Три Соло на Скрипке

Автор Alex Elnikov

.Человек, со всеми его пороками и добродетелями - добром и злом, низменным и возвышенным - является высшим проявлением Жизни - самого загадочного явления окружающего нас мира. При этом каждая человеческая жизнь, по-своему уникальна, неповторима и многообразна. Многие мыслители и философы пытались ответить на вопрос, что же такое жизнь. Сэмуэл Батлер, английский писатель и интеллектуал Викторианской эпохи удачно, на взгляд автора, сравнивает человеческую жизнь (эпиграф в начале книги) со скрипичным соло на публике, когда солист открывает возможности инструмента в процессе игры.
Если согласиться с таким сравнением, то естественно ожидать, что соло будет тем ярче, чем богаче и талантливей личность солиста и прекрасней инструмент Однако, независимо от яркости соло, Случай (или, если хотите, Судьба - олицетворённая фигурой обнажённой женщины, бросающей скрипку - на фрагменте картины Сальвадора Дали на обложке книги) - один из главных и неотъемлемых спутников человеческой жизни - – могут изменить, или даже оборвать "сольное исполнение".
Роман "Три соло на скрипке" - это Соло трёх главных героев, разных по возрасту и социальной принадлежности. Иосиф -гражданин Мира, ныне проживающий в Нью-Йорке, Алексей - учёный из Москвы, временно работающий в США, и Сергей - молодой мафиози из Москвы, приехавший в "командировку" в Нью-Йорк. Они не знают друг друга и даже не знакомы, но волей Случая/Судьбы сталкиваются в небольшом магазине в центре Манхеттена, накануне Рождества 1994 года. Конечно же, они и не предполагают, что им вскоре опять суждено встретиться здесь же, но уже при трагических обстоятельствах.
В романе рассказывается о настоящей и прошлой жизни героев, приведшей их в этот город-космополит. В ходе повествования прошлое героев перемежается с их настоящим (в коротком промежутке между двумя встречами), переплетаются различные эпизоды из их жизни – война и смерть, учёба, искусство, наука и философия, любовь и эротика, быт и досуг, криминал.
Действие романа разворачивается на протяжении большого временного интервала (1939-1995 гг.), в разных странах (СССР, России, Польше, Англии, Ливии, Палестине/Израиле и США) и в контексте реальных историко-политических событий. (Для описания последних автору потребовалась дополнительная, кропотливая работа по изучению историко-архивных и биографических источников.)
13 глав романа посвящено Иосифу, 10 – Алексею и 7 –Сергею.

• Язык: Русский
• Издатель: Alex Elnikov
• Дата выпуска: 31 мая 2019 г.
• ISBN: 9780463951873

Alex Elnikov

Hi, there! I am Alexander Sabelnikov, and my pen name is Alex Elnikov. I was born in Moscow, USSR, and half of my life - from birth to adulthood - I spent there. In early years of perestroika, half of my family and I moved to the US on the invitation of one of my American colleagues (I am a scientist and a professor), and since then we are staying here. More information on my professional activity in the US may be found on my personal web site (with photo): http://works.bepress.com/alexander_sabelnikov/ or on Internet searching for Alex Sabelnikov, Alexander sabelnikov, or A.G.Sabelnikov I published a book under my real name in 1997 in English called “First Manned Spaceflight..” about Russia’s quest for space (it is still available at Amazon.com). There were at least two positive reviews – one from CNN ( www.cnn.com/SPECIALS/cold.war/ episodes/08/book.excerpt/16k) and the other from Amazings.com (http://www.amazings.com/sbb/reviews/review0274.html ) Unfortunately, www.cnn.com/SPECIALS/cold.war... - is no longer there, or anywhere else. However several years ago, I managed to copy it. CNN Editor's note before the excerpt from the book, which described Gagarin's flight read: Filmmaker Vladimir Suvorov recorded the Soviet Union's space program from 1959 to 1969, including the April 12, 1961, launch of Yuri Gagarin -- the first man in space. In the book "The First Manned Spaceflight: Russia's Quest for Space," Suvorov's nephew, Alexander Sabelnikov, has compiled his uncle's notes into a compelling narrative of the Soviet side of the space race. The longer review from Amazings.com is still there (as of 06/12/2013) and you could read it, if you are interested In 2002, I published (also in printed form) another book. That time it was a novel “Three Violin Solos”. It was in Russian. That particular book I am trying now to publish as an e-book to reach more Russian speaking readers. Eventually, I may publish it in English.

