Белорусский узел

Автор Александр Афанасьев

Это книга о большой политике, о демократии. О необходимости демократии, но демократии настоящей, с осознанным и ответственным диалогом в обществе и власти — а не демократии по-махновски, демократии горящих покрышек и Небесных сотен. Эта книга о том пути, который многим из нас предстоит пройти. Пять крупнейших стран, образовавшихся в 1991 году — Россия, Украина, Беларусь, Казахстан, Узбекистан. Из них — в Казахстане и Узбекистане власть, начиная с 1991 года, не менялась вообще ни разу, в Беларуси она поменялась последний раз в 1994 году and #40;22 года правления на момент написания книги and #41;, в России — в 2000 году and #40;если не считать Медведева and #41;. Но люди — смертны. И каким бы кто хорошим не был — рано или поздно заканчивается и его земной путь. И что тогда? Что будет с обществом, в котором атрофировались навыки легальной политической борьбы — но слишком много претендентов наконец-то дождались своего часа? Что будет с обществом, в котором есть те, кто хотят все по-старому, и те, кто хотят все по-новому — и ничего посередине?

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 14 окт. 2020 г.
• ISBN: 9780369404022

Александр Афанасьев

(1826–1871 гг.)

Предварительный просмотр книги

Александр Афанасьев

Белорусский узел

---

osteon-logo

ООО Остеон-Групп

---

osteon-logo

ООО Остеон-Групп

Москва-Ногинск - 2020

Это книга о большой политике, о демократии. О необходимости демократии, но демократии настоящей, с осознанным и ответственным диалогом в обществе и власти — а не демократии по-махновски, демократии горящих покрышек и Небесных сотен. Эта книга о том пути, который многим из нас предстоит пройти. Пять крупнейших стран, образовавшихся в 1991 году — Россия, Украина, Беларусь, Казахстан, Узбекистан. Из них — в Казахстане и Узбекистане власть, начиная с 1991 года, не менялась вообще ни разу, в Беларуси она поменялась последний раз в 1994 году (22 года правления на момент написания книги), в России — в 2000 году (если не считать Медведева). Но люди — смертны. И каким бы кто хорошим не был — рано или поздно заканчивается и его земной путь. И что тогда? Что будет с обществом, в котором атрофировались навыки легальной политической борьбы — но слишком много претендентов наконец-то дождались своего часа? Что будет с обществом, в котором есть те, кто хотят все по-старому, и те, кто хотят все по-новому — и ничего посередине?

© А.Афанасьев, 2020

Александр Афанасьев

Белорусский узел

А утром снег поля укроет...

Как тихо и светло вокруг!

Их голоса!

Я слышу их голоса за рекою -

Они нас зовут...

Так идём же,

Идём же скорее, мой друг!

На тот берег — по тонкому первому льду!

Сергей Калугин

            По тонкому льду

Произошедшее в конце тринадцатого — начале четырнадцатого года на Украине — в Киеве, в Донецке, Харькове, Одессе — не застало меня врасплох, я понимал, что так и будет. Но КАК это будет — вот этого я не предполагал. За некоторое время до одесских событий я опубликовал статью, в которой предупредил, что может произойти что-то подобное матчу ненависти в Загребе, с которого начался открытый распад Югославии. Получилась — голгофа на Куликовом поле. Почти угадал. Но я и предположить не мог, что десятки и сотни тысяч украинцев — будут с такой открытой радостью смаковать в Интернете фотографии сожжённых заживо людей. Что люди будут фотографироваться, делать сэлфи на фоне горящего Куликова Поля. Что уже потом, когда начнётся полномасштабная война — фотографии убитой украинским снарядом матери с ребёнком вызовут новую волну нечеловеческих, глумливых комментариев. Страшно, что и после одесского освенцима, и после открытой гражданской войны — нет понимания, нет покаяния, нет прощения. Есть только новые злоба, ненависть, кровные счёты. Только сегодня я прочёл мнение «свидомой громадянки» про беженцев из Донецка, что всех их надо отравить. Все это пишется буднично, как будто речь идёт о том, чтобы травить тараканов.

