Жизнь, искусство и Фредди Меркьюри: 1968-1970

Автор Роуз Роуз и Оксана Семык

Продолжение книги Роуз Роуз «Взросление с «грязной наживой»: 1946–1968». Розмари Пирсон и Фредди Булсара (Меркьюри) познакомились, когда были студентами Илингского колледжа искусств, и между ними завязался бурный двадцатимесячный роман на фоне яркой социальной, культурной и политической жизни Лондона конца шестидесятых. Книга, самостоятельно иллюстрированная автором, подробно описывает взлеты и падения этих отношений, исследует сложные причины их разрыва. Среди действующих лиц — уже ставшие культовыми художники, исполнители, музыканты и продюсеры.
«18+» 

• Язык: Русский
• Издатель: Strelbytskyy Multimedia Publishing
• Дата выпуска: 5 мая 2023 г.
• ISBN: 9780880046138

Предварительный просмотр книги

Предисловие

Посвящается Луису Спенсеру Пармакису.

Сентябрь тысяча девятьсот семидесятого года. У меня выходной на моей новой работе в отделе графического оформления в лондонском телецентре Би-би-си. По веткам метрополитена «Дистрикт» и «Кольцевая» я добралась до Королевских ботанических садов Кью. Я решила провести сегодняшний день здесь, чтобы поразмышлять над своими отношениями длиной в двадцать месяцев с Фредди Меркьюри (который тогда только начинал свою сценическую карьеру) и определиться, каким будет мое будущее без Фредди. Мне хотелось понять, как наше происхождение из различных слоев общества, музыка, искусство и светская жизнь Лондона конца шестидесятых свели нас вместе, но при этом поспособствовали полному разрыву между нами…

Эта малоизвестная история, переписанная в третьем издании от первого лица, состоит из четырнадцати глав с новыми иллюстрациями. В ней, через серию последовательных воспоминаний, исследуется то, что стоит за описываемыми событиями.

Глава 1. Взгляд в мрачное прошлое

Шагая от выхода из метро до Ворот Виктории, ведущих в сады Кью, я подумала, что «приведение себя в порядок» должно начаться с краткого воспоминания о моих ранних годах. Я чувствовала, что после разрыва очень важных отношений с юным Фредди Меркьюри (тогда еще носившим фамилию Булсара) мне нужно объективно осмыслить важные события, произошедшие со мной с момента моего рождения в Лондоне в тысяча девятьсот сорок шестом году. В этот грустный сентябрьский день мне хотелось оглянуться на прожитое и исследовать некоторые противоречивые вопросы, не дававшие мне покоя.

Обойдя пруд, я ступила на аллею Броуд Уок, пытаясь подвести в уме итог своему так называемому привилегированному прошлому. Вряд ли это прольет свет на причины моего расставания с Фредди, но, может быть, объяснит, почему я была такой абсолютной идеалисткой, желающей всё переиначить…

Итак, я неожиданно родилась у супружеской пары лет сорока из нижних слоев среднего класса. Они вели богемный образ жизни в Лондоне, и потому меня уже в раннем детстве отправили к родственникам, а после мне пришлось обучаться вдали от дома, в школах-интернатах. Вовсе не чувствуя себя от этого ущемленной, я всегда считала себя привилегированной буржуазной девушкой, у ног которой лежит весь мир. Помимо того, что в детстве я имела всё, что только можно купить за деньги, я также была уверена, что меня ждет захватывающее и независимое будущее.

После трех месяцев обучения в Британском институте Сорбонны, во время длительного путешествия по Европе с тысяча девятьсот шестьдесят третьего по тысяча девятьсот шестьдесят шестой год, мне посчастливилось побывать во Флоренции и увидеть фреску раннего Возрождения «Изгнание из рая» Мазаччо. Открыв в себе зарождающийся интерес к изобразительному искусству, я позже отправилась в Мадрид, в Музей Прадо, где увидела триптих «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха. Эти две картины сформировали мою будущую преданность изобразительному искусству.

По сути, именно непреодолимая страсть к искусству развила во мне чувство эстетики, апеллируя к визуальной стороне моей идеалистической натуры. В то неповторимое время у меня был альбом для эскизов. На его содержание повлияли метафоры, связанные с жизненным циклом — я по-прежнему находилась под впечатлением работ тех двух художников Возрождения.

Рисование набросков оставалось самым увлекательным для меня занятием. Оно послужило основной причиной спонтанной подачи мной заявления о приеме на подготовительный курс в Хаммерсмитском колледже искусств в Лондоне в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Преподаватели этого курса были увлечены культурными изменениями, которые в то время происходили повсюду в западном мире. Я тоже находилась под влиянием радикальных идей и стремилась незамедлительно внедрить их в свою жизнь…

Но выбор, который я сделала тогда, оказался неверным. Теперь моей самой неотложной задачей было найти способ исправить эту ошибку. В настоящий момент и моя эмоциональная жизнь, и моя будущая карьера казались мне обреченными на упадок. Пришло время взять себя в руки и пересмотреть непредвиденные противоречия, вызванные безрассудством моего наивного увлечения миром коммерческого дизайна, каким он был в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Я находилась за миллион миль от созерцательного мира изобразительного искусства и живописи и боялась, что для преодоления этой пропасти мне придется пройти совершенно новое обучение. Другими словами, «вернуться за парту»! Художник Патрик Проктор заверил меня, что это — «единственный путь вперед». Впрочем, будучи признанным мастером, он, в любом случае, мог следовать иным путем. Но все художники-модернисты, с которыми я встречалась до того дня, считали так же, даже знаменитые Прунелла Клаф и Кит Воган…

Неторопливо направляясь в сторону южной оконечности сада Кью, хорошо знакомой мне по предыдущим визитам, я почти не замечала растущие по сторонам экзотические растения, цвета которых стали ярче благодаря теплу позднего бабьего лета. Я понимала, что нахожусь на эмоциональном распутье. Глубокое разочарование и печаль заполняли мой разум. Искусство и дизайн были так близки, но, в то же время, так далеки друг от друга, что в тысяча девятьсот семидесятом году принадлежали разным мирам. Современный читатель сочтет это разделение странным, поскольку две дисциплины теперь настолько перемешаны, что граница между ними полностью стерта.