Предварительный просмотр книги

Нью-Йорк и окрестности, канун Рождества 1994 года

День был не из лучших. В небе висело блеклое солнце, скорее похожее на луну. Оно едва проглядывало сквозь негустой, серый и влажный туман, который обесцвечивал всё вокруг: и машины и обычно яркие вывески и даже уже горящую рекламу. Было холодно и неуютно. Снега ещё не было. Старожилы и не помнили, когда в этих краях в последний раз видели снег на новый год. До Рождества оставалось ещё целых пять дней, и рождественская суета была в самом разгаре. Об этом говорил нескончаемый поток автомобилей, снующих по экспресс-уэю. Обычно по субботам в этот час, а было около одиннадцати дня, машин было уже не так много: все спешили попасть в Сити пораньше. Но сегодня был какой-то кошмар: машины двигались медленным, почти сплошным потоком, лишь изредка ускоряясь. Не хватает только сейчас кому-нибудь столкнуться! Вот тогда покукуем!- зло подумал Алексей и прибавил газ. Его машина - старенький, спортивный Нисан 200 СХ черного цвета - рванулась и бесшумно проглотила десятиметровое расстояние до идущего впереди него Бьюика.

Он не любил ездить в Нью-Йорк на машине. На то было много причин: и изнурительные заторы на дорогах, особенно в часы пик, и трудности парковки, и чудовищно плохое покрытие большинства нью-йоркских улиц. Но сегодня ему нужно было обязательно быть в городе: должна была состояться выгодная во всех отношениях сделка. Ещё вчера утром, с работы, он позвонил в магазин Вахтанга и договорился о встрече. Речь шла о приобретении большой партии телевизоров и видеомагнитофонов для русских ученых, работающих в Национальной Лаборатории на Лонг-Айленде. Вахтанг обещал большую скидку, но это ещё предстояло обсудить.

Чем ближе он приближался к Сити, тем более плотным становился поток автомобилей. Временами движение замедлялось до скорости пешехода, и тогда он жалел, что в его машине нет автоматического сцепления: при частых остановках и ускорениях оно действительно было очень удобным. Справа он поравнялся с новеньким Лексусом. Форма и контуры машины были безупречны, однако то, что сидело за рулем оставляло желать лучшего. Вдобавок это нечто - бесформенное, заплывшее жиром и лысое, насколько он мог видеть краем глаза - что-то интенсивно жевало.

Куда же тебе ещё жрать-то! - опять зло подумал он. Нет, сегодня он положительно был не в духе, и его всё раздражало. Слева нескончаемая вереница машин вдруг разорвалась, и он быстро встроился между Тойотой и Крайслером. Скорость движения опять заметно увеличилась. Теперь машины сплошной лентой спускались с длинного, пологого холма к Кросс-Айленд Парк-уэю. опоясывающему город с востока. Экспресс-уэй, по которому он ехал, пересекал этот Парк-уэй по мосту и дальше поднимался на плато между двумя высокими холмами, покрытыми лесом. Место было очень красивое даже сейчас, и он залюбовался им, снизив скорость. До Нью-Йорка отсюда оставалось совсем близко, и он, посмотрев на часы, с удовольствием отметил, что в худшем случае он будет у Вахтанга минут через 40.

Ему пришлось опять прибавить газ: теперь машины двигались с обычной для Хайвэев скоростью - около 60 миль в час. Он включил магнитофон и погрузился в слушание своего любимого концерта Вивальди Времена года.

В это же самое время две другие автомашины также направлялись к магазину Вахтанга на пересечении Бродвея и Пятой авеню.

В одной - новеньком, тёмно-зеленом джипе Чероки - за рулем сидел молодой человек крепкого телосложения. По прямым волосам цвета выжженной соломы, серым холодным глазам и крутому, резко очерченному подбородку его можно было бы принять за выходца из Скандинавии или Северной Германии. Он был одет в тёмно-серые докеры и свободную куртку из хорошей чёрной кожи.

В другой машине - относительно свежем, белом форде Торосе, двигающемся по 3-ей авеню от 10-ой стрит в сторону аптауна - за рулем сидел тщедушный седой человек, в очках и кепке. Белый форд не спеша доехал до 23-ей улицы, свернул на неё и по ней, ни разу не остановившись на светофорах, выехал к углу 5-ой авеню и Бродвея. Запарковав машину на служебной стоянке, человек в очках ровно в одиннадцать подошел к магазину Вахтанга. Порывшись в кармане чёрного, мешковатого пальто, человек достал ключ и открыл входную дверь.

Внутри небольшого магазина было темно и холодно. Он быстро подошел к стойке кассы и привычным жестом правой руки отключил сигнализацию. Она была устроена таким образом, что в активном состоянии через минуту после открытия дверей (той, в которую он вошёл, и другой, со стороны заднего двора) в ближайшем полицейском участке раздавался сигнал тревоги. Иосиф, так звали человека в очках, был одновременно и бухгалтером и кассиром магазина. Поэтому он имел свой ключ и знал, как обращаться с сигнализацией. Пройдя в подсобное помещение, он первым делом включил электро-отопление, затем снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку и сунул ноги в теплые, на меху, тапочки. С минуты на минуту должны были подойти Вахтанг - владелец магазина - и два продавца.