Понимая, что я как писатель, как гражданин, как сын великого и неразделимого русского народа я должен на это как то отреагировать — я начал писать цикл «Узлы». Это цикл об опасностях, которые подстерегают Россию и все постсоветское пространство в самом ближайшем будущем. О том пути, который мы прошли, начиная с девяносто первого года, о наших общих проблемах и радостях. И о том, как мы можем все потерять, и как этого не допустить…

В этом цикле — несколько книг и каждая — раскрывает свою тему. Время нашей беды (Русский узел) это головная книга цикла, она — о российской политике, об участии простого человека в политике, о демократии, немного о революции, о том, как один человек может внести вклад в сохранение или, наоборот, в разрушение государства. Короче говоря, книга о том, что многое зависит не от абстрактной власти — а от нас самих. Уральский узел — это книга о русском национализме, о русском сепаратизме, о преступном вмешательстве иностранных государств в наши внутренние дела, о том, как это вмешательство происходит, как оранжевые революции получают своих спонсоров. Кавказский узел — о дружбе и вражде, о чести и бесчестии, о том, что далеко не все кавказцы плохие — и одновременно о гибельности решения проблем путём отделения — так ни одна проблема не решается.

О чем будет книга «Белорусский узел»?

Это книга о большой политике, о демократии. О необходимости демократии, но демократии настоящей, с осознанным и ответственным диалогом в обществе и власти — а не демократии по-махновски, демократии горящих покрышек и Небесных сотен. Эта книга о том пути, который многим из нас предстоит пройти. Крупнейшие страны, образовавшиеся в 1991 году — Россия, Украина, Беларусь, Казахстан, Узбекистан. Из них — в Казахстане и Узбекистане власть, начиная с 1991 года, не менялась вообще ни разу, в Беларуси она поменялась последний раз в 1994 году (22 года правления на момент написания книги), в России в 2000 году (если не считать Медведева). Но люди — смертны. И каким бы кто хорошим не был — рано или поздно заканчивается и его земной путь. И что тогда? Что будет с обществом, в котором атрофировались навыки легальной политической борьбы — но слишком много претендентов наконец-то дождались своего часа? Что будет с обществом, в котором есть те, кто хотят все по-старому, и те, кто хотят все по-новому — и ничего посередине?

Что будет с обществом, в котором любой политик настроен на захват и удержание власти любой ценой? Что будет с обществом, в котором выборы — это не просто выборы власти четыре — пять лет, а это можно сказать, катарсис. Жизнь и смерть…

Наконец, что будет со страной и с обществом, которое в тяжёлый момент внутреннего выбора оказывается ещё и полем для кровавых игр внешних игроков.

На эти вопросы — я пытаюсь ответить в этой книге. И одновременно — я хочу показать, что выборы «отца народов» бесперспективны и гибельны по сути своей, потому что самое страшное — будет происходить не во время его правления, будет происходить после. Мы уже потеряли одну страну — в которой сменяли один другого отцы народа, видные политические деятели и стойкие ленинцы. Неужели, так и не поумнели?

P.S. Советую перед тем, как читать эту книгу — найти и послушать песню Сергея Калугина «По тонкому первому льду» — её несложно найти в Интернете. Проникнитесь настроением.

WEREWOLF0001

Пролог. Беларусь. 06 сентября 2015 года. Свой среди чужих

Хей, пливе кача по Тисині,

Пливе кача по Тисині.

Мамко ж моя, не лай мені,

Мамко ж моя, не лай мені…

Хоронили человека…

Это было в Беларуси. Ранней осенью две тысячи пятнадцатого.

Микроавтобус Фольксваген с охлаждаемым кузовом — подкатил к собравшимся людям, на табуретки, накрытые тканью — вынесли из машины и положили гроб. Гроб — был ещё украинский, его так и везли — из Украины, где он погиб. А погиб он — под Старогнатовкой, что далеко от Беларуси. Погиб за то, во что верил — под артиллерийским обстрелом сепаров…

Герои не вмирают! Герои не вмирают! Герои не вмирают!

Крикнули по традиции. Среди провожавших соратника в последний путь — было немало тех, кто был одет в камуфляж, в основном — британский или американский Мультикам. Для Беларуси, мирной маленькой страны в четыре раза меньше Украины — это было вызовом. Но это и было — вызовом. И власть — это не приняла. Милиция — на мероприятии была, но демонстративно держалась в стороне и не вмешивалась…

Кто-то ткнул пальцем в китайский бумбокс — и в прозрачном осеннем воздухе тоскливо поплыла Плыве кача — плывёт уточка…

Гей, залаєш ми в злу годину,

Залаєш ми в злу годину.

Сам не знаю де погину,

Сам не знаю де погину.