То, что, имея столько возможностей, я сделала неверный выбор, как в личных отношениях, так и в карьере, свидетельствовало о плохой интуиции и личной трагедии, потому что я упустила другие уникальные варианты. По крайней мере, я так полагала. Но, возможно, весь этот негатив был лишь оборотной стороной внешней эйфории, которая окружала мою утопическую лондонскую жизнь в предыдущие два года. Что бы это ни было, мне нужно было докопаться до сути, и как можно скорее. Сегодняшний день прекрасно подходил для этого. Мне предстояло осмыслить причины решений, которые я принимала в течение нескольких предыдущих лет, и составить «разумный» план действий на будущее.

Где-то между художественным колледжем и рынком труда мое восприятие ситуации перемешалось в хаотическую абстракцию, и я поняла, что действовала только из соображений целесообразности, решив отказаться от изобразительного искусства и обучаясь вместо этого графическому дизайну, что превратило меня в коммерческого художника. Моя мать убедила меня искать, прежде всего, финансовую стабильность. Я с этим охотно согласилась, чтобы отказаться от щедро предложенного мне денежного содержания — из чистого неповиновения и решимости обрести материальную независимость. Но в то время коммерческое искусство во всех его проявлениях было миром, далеким от интеллектуальной сферы изобразительного искусства, которое я лишь мельком увидела несколькими годами ранее в европейских художественных галереях. В глубине души я сожалела о выборе, который превратил меня в неплохого дизайнера, но не более того.

Это не было похоже на другие решения, которые мне пришлось принять всего шесть недель назад. Тогда я значительно освободила себя, отказавшись не только от Фредди Меркьюри, но и от других бескомпромиссно трудных отношений, и убедилась, что способна отринуть всё эмоционально необязательное. Суровая дисциплина моего образования тысяча девятьсот пятидесятых годов настолько закалила меня, что позволила преодолеть запутанную психологическую ситуацию, прежде чем та, возможно, сокрушила бы меня.

Я не знала точно, где пересекаются мои субъективные потребности и объективный выбор, отчего и впала в крайнее замешательство. В детстве меня часто предупреждали об опасности неправильного решения. Мои родители сожалели о своей судьбе и, в конце концов, пришли к печальному итогу. Но сегодня я не собиралась вспоминать об этом, хотя мой отец исчез навсегда — по слухам, он угодил в тюрьму. На дворе стоял сентябрь тысяча девятьсот семидесятого года, у меня за плечами имелось четыре года опыта в качестве дизайнера: сначала год обучения в Хаммерсмитском колледже искусств, затем — получение диплома профессионального дизайнера в Илинге, а после — год опыта работы книжным иллюстратором в Образовательном фонде Наффилда в Блумсбери. Именно благодаря этому опыту, пару месяцев назад, в июле, я устроилась на работу в отдел графического оформления «Би-би-си», и меня ждало творческое будущее. Разве не глупо с моей стороны испытывать столь глубокое недовольство?

Я направилась в ресторан «Оранжерея», чтобы там более подробно поразмышлять над этим конкретным фрагментом моей «головоломки». Что же на самом деле произошло со мной во время обучения?..

В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, будучи студенткой Хаммерсмитского колледжа искусств, я прочла философский труд Карла Поппера «Открытое общество и его враги», содержащий марксистскую оценку западной культуры. Я вдумчиво изучила этот текст, а также радикальные теории Бакминстера Фуллера и Ле Корбюзье. В совокупности, эти «идеалистические» сочинения привели меня к заключению, что именно дизайнеры, а не художники являются центром авангарда в современном творческом мире. Мое новое идеалистическое «я» решило, что именно такие квалифицированные трудяги станут прогрессивными рабочими будущего! С идеологической точки зрения, эта теория также содержала многочисленные положения, почерпнутые из парижских волнений тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Хотя тем летом я была в Париже лишь проездом, я сочувствовала требованиям рабочих и студентов и всей душой воспринимала «новый порядок», который только и ждал, чтобы его воплотили в жизнь! Я считала, что, через вклад в прогрессивную и передовую среду, старые реакционные ценности, царившие до шестидесятых годов, должны быть заменены «бесклассовым мультикультурализмом», который объединит художника и ремесленника.

Именно таким, по крайней мере, теоретически, я видела мир, в который надеялась вложить все свои силы. Поэтому я усердно работала над тем, чтобы получить соответствующую подготовку и создать несколько сносных рисунков и эстампов. Чтобы получить творческую работу в Лондоне в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, достаточно было иметь приемлемое портфолио, и именно этого я добилась.

Итак, после трех лет обучения в двух лондонских колледжах, я имела возможность без проблем устроиться на любую работу по своему выбору. У меня даже была возможность взять после увольнения с одной работы двухнедельный отпуск для поездки в Россию перед тем, как поступить на новое место. Воистину, моя независимая профессиональная жизнь была успешной как никогда. По крайней мере, так я считала, движимая необходимостью зарабатывать на жизнь, и в то же время всё больше проникаясь «красными» идеями, питавшими мое подсознательное безответное чувство социальной справедливости.

Тем не менее, все, кого я знала в течение этих нескольких лет, так или иначе совмещали несколько вариантов деятельности — как в мире лондонской изобразительной культуры, так и в сфере популярных развлечений. Это было