Между тем, по другую сторону Гудзона, в штате Нью-Джерси, тёмно-зеленый Чероки на большой скорости проследовал по бульвару Дж.Ф. Кеннеди и повернул на 495-ую дорогу, чтобы через Линкольнский туннель сразу попасть в мид-тау Манхэттен. Блондин за рулем, вероятно, очень торопился, так как гнал машину, совершенно не обращая внимания на знаки.

Подъезжая к туннелю, он сбавил скорость и правой рукой достал из бардачка несколько однодолларовых бумажек. У толловой будки в его ряду было какое-то замешательство, и движение застопорилось. Он оглянулся, надеясь на возможность перестроиться в другой ряд, но было уже поздно: сзади его плотно и надёжно закрыл громоздкий Линкольн Континенталь. Из Ягуара в соседнем ряду слева ему улыбнулась, показывая белые и ровные зубы, смазливая брюнетка. Он не стал улыбаться в ответ и отвернулся. Наконец, его ряд тронулся. Расплатившись с чернокожим коллектором в будке, он рванул машину по туннелю и уже через две минуты был у 10-ой авеню. Было 10 минут двенадцатого.

В это время черный нисан подъезжал к последнему съезду с экспресс-уэя перед Мидтаун - туннелем. Одна сторона кассеты с концертом кончилась, и Алексей машинально поставил другую. Машина свернула на Ван-Дам стрит и устремилась к Квинсборо-бриджу. Он почти всегда предпочитал этот мост всем другим мостам и туннелям через Ист-ривер. Во-первых, он был бесплатным. Но это было не главным: за проезд по Вильямсбург-бриджу тоже не надо было платить. С моста открывался потрясающе красивый вид на весь Манхэттен со всем его многообразием небоскребов. Кроме того, по этому мосту можно было сразу попасть в самый центр Манхэттена на уровне 60-ой улицы, минуя транспортные заторы. Первый раз в Нью-Йорк его привезли именно по этому мосту, и с тех пор он прекрасно помнил дорогу.

Сколько бы раз Алексей не бывал в Нью-Йорке, Манхэттен всегда поражал его своей ни на что не похожей архитектурой. Вот и сейчас серо-бело-коричневые громады небоскребов опять захватили его воображение, и он испытывал почти физическое наслаждение от их вида, такое, какое он чувствовал при виде хорошей живописи или скульптуры. Но Нью-Йорк восхищал его только издали - с большого расстояния. Он не любил его вблизи - у подножия небоскребов: улицы, лишь за немногим исключением, были грязны и неопрятны и роились тысячными толпами представителей всех национальностей мира.

Алексей вошёл в магазин. В небольшом, тёплом и уютном помещении было уже несколько посетителей. Ему нравилось, когда в магазине помимо него были другие люди: меньше приставали продавцы, и он чувствовал себя более свободно и непринуждённо. Он огляделся. Слева была касса. За ней стоял, хотя рядом был стул, щупленький старичок в очках. Старик приветствовал его по-английски, хотя и с выраженным акцентом. За те почти три года, что он был в Америке, Алексей научился распознавать различные акценты и сейчас мог, например, совершенно спокойно отличить Техасца от выходца со Среднего Запада, славянского иммигранта от других европейцев. У старика был явный славянский акцент. Вслед за кассой, по левой стене магазина располагался прилавок со стеклянной витриной, обращенной к покупателям. За прилавком стоял продавец-верзила, похожий на грузина. с серо-голубыми глазами, крупным, крючковатым носом и коротко подстриженными чёрно-рыжими волосами. Он о чём-то оживленно разговаривал с молодой парой на русско-английском с характерным грузинским акцентом. Пара производила впечатление только что прибывших из бывшего Союза. Напротив него, у высокой застекленной витрины, группа покупателей из четырёх человек разглядывала выставленные образцы фотоаппаратов, видеомагнитофонов и другой техники.

В глубине магазина, в отделе одежды стояли ещё два человека. Они о чём-то тихо беседовали. Тот, который был повыше и стоял к Алексею лицом, не был похож ни на русского, ни на американца. Своими коротко стриженными, светлыми волосами, лицом и атлетической фигурой он скорее напоминал арийца. По крайней мере, так представлял себе этот тип Алексей.

Простите, вы не в курсе, пришел ли Вахтанг?- обращаясь к Иосифу, по-русски спросил Алексей.

Да, он уже здесь. У себя в кабинете. А что вы хотите?- не поднимая головы, в свою очередь по-русски спросил Иосиф.

Он назначил мне встречу на одиннадцать тридцать. Не могли бы вы позвать его. Он меня знает как профессора Алексея, - Алексей краем глаза увидел, а, может быть, скорее почувствовал, что ариец посмотрел в его сторону и прислушался.

А вы пройдите к нему в кабинет. Знаете, где он? В конце зала, налево, через подсобку. Там трудно заблудиться, - предложил Иосиф.

Уже двигаясь в указанном направлении, Алексей поблагодарил старика. Когда он проходил мимо «арийца», тот уже снова был поглощён разговором и, казалось, сейчас не обратил на Алексея никакого внимания. Может быть, показалось,- подумал Алексей и вошёл в подсобку. Она была заставлена до потолка коробками самых разных размеров. Пройдя через несколько узких проходов, он очутился перед тремя дверями. На двух из них были таблички с надписью Менеджер и Офис. Он постучал в дверь менеджера. На хорошем английском он услышал приглашение войти.

Иосиф сидел у кассового компьютера и вносил изменения в каталожный список товаров. Утром в магазине было немного покупателей, и он мог это делать, практически не отвлекаясь. Уже заканчивая, он услышал, как его окликнул Давид, продавец-верзила. К кассе направлялась пара, которой он что-то всучил...

В этом русском магазине всегда расплачивались наличными - никаких чеков или кредитных карточек. Это позволяло утаивать значительную часть доходов, хотя и приходилось время от времени задабривать того или иного из проверяющих чиновников. Покупатели тоже были довольны, так как не платили налога с покупки. В среднем дневная выручка магазина составляла около 10 тыс. долларов. Иногда магазин производил также и оптовую продажу, как, например, в случае с Алексеем. Тогда сумма выручки могла доходить и до 30 тыс. наличными.

Пара, явно довольная покупкой, вышла из магазина. Вслед за ней, так ничего и не купив, ушли и четверо других покупателей, В зале остался только один посторонний - молодой светловолосый человек в кожаной куртке. Он продолжал тихо беседовать со вторым продавцом - Беней. Вообще говоря, заниматься пустыми разговорами во время работы продавцам категорически запрещалось. А то, что Беня и незнакомец говорили отнюдь не на темы купли-продажи, Иосиф знал наверняка: у тех, кто приходил что-то купить, был совсем другой вид. Этого типа - Иосиф не взлюбил его с первого взгляда - явно не интересовал товар, выставленный в витринах. Войдя в магазин, этот тип сразу устремился к Бене и увлёк его вглубь зала.

Надо, пожалуй, сделать Бене замечание!- подумал Иосиф, но тут же отверг эту мысль: Беня был близким родственником хозяина. Он работал в магазине всего вторую неделю и, казалось, не собирался задерживаться здесь надолго. Иосиф вдруг понял, почему ему так не понравился Бенин собеседник: он напомнил ему тех загорелых и белобрысых немецких парней из его далекого прошлого сначала в Польше, а затем в Северной Африке. Он хорошо помнил их смеющиеся, самодовольные рожи и руки с засученными рукавами, покоящиеся на автоматах. Он прислушался, стараясь уловить немецкий акцент, но Беня с незнакомцем разговаривали так тихо, что он вообще не мог разобрать ни слова. В это время в магазин вошли новые покупатели, и Иосифу пришлось переключить внимание на них: Давид - второй продавец - куда-то пропал.

Подожди немного, Серый, он сейчас уже должен выйти: Вахтанг не любит долго разговаривать,- между тем тихо говорил незнакомцу по-русски Беня.

Чего мне его ждать, я его уже запечатлел!- отвечал белобрысый, - И потом я уж и так слишком долго здесь ошиваюсь. Вон, твой старикашка уже пялится.

Ну, ладно, плыви. Я тебе вечером звякну, если узнаю. Или на той неделе. В общем, готовься!- Беня хлопнул Сергея по плечу и пошёл навстречу новым покупателям.

Вахтанг вышел в зал проводить Алексея. В магазине было трое покупателей. Они оживленно разговаривали с Беней. Иосиф что-то набирал на компьютере. В дверь входили ещё двое посетителей. Вахтанг довел Алексея до двери, пожал ему руку и сказал, что будет ждать его в первую субботу после Нового года.

Подъезжай часам к пяти. Я закрою магазин, и мы без сутолоки решим все проблемы. О-кэй? Только не забудь про наличные. Всех благ!- он открыл Алексею дверь в уже шумный Бродвей.

ГЛАВА 1. Алексей

Алексей возвращался домой тем же маршрутом: через Квинсборо-бридж, Ван Дам-стрит и по Лонг-Айленд-экспресс-вэю. Погода разгулялась: выглянуло солнце и стало заметно теплее. Неужели и этот новый год будет без снега?- с тоской подумал он. Этого, пожалуй, ему не хватало здесь более всего из его прежней жизни. Можно, конечно, было поехать на север штата или в какой-либо другой северный штат, где зимой бывает много снега, но это была и большая морока и большие деньги. А прошлой зимой они всей семьей решили поехать на поезде во Флориду, в Дисней Уорд. Поехали в основном ради Дашки, его двенадцатилетней дочери, и за 5 дней истратили такую кучу денег, которой бы хватило на три лыжные поездки. Все же, если останусь здесь ещё на несколько лет, нужно будет обязательно съездить куда-нибудь в Вермонт или Нью-Хэмпшир, - подумал он.

Алексей с семьей - женой Ольгой и дочерью Дашей - жил в Америке вот уже третий год. Он приехал сюда в июне 1991-го, тогда ещё из Советского Союза как бы в длительную командировку за счет американской стороны. Раньше, до перестройки приехать вот так в Америку за их счет было делом неслыханным. Сейчас в Америке, наверное, не было штата, где бы ни работали бывшие советские учёные. Особенно много было физиков: только в Национальной лаборатории на Лонг-Айленде их было более десятка.

Алексей был довольно известным учёным-биологом и часто публиковался за рубежом. Собственно, благодаря этим публикациям его и пригласили поработать в США. За свои сорок пять лет он успел побывать только в месячной командировке в Венгрии. Было это в далекое застойное время. Потом его много раз приглашали на разные конференции и конгрессы. Но всякий раз случалось так, что-либо ему «необходимо было срочно ремонтировать загородный дом» (так он писал зарубежным коллегам, если отказывали в последний момент). Либо (если было сразу ясно, что не пустят), « лимит поездок на год, к сожалению, уже исчерпан, и он никак не может оставить лабораторию». Вообще говоря, он за границу особенно и не рвался. С девятого класса он много и увлеченно читал разные пустые и серьезные книги на английском об их буржуйском бытие, и довольно рано обнаружил, что, благодаря этому, знает об их жизни порою много больше тех, кто регулярно катался за рубеж. С того же девятого класса его дальняя родственница и лучшая подруга его матери уехала с мужем в длительную командировку в США. И, так как у них не было своих детей, он стал регулярно получать с частыми оказиями различные, большие и маленькие подарки. Но всё же поехать и посмотреть всё своими глазами хотелось.

И вот теперь он здесь. И не в какой-нибудь короткой командировке, когда времени ни на что не остается. И даже не в длительной командировке «советского служащего», с множеством ограничений и табу. А, так сказать, в свободном полете, в гуще их американской жизни, в качестве равноправного члена их сообщества.

Ну, уж это ты, конечно, несколько загнул! Хотя, в общем - так, - подумал про себя Алексей. Действительно, как и все американцы, он вот уже полгода платил все налоги, посещал родительские собрания в школе у дочери и по уикендам мотался по магазинам и распродажам. Он только не мог принимать участия в президентских и местных выборах (хотя ему несколько раз, вероятно, по ошибке, присылали повестки и бюллетени).

Пронзительный вой сирены прервал его мысли. Он машинально бросил взгляд на спидометр и чуть сбросил газ. Слева, по третьей полосе с воем, включенными фарами и разноцветно мигающей сигнализацией его обогнал полицейский Шевроле. Он опять прибавил скорость. Как всегда и везде, основная масса машин двигалась быстрее максимально дозволенной скорости. Здесь, в штате Нью-Йорк эта скорость составляла 55 миль (где-то около 90 км) в час. Обычно дорожная полиция закрывала глаза на превышения в пять - десять миль, но жестоко карала любителей более быстрой езды. Штрафы были высокими и довольно ощутимо били по бюджету средней семьи.

На уровне 68-го съезда с экспресс-уэя он перестроился в крайний правый ряд и свернул на Вильям-Флойд паркуй. Через пять минут он въезжал в небольшой лесной массив с то тут, то там разбросанными двухэтажными коттеджами. Они переехали сюда полгода назад из международной деревни, где прожили два года. Деревня располагалась на территории Национальной Лаборатории среди большого лесного массива. И хотя место там было красивое, и до работы можно было ходить пешком, их новое жилье нравилось ему гораздо больше.

Лабораторию правильнее было бы назвать научным центром. Она состояла из нескольких, располагающихся далеко друг от друга отделов - целых институтов - и занимала огромную площадь. Зарождаясь как один из национальных центров ядерных исследований в 40-вых, она превратилась в мощный исследовательский центр по многим областям современной науки. Здесь были и биологический и медицинский институты, отделы-институты химии, физики, ядерной энергии и прикладной науки. Функционировали один из крупнейших в стране источников синхротронного излучения и коллайдер релятивистских тяжёлых ионов. В Лаборатории насчитывалось около 3000 собственных научных сотрудников и большое количество учёных, приезжающих из других стран. Обычно их поселяли в так называемой Международной деревне на территории Лаборатории.

Когда они только что приехали, их поселили в трехкомнатной квартире с двумя спальнями и большой, расположенной буквой Г, гостиной. В их бараке, а все многокомнатные апартаменты деревни действительно располагались в одноэтажных реконструированных бараках, оставшихся со времен Второй мировой войны, было четыре квартиры. Каждая со своим отдельным входом. Квартира была обставлена довольно старой, но удобной мебелью, и в ней было все, что нужно для семьи из трёх-четырёх человек.

Аккуратно подстриженные газоны, опрятные домики и вся атмосфера деревни напоминали Алексею какую-нибудь ведомственную туристскую базу, где-нибудь в Прибалтике. В дурманяще пахучих сосняках безбоязненно прыгали белки и разгуливали ракуны. На открытых полянах паслись олени. В деревню входил и большой дачный поселок, как его окрестил Алексей. Он состоял из красивых и совершенно не похожих на барак Алексея, одноэтажных домиков из дерева, стекла и пластика, разбросанных посреди леса. Каждый домик включал громадную гостиную-столовую с покатым потолком-крышей, переходящую в кухню, и три спальни. Домики, однако, были без отопления и заселялись учёными гостями, приезжающими на короткое время в летние месяцы.

Как правило, в деревне разрешалось жить не более двух лет, после чего нужно было искать жилье вне стен лаборатории. Это не представляло большой проблемы, так как предложение превышало спрос. Но им и не пришлось выбирать: Даша настаивала на том, чтобы они переехали в район Виспаринг пайнз и колониал вудс, где жило большинство её новых американских друзей.

Этот район располагался всего в 3-х минутах езды от Лаборатории по дороге к Лонг-Айленд экспресс-уэю, самому быстрому пути в Нью-Йорк Сити. Двигаясь в этом направлении, трудно было заподозрить, что справа, за узкой полоской леса, а в некоторых местах и дюн, покрытых кустарником и деревьями, прячется большой и живописный жилой массив из двухэтажных домиков. От основной магистрали - Вильям-Флойд паркуэя, пересекающего остров с Севера на Юг у главных ворот Национальной Лаборатории - к нему через лес вела широкая, четырёхполосая дорога с газоном в центре. Дальше она образовывала большую петлю, от которой через протяжённые участки леса отпочковывались небольшие поселения. Каждое поселение - Коммонс - было названо в честь одного из членов 1-го Конгресса США, на котором была принята Конституция. В центре посёлка располагался клуб с тремя большими открытыми бассейнами и теннисными кортами. Тут и там в лесу и на полянах были разбросаны хорошо оборудованные детские площадки. В общем, место было дивное и близко от Лаборатории.

Алексей с семьей поселился в трехкомнатной квартире с тремя туалетами и ванной. Первый этаж занимала гостиная, переходящая в большую столовую-кухню. На втором этаже располагались три спальни. Ещё был подвал. Он состоял из двух помещений – служебного со стиральной машиной, электрической сушкой, кондиционером и бойлером, и другого, оборудованного ещё под одну большую жилую комнату. Из столовой - кухни можно было выйти через широкую, двухметровую стеклянную дверь на бэк-ярд. Ещё одна дверь открывалась в примыкающий к дому гараж.

Алексей запарковал машину у гаража, проверил почту и открыл дверь ключом, хотя все его были дома.

Алеша, это ты?- окликнул его сверху голос жены. Он услышал, как она стала спускаться по лестнице.

Нет, не я! - шутливо ответил он - Что поделываете?

Да, ничего. Я спала - вот только встала. А Даша читает. Ну, как съездил? - она прошла мимо него в кухню, - Кофе выпьешь?

Да, и даже съем что-нибудь! Съездил хорошо. Вахтанг обещал тридцати-процентную скидку и без налога. Теперь надо с мужиков деньги собирать! - он разделся и сел к столу, - Как ты себя чувствуешь?

Вроде бы ничего, по крайней мере, хоть выспалась,- она налила ему кофе и поставила тарелку с двумя бутербродами.

Ольга была на три года моложе Алексея, но, как и он, выглядела моложе своих лет. Выше среднего роста, с длинными красивыми ногами, неплохой фигурой и небольшим, интеллигентным лицом, она по-прежнему, как и в молодости, привлекала взоры мужчин. Два немного выдающихся верхних, передних зуба - её главный физический недостаток - слегка оттопыривали её верхнюю губу, что придавало её лицу немного детское выражение. В то же время ясные, серые глаза с бело-голубыми белками говорили о том, что вы имеете дело с умной и рассудительной женщиной. В общем, она принадлежала к той небольшой категории женщин, которые сохраняют обаяние и привлекательность в любом возрасте, вплоть до старости.

Ну, конечно, как всегда: сами едят, а меня не зовут! - шутливо рассердилась спустившаяся Даша. Она подставила отцу щёку, которую тот машинально чмокнул.

И правильно, что не зовем. Нечего тебе наедаться через каждые два часа! Вон и так, смотри, какая отъелась!- в тон ей отпарировала Ольга.

Она, безусловно, преувеличивала: Даша совсем не была толстой. Просто она была здоровая и физически развитая девочка, которая начинала превращаться в красивую девушку. Последнее время она стала очень обидчивой, и часто вступала в конфликт с матерью. Вот и сейчас, вероятно, не заметив шутливый тон Ольги, она вся взъерошилась. Вызывающе посмотрев на мать, она с обидой в голосе ответила: Есть в кого! Не говоря больше ни слова, она поднялась к себе.

Ну, зачем ты так?- досадливо морщась, спросил Алексей.

А, что я такого уж сказала? Во-первых, я пошутила, а во-вторых, она действительно могла бы есть поменьше. Только и знает, что жует!

Алексей допил кофе и поднялся в комнату дочери. Она сидела на полу, облокотившись на кровать, и читала. Она не оторвалась от книги и не посмотрела на него, но он знал, что она уже не читает. У Алексея с дочерью установились свои, особенные отношения.

Это началось давно, когда Даша ещё ходила в детский сад, там, в далёкой Москве. Она уже спала на небольшой взрослой кровати, и он перед сном присаживался рядом с ней. В темноте у них начинались разговоры обо всём. О её маленькой жизни в детском саду и её прогулках с бабушкой в Нескучном саду - части Центрального Парка им. Горького. О его наиболее запомнившихся с детства впечатлениях. Немного о проблемах взрослой жизни, о бабушках и дедушках, о хорошем и плохом. Сейчас, когда Даша повзрослела и ложилась спать иногда даже позже родителей, такие общения с отцом перед сном стали совсем редкими. Но духовная близость ещё оставалась, поэтому они иногда подолгу разговаривали об их новой и той, прошлой жизни в Москве.

Алексей наклонился к дочери и поцеловал её в лоб.

Ты стала очень резкой и обидчивой, Дашунь. Так не годится,- тихо сказал он.

Я это знаю, папуль, но иногда не могу ничего с собой поделать,- также тихо ответила Даша и подняла на него свои тёмно-серые и умные глаза.

Он подумал, какая большая у него стала дочь - большая и красивая. И глаза у неё такие же ясные и чистые, как у Ольги. Глаза были его «пунктиком». Он вспомнил тот день, когда родилась Даша. Как и большинство мужчин, он хотел мальчика. И когда ему сказали, что у него дочь, первое, что он спросил, какого цвета у неё глаза. Уж если ему и суждено было иметь дочь, он хотел, чтобы у неё были голубые или серые глаза. Несмотря на то, что у него самого глаза были тёмно-карие, у Даши по науке могли быть и серые: он это вычислил. Они действительно оказались серыми, и он успокоился.

Сначала он был к ней почти равнодушным. Но позже, когда она пошла и стала разговаривать, она вдруг стала для него очень дорогой. Дороже жены и даже матери, с которой он был очень близок. Сейчас он любил Дашеньку ещё сильнее и не потому, что она была частью его плоти и крови. Это, конечно, тоже было. Он любил её в первую очередь как близкого по духу маленького человечка, наделенного качествами, которые он уважал. Эти качества - рассудительность, доброту и отзывчивость - воспитала у его дочери его мать, Ирина Сергеевна.

Будучи хорошим и опытным педагогом, она взялась за воспитание внучки с самых пелёнок. Она разговаривала с ней спокойным и ровным голосом, всегда сначала объясняя, почему нельзя то или иное, и ласково поощряла всё хорошее.

Ирина Сергеевна разделяла ту педагогическую концепцию, согласно которой всё, что делает человека Человеком, закладывается и воспитывается в ребёнке в самом раннем возрасте. Всё, что происходит потом - это либо довоспитание, либо перевоспитание. Позже, в юности происходит (если происходит вообще) самовоспитание, которое может либо усилить и углубить заложенные качества, либо ослабить их, или даже их полностью нивелировать.

Вероятно, благодаря такому воспитанию и неплохой наследственности, в год и два месяца Даша уже хорошо говорила и притом большими, сложными предложениями. В детском саду она была самой примерной и рассудительной. Она мало болела и росла крепким, здоровым ребенком.

Время Дашиного раннего детства было временем повального увлечения фигурным катанием. И толпы родителей осаждали стадионы и спортивные площадки Москвы, пытаясь пристроить своих малолетних отпрысков в какую-нибудь секцию фигурного катания. Но Алексею больше нравился теннис. Он занимался этим спортом ещё со школы. Поэтому с пяти лет Дашу отдали в Теннисную школу Динамо. Она оказалась весьма способной и к началу обычной школы уже могла играть с Алексеем. Он радовался её успехам.

Между тем Даша пошла в школу. Училась она хорошо и легко. Со второго класса стала изучать английский, а в третьем у неё неожиданно обнаружились способности к музыке. К великому сожалению Алексея теннис был оставлен, и... началась скрипка. Это тоже было серьезно и грозило продолжиться целых семь лет, но...- в конце шестого класса они уехали в Америку...

Ты ещё почитаешь?- спросил Алексей у дочери.

Да, а потом немного позанимаюсь музыкой,- ответила Даша, уже опять погружаясь в чтение.

Ну, хорошо, а я пойду сосну часок!- Алексей притворил дверь и направился в их с Ольгой спальню.

Он лежал с закрытыми глазами, но не мог заснуть. Масса самых разнообразных мыслей кружилась переплетающимся вихрем. В такие мгновенья он почему-то ощущал недолговечность, временность своего настоящего бытия. Он должен был вернуться в тот изменившийся мир, откуда он уехал три с половиной года назад. Но это был уже не его мир. Его мир остался там - в глубинах его памяти…

ГЛАВА 2. Иосиф

Время близилось к пяти. Пора было закрывать магазин. Вахтанг давно ушёл, и Иосиф с Давидом остались одни. Покупателей больше не было, и ровно в пять Иосиф закрыл входную дверь. Он опустил стальные жалюзи на окнах и открыл кассу: там, разложенные по разным отделениям, лежали зелененькие купюры различного достоинства. Торговля сегодня почему-то шла плохо. Он насчитал всего пять с небольшим тысяч долларов. Аккуратно сложив банкноты в стопочки, и сделав отметку в компьютере, он сложил их в небольшой кейс. Вместе с Давидом они прошли в офис, и. Иосиф положил кейс в сейф. Завтра в обеденный перерыв Вахтанг в сопровождении Давида должен был отнести часть выручки в банк и положить деньги на счёт магазина.

Они оделись в подсобке. Иосиф распрощался с верзилой и закрыл за ним заднюю дверь. Вернувшись к кассе, он включил сигнализацию, окинул взглядом тёмное помещение и быстро вышел на улицу.

Было уже темно. Дул сильный, холодный ветер. Он плотнее запахнул пальто и надел на голову шерстяную шапочку. Несмотря на час пик, прохожих было не- много, по-видимому, из-за мерзкой погоды. Он обогнул здание, в котором помещался их магазин, и вышел к служебной стоянке автомобилей. Обычно по дороге домой он заезжал в супермаркет купить цветы или что-нибудь вкусненькое, но сейчас решил ехать прямо домой.

Иосиф жил в большом, четырёх комнатном апартаменте на седьмом этаже огромного кооперативного дома в районе 3-ей авеню и 10-ой стрит. Через двадцать минут он въезжал в подземный гараж своего дома, помахав приветливо дормену, посмотревшему на него из вестибюля подъезда. Он запарковался рядом с красным фордом той же марки, что и его машина, и понял, что Барбара - его жена - уже дома. Машин в гараже в это время было ещё немного, и он заспешил к лифту напрямик через размеченную стоянку.

Иосифу было далеко за семьдесят, и он производил впечатление тщедушного маленького старичка. Впечатление это, однако, было обманчивым: мышцы его были ещё крепки, а сердце и мозг работали, как у сорокалетнего. Во многом этому способствовала Барбара, с которой он был в браке вот уже сорок лет. Она была младше его на двадцать лет. Они поженились, когда ему было тридцать пять, а ей пятнадцать. Несмотря на то, что они прожили трудную жизнь, воспитали троих детей и успели состариться, он все ещё нежно её любил.

Двери лифта бесшумно открылись, и он ступил на толстый, мягкий палас пурпурного цвета, устилавший коридор седьмого этажа. Остановившись у дубовой двери с медной планкой, на которой было написано по-английски Дж.Шуман, он открыл дверь ключом и очутился в огромной, метров тридцати пяти гостиной.

Это ты, Джози?- услышал он из кухни приятный голос жены.

Да, солнышко!- Иосиф разделся и повесил пальто и шапочку в большой стенной шкаф рядом с входной дверью: "Извини, я