Гей, погину я в чужім краю,

Погину я в чужім краю.

Хто ж ми буде брати яму?

Хто ж ми буде брати яму?

Гроб — подняли на руки и понесли на кладбище. На похоронах присутствовало несколько сотен человек, что для этого небольшого городка было очень много. Милиция — не перекрыла дорогу, не предоставила ГАИшную машину для сопровождения, но и вмешиваться не вмешивалась. Процессия в несколько сот человек — растянулась по обочине дороги, проезжавшие мимо машины кто тормозил, кто — наоборот — прибавлял скорость, чтобы оказаться подальше на случай чего. Но они не боялись. Уже не боялись.

Гей, виберут ми чужі люди,

Виберут ми чужі люди.

Ци не жаль ти, мамко, буде?

Ци не жаль ти, мамко, буде?

Гей, якби ж мені, синку, не жаль?

Якби ж мені, синку, не жаль?

Ти ж на моїм серцю лежав,

Ти ж на моїм серцю лежав.

Гей, пливе кача по Тисині,

Пливе кача в по Тисині.

Полтора года прошло с тех пор, как холодным киевским февральским днём — родилась новая реальность. И теперь — эта реальность шла вперёд, пожирая, захватывая все новое и новое пространство…

В этой реальности — государство, менты, спецназ, дубинки — были смешной, и отжившей своё парафеналией. Иллюзией власти. Власть — предполагает не только управление, но и согласие управляемого с тем, что им управляют. Если управляемый не согласен — можно блокировать его на центральной площади города, можно хватать поодиночке, избивать, нанимать титушек, отстреливать снайперами. Но управлять — все равно не удастся.

И даже если не согласен не весь народ, а только горстка его, но горстка, готовая захватить центр города, и не уходить из него, несмотря на холод, побои, штурмы милицией, посулы и уговоры, на тактические уступки власти и предательство со стороны оппозиционных политиков, которых во власти не устраивает лишь то что власть принадлежит не им — все равно, старая власть вынуждена будет уйти. И если найдётся сотня человек, готовая со строительными касками и алюминиевыми щитами идти на пули снайперов, и молча, один за другим умирать, множа собой кровавый счёт — этой власти тоже не удастся удержаться, и она вынуждена будет уйти.

И даже если соседняя сверхдержава — вломится в твою революционную страну, с танками и Градами, если она устроит, профинансирует и снабдит оружием контрреволюцию, и даже если большинство на выборах выберет контрреволюцию, если сзади будет зрада политиков и воров, а с фронта — шквальный огонь Градов, гаубиц и танков, и насмерть вставшие батальоны сепаров, ватников и совков, которые готовы умереть и убить за то чтобы все было как раньше, которые питает, снабжает, оплачивает, обучает, вооружает крупнейшая страна в мире — все равно они победят. Потому что они на правильной стороне истории.

И потому что будущее — не остановить…

Два человека, один в штатском, второй — в тщательно постиранном, потускневшем камке, примерно одного и того же возраста, встретившись глазами, кивнули друг другу.

Ну… здравствуй, брат…

* * *

— Помнишь, сержанта… как его

— Гатило.

— О… Гатило. Как он, не видел его?

— Да ну… не видел.

Два человека — сидели друг рядом с другом, в стареньком Фольксвагене, на окраине небольшого белорусского городка, и пили пиво, прямо из горла, передавая друг другу полторашку. Один из них был милиционер.

Второй — террорист.

Оба они — выросли в одном и том же дворе. Оба — служили в армии, в одном и том же подразделении. Но теперь — один был сотрудником милиции. А второй террористом. И неонацистом…

— Тётя Лида как?

— Приехал бы…

— Я не могу…

Один из них — несмотря на то, что звание его было всего лишь капитанским — уже готовился создать семью, купить в ипотеку с государственной поддержкой двухкомнатную квартиру и купил этот старенький, но ходкий ещё Фольксваген Пассат. У второго — больше не было ничего, кроме формы, рюкзака, винтовки

И войны…

— Говорят, вы фашисты. Хайль Гитлер кричите…

— Больше слушай…

Второй отхлебнул пива

— По телеку показывали.

— Показывали, есть такое. А знаешь, кто это был?

…

— Русские.

— Русские?!

— Ага, русские. У нас есть русский бат, там русские. Мы Живе Беларусь кричим, украинцы — Слава Украине, а они — Зиг Хайль. Потому что нечего больше кричать.

…

— Нет никаких русских. Понимаешь?

— Как это — нет? — не поверил милиционер

— А так — нет. Есть множество народов, которые составляют Русню. Есть татары, удмурты, мари, чеченцы, дагестанцы, якуты. Говорят, что русских много, а на самом деле — во!

Террорист показал дулю

Милиционер не поверил. Даже своему старому другу, с которым ходил в один класс и с которым однажды — бросил из окна бомбочку (наполненный водой из школьного туалета презерватив) на пути движения завуча школы. Он был, как и большинство белорусов, потомком переселившихся в города крестьян и, как и все крестьяне крепко стоял на земле. Как это — нет русских, если он видит их каждый день?

— У них нет ни истории своей, ни песен, ничего нет. Вот почему они вместо того, чтобы своё говорить — говорят Зиг Хайль. У фашистов украли. У русских нет своей нации, потому они и кричат всякие Зиг Хайль. А у нас есть.

Милиционер покачал головой

— Возвращался бы ты. Авось, и обойдётся… не узнают.

— Не. Не обойдётся. Уже не обойдётся. Знаешь, о чем я думаю?

…

— Ни одна страна — не вырвалась из российского рабства без крови. Молдавия, Армения, Азербайджан, Грузия, Украина. Все пролили кровь. Если мы хотим на свободу — придётся и нам пролить кровь, брат. Империя просто так не отпустит…

Беларусь. Ночь на 07 сентября 2015 года. Свой среди чужих

Ночь. Тихая, полная теней белорусская ночь. Только белизна домов по обе стороны улицы — как кости скелета, да неяркий свет в салоне машины. Вспыхнул — и снова погас.

Огонёк сигареты. Тепло… в салоне тепло. Как в той песне — из Семнадцати мгновений весны. Только когда сам вляпаешься в это по самые помидоры — начинаешь понимать смысл простых слов. Долг. Честь. Родина.

Родина…

Много лет назад — он смотрел фильм «Семнадцать мгновений весны». Он и представить себе не мог, что это ему — придётся идти в тыл.

К фашистам.

— Сломался?

…

Подполковник молча ждёт ответа. Именно он — по результатам психологического тестирования и изучения анкет — выбрал несколько человек, которым была уготована особая судьба. Бойцы внутренних войск, перешедшие на сторону оппозиции, решившие быть с народом — кто будет это проверять? У всех у этих змагаров есть одна общая слабость — если кто-то говорит, что ненавидит режим и готов с ним бороться — они не будут проверять. Они не сомневаются, что это так и есть. Что не может быть по-другому.

И никто, кроме нескольких человек в КГБ РБ — не будут знать правду. Для всех остальных — они будут предателями. Их сослуживцы — при встрече в лучшем случае плюнут им в лицо. Его мать умерла, так и не узнав, что её сын — разведчик.

Самое слабое звено во всем в этом — люди. Чужие среди своих. Свои среди чужих. Возможно, подполковник ошибся…

А может — просто тяжело.

— Нет. Просто… мерзко.

— Что — мерзко?

— Предавать.

— Ты не предаёшь. Ты дал присягу.

— Предаю… предаю сам себя.

— Ты давай без этих рефлексий

Подполковник тут же понял, что перегнул палку

— Ты же понимаешь, что будет?

— Понимаю

— Сам все видел.

— Видел. Я одного не понимаю…

…

— Что им надо? Вот что им, б… надо.

— Что надо…

Подполковник аккуратно тушит недокуренную сигарету

— Я одно время таким вопросом задавался. Спрашивал у одного… идейного, упёртого. Колбасу ему в изолятор носил. Вот, он сидит, жрёт — а я смотрю. Потом спрашивал — вот что тебе надо? Он не отвечал сначала. Потом — понял, что меня и в самом деле интересует. Рассказывать стал…

…

Рассказал, как он в Швецию переехал. Назвался врагом Лукашенко, жил на квартире, воровал. Говорит, там в магазине украсть совсем несложно, шведы даже полицию не вызывают. Лучше дать украсть. И при этом — пока твоё дело рассматривается, тебе ещё пособие от государства идёт. Я его спрашиваю — а тебе не стыдно? Тебя мать для этого родила — воровством жить? Он знаешь, что сказал?

…

— А чего стыдиться? Один раз живёшь. Ладно, хрен с тобой. Я его спрашиваю — а здесь чего не хватает? Чтобы и тут в магазине воровать — это тебе надо? Он говорит — нет. А что тогда? Он долго думал. Потом сказал — понимаешь, здесь все нельзя. А там все можно. Что хочешь то и делаешь. Вот и я — борюсь за то, чтобы все было можно.

— Можно…

— Вот именно. Можно. А кого — можно — это уже дело второе. Ты сам, на Украине видишь — кого?

— Всех…

— Ты записи сделал?

— Здесь

Карта памяти от телефона перекочевала из рук в руки

— Кратко — что здесь

— Тактическая группа — Беларусь, она же Правый сектор — Беларусь. Имена, особые приметы, военно-учётные специальности, предположительные места, где будут схроны с оружием. Каналы переправки через границу.

— Оружия много?

— До хрена. В Харькове автомат с парой рожков стоит четыреста долларов.

— Откуда они, как думаешь?

— Изъятыши, откуда… Со складов СБУ. Кто что охраняет тот то и имеет.

— Весело.

— Ещё бы.

— Ещё что скажешь?

— По Беларуси было совещание в Харькове. Участвовали все — Айдар, Азов. Правый сектор. Принято решение все силы бросить на нас. Как выразился один из керивников — в Москве нас в землю втопчут.

— А в Минске не втопчут?

— Планируют не с Минска начать. С Гродно, с Бреста…

— С польских земель значит? Молодцы.

— Там ещё литовец был один. Очень злой. Его в конце совещания за оскорбления чуть не избили.

— Засланный?

— Нет. Просто нацик

— Понятно. Всякой твари по паре. Кто засланный — установил?

— Да. Там, на флешке.

— Хорошо…

— Мне предлагают дальше, на обучение идти.

— Какое обучение?

— Не знаю. Курс продвинутой борьбы… так как то.

— Кто предложил. СБУ?

— Не, волонтёры.

— Какие?

— Польские.

— Там даже польские волонтёры есть?

— Там и добровольцы польские есть. Приехали, форму привезли. Говорили со всеми, записывали.

— Что значит, говорили?

— Опросник.

— Много вопросов? Больше ста?

— Нет, сороковник

— Тогда не так опасно.

— С кем договаривались, тем полный комплект формы. Понимаете

— Понимаю. С тобой договорились?

— Сказал — подумаю.

— И как — подумал?

— Другой дороги — все равно нет.

— И это тоже так.

…

— За матерью присмотрите.

— Уже присматриваем, Павел. Уже.

— Спасибо.

— Это — самое малое. Как только будешь уходить туда — позвони домой. Говори о чем угодно, мы поймём. Говори ровно шесть минут. Плюс — минус.

— Понял.

…

— Все что ли?

— Похоже. И вот что, Павел. Хотел тебе сказать.

…

— Ты не на меня работаешь. И не на президента. А на историю. Понял? На историю своей страны.

Агент задумался

— У нас американцы были. Какие-то… сектанты что ли? Гимны мы с ними пели. Они говорили, что мы на правильной стороне истории. И поэтому — мы обязательно победим.

— Х…ня все это. Нет правильной и нет неправильной стороны истории. Есть просто история. Которую пишем мы. Нет судьбы кроме той, которую мы творим[1]. Помни это — никогда нельзя склонять голову перед историей. Так ты склоняешь голову перед врагами. Теперь иди.

Информация к размышлению. 

Документ подлинный

Из комментариев в ЖЖ /орфография и синтаксис сохранены/  

На моей памяти только в нулевые майдан в Белоруссии ванговали уже трижды. Про 90е молчу, это можно списать на инерцию советского поколения (хотя повод задуматься— почему нигде больше в быв. соцлагере советское поколение не смогло отстоять свои интересы, и только в одной Белоруссии это удалось).  

В 2005 весь ЖЖ после майдана 1.0 стоял на ушах предрекая Луке на выборах 2006 неминуемую цветную революцию. А когда предсказуемо завертелась шарманка о фальсификациях и на площади появились палатки, стали считать часы оставшиеся ему у власти и гадать куда тот самолёт направит — в Москву или сразу к Каддафи (в то время это было тихое и безопасное убежище). Когда пришёл ОМОН, всех отмудохал и революция кончилась в 15 минут народ в политсообществах почувствовал.. ээ.. неудобство мягко говоря, за полный слив так тщательно обоснованных прогнозов.  

Тогда сошлись на том, что экономика была на подьёме, уровень жизни рос, вот и