плохо находиться в стенах больницы, когда голова завертелась - как глобус. Всё внутри стало ныть изнуряющей болью, даже сидеть стало больно; а слабость настолько одолела , что даже встать он не мог. Тогда Максим запрокинул голову назад, положив её на стену, и сидел в непонятном самому состоянии, как бы полудрёме.

Среди различных картин, которые в эти моменты представали перед ним, снова увидел свою маму. Всегда восхищала её красота: короткие волнистые волосы, высокий лоб, большие глаза с пронизывающим взглядом - серьёзное выражение лица, всегда непоколебимое и искренняя уверенность во всех своих действиях - всё заставляло восхищаться ей. Но самое главное было то, что с внешней стороны нельзя было понять: насколько она внутренне богата, и что бы она ни говорила и не делала - нельзя было определить и сразу осмыслить - что она хотела сказать или сделать. Только спустя определённое время, или какое-то событие давало понять Максу истинную сторону её поведения: Всё, что я вижу и слышу - это лишь мои предположения! Ничем не подкреплённые мысли! А понять истинную суть остального не могу - сразу разгадать и осмыслить, да и не стоит пытаться, пока не придёт время.

Кто-то взял его за руку, и, сделав невероятное усилие, он оторвал голову от стены, всё-таки удержал её ровно. Затем, с тем же трудом пересилив свою внутреннюю боль, открыл глаза. Однако, спустя некоторое время он понял, что перед ним стоит его папа, Вениамин Леонидович, и удивлённо смотрит на него. Голова казалась очень тяжёлой, и Максим снова опустил её на стену, закрыв глаза. Он услышал, как папа разговаривал с врачом, даже не разговаривал, покрикивал на него. Потом снова взял Максима за руку и сказал:

- Посиди сынок, я сейчас приду, только не вставай, хорошо!? - Вместо ответа Макс пробормотал что-то невнятное, продолжая сидеть в той же позе, думая теперь о своём папе. Ему нравилось общаться с ним более, чем с кем-либо. Максиму чувствовалась невидимая связь с этим прекрасным человеком: высокого роста, тёмно-русым волосом, ясными и очень умными, всё понимающими глазами. Сын восхищался своим папой, и его восхищению не было предела! Папа был для него всем, и он постоянно чувствовал необходимость в общении с ним. Даже когда общались, или просто молча находились рядом друг с другом, Максим знал, что они - одно целое! И долго друг без друга - это неправильно и плохо. Каждый раз, когда папы рядом не было, а Максиму он был необходим, то внутренне всегда чувствовал его присутствие, и будто он говорил сыну: как правильно поступать и что лучше сделать. Всегда Макс старался находить время пообщаться со своим родителем, чем-то помочь, поучиться у него или просто побыть рядом. Также Максим считал, что сила его Небесного Отца и его сила - объединятся в нужное время, и чтобы он не делал - чувствовал: Мне кто-то помогает! Даже делает за меня! Конечно же, Небесный Отец…

Максим подняли на ноги, и повели, удерживая под руки. Ему было всё равно - куда, потому что он слышал справа голос папы:

- Неужели так всё серьёзно?! - В голосе чувствовалось волнение. Это бывало очень редко, а иногда казалось, его ничто не может вывести из себя; и это настораживало Максима.

- Перелом, к счастью, закрытый, ему повезло! Но когда я узнал, что он уже второй день ходит, и даже сюда сам пришёл - меня это сильно возмутило и удивило.

- Что именно? - Спросил Вениамин Леонидович, странно, но то же хотел спросить и Максим, но не мог.

- Если бы он сегодня не пришёл сюда, то кость бы треснула, и порвались сухожилия. Он уже никогда у вас, не смог ходить полноценно. В лучшем случае хромал, а в худшем - вообще бы не наступал на ногу.

Когда Максима усадили на стул и приложили к голове холодное, мокрое полотенце, только тогда снизился жар в его голове - он открыл глаза и увидел свою ногу, с которой уже сняли ботинок и подняли выше колена штанину. Она была непонятно-тёмного цвета и, казалось, опухла, но ещё не очень сильно.

- Вот так больно или нет? - Спросил доктор, надавив указательным пальцем на левую лодыжку. Больной ничего не ответил, потому что его два раза как бы подкинуло вверх на стуле - от нестерпимой боли, а из глаз побежали ручьями слёзы. Макс невольно и резко согнул ногу, и она оказалась под стулом. Задев ею ещё и об пол, больной согнулся и чуть не упал со стула, но его удержал папа. Глаза больше не открывал , и все силы уходили на борьбу с невыносимой болью в ноге и во всём теле. Врач долго пытался вытащить ногу из-под стула, а потом ещё дольше накладывал гипс.

- Пусть ни в коем случае не наступает на ногу, а недели две вообще лежит! Встаёт только в туалет и покушать. Каждый день нужно проветривать тщательно комнату.

- Хорошо-хорошо, я буду за ним следить.

- Мне интересно: почему он так ослаб?

- Он ведь только после операции, ещё не окреп, тем более, что около двух дней ходил с переломом - не удивительно.

- Ногу не сильно сжимает? - Спросил доктор больного.

Увидев гипс на своей левой ноге в форме сапога, Максим вообще не чувствовал никакого сжатия, ему казалось, что нога просто забинтована.

- Нет, всё нормально,- и попробовав поднять ногу, добавил, - нога только сильно тяжёлая.

- Ничего, справишься, - ответил, улыбаясь, доктор, - только больше лежи. Вениамину Леонидовичу я уже сказал, он тебе объяснит.

- До свидания, - попрощался Макс.

Когда они с папой сели в машину, ещё долго молчали, с грустью наблюдая в окошко за торопливыми прохожими, падающими листьями, порывами ветра, раскачивающими деревья. Максим чувствовал, что папа расстроился и не знает, как заговорить с ним. Только спустя ещё немного времени, когда стало темнеть на улице, отец завёл машину и спросил:

- Как же ты это так, сынок?

- На крыльце больницы поскользнулся - снегом же с утра завалило.

- Так не скользко же, - не понял его папа.

- Вчера было тепло, снег таял, а вода не стекает с него, утром подморозило, а там уголком обварены ступени. Везде был сплошной лёд, и только углы торчали - по ним я и съехал вниз. А потом, когда дворник смёл снег, я и увидел лёд и уголки.

- Так это ведь вчера было, а ты в больницу только сегодня пошёл.

- Думал, может просто ударил, и болит. Я и представить не мог, что таким образом можно