Реальность времени и "Паутина Эйнштейна"

Автор Рокко Витторио Макри

Il più grande mistero di sempre, l'enigma del tempo, è stato come un quasar accecante per il creatore della Teoria della Relatività, Albert Einstein. In effetti, non v'è stato pensatore significativo, dall'antichità ai nostri giorni, che non abbia fatto del confronto con il mistero del tempo un momento essenziale del suo stesso filosofare. Già ai tempi di Plotino il problema del tempo era ritenuto "vecchio" e continuamente risollevato. Pensare il tempo è come arare il mare. Nonostante ciò il XX secolo ha conosciuto una definizione inedita e operazionale ad opera di Einstein, il quale spoglierà la nozione di tempo da ogni contenuto metafisico e lo renderà ontologicamente nullificabile. Ecco, dunque, il verdetto nella nostra epoca: «il tempo non esiste». Eppure non sono mancati i pensatori che hanno tentato di nuotare controcorrente lanciando un guanto di sfida al "cronicida", al demolitore dell'assoluto, indicando che il tempo non è un'illusione, il tempo è reale. Questi momenti da brivido vengono qui raccolti, rendendo vivo e attuale il volto filosofico di ogni dissidente. Esso interessa gli esperti del settore, ma anche ogni mente indagatrice della verità storica. Il lettore interessato alle idee fondamentali della fisica e della filosofia troverà qui soddisfazione. Così come troverà la radice ultima della nostra Weltanschaaung contemporanea.

• Язык: Русский
• Издатель: Youcanprint
• Дата выпуска: 21 мая 2021 г.
• ISBN: 9791220339421

Предварительный просмотр книги

БЛАГОДАРНОСТИ

Это новое издание печатается на нескольких языках. Это реакция автора на неожиданный успех первой итальянской версии этой книги. Книга, по сути, изначально была скорее нишевой, адресованной специалистам в области науки, которые также имели опыт работы в области философии. Однако попытка искоренить в корне скрытый математический символизм, охватывающий Теорию относительности, принесла плоды, превосходящие все ожидания: она была вознаграждена внешне приятным и отнюдь не поверхностным пониманием этих концепций даже теми, кто далеки от знатоков этой непростой темы.

В конце концов, мы получили представление об отклике, который курьезным образом получил сам Эйнштейн, когда спросил, ссылаясь на новую физику, появившуюся в его время, как нефизики высмеивали бы ее, если бы они могли следить за ее любопытным развитием. Таким образом, вердикт, вынесенный в результате этого, заставляет нас твердо поверить в то, что ученый, каким бы разумным, рациональным и опытным он ни был, нуждается в здравом смысле неспециалиста: как вы, конечно, помните, таковым являлся ребенок, - если цитировать знаменитую сказку Ганса Христиана Андерсена Новое платье короля, - который первым пришел к истине, воскликнув: А король-то - голый! ... в то время как все мудрые взрослые вместо этого стояли там, находившиеся под влиянием доминирующей мысли; которую, ученые-схоласты называли argumentum verecundiam или аргумент к авторитету. Яму в земле гораздо легче распознать, когда она не скрыта кустарником и листвой, и даже ребенок может сообщить о ее наличии; подобным же образом можно было бы легко распознать потенциальные ямы, разбросанные по всей современной физике, если бы они не были скрыты, таинственным океаном математических символов.

Слова математика Умберто Барточчи, одного из самых проницательных умов на международной арене, чрезвычайно поучительны в этом отношении; цитируемые здесь из одной из его работ по теории относительности, I fondame nti della Relatività (Основы относительности), Лечче 2016 г., под редакцией автора: То, что некоторые теории выражены на языке математики, абсолютно ничего не означает относительно их возможной значимости или большей ценности по сравнению с другими теориями, которые не имеют таких же формальных полномочий, поскольку математика подобна шляпе фокусника, из которой может быть извлечено все, что было положено в нее ранее. Те, у кого есть опыт в данном подходе, могут использовать это для подтверждения тезисов любого рода, хотя, конечно, часто через скрытую недостоверность разных уровней речи. Нет ничего слишком абсурдного, чтобы хороший математик не мог описать ... Математика, которая превращается - с великой скорбью для автора, являющегося профессиональным математиком - в своего рода latinorum для нескольких современных донов Аббондио, которые используют ее в риторическом смысле, чтобы оправдать культурную моду, или, что еще хуже, сбивая с толку умы людей и дистанцируя наиболее чувствительные интеллекты от науки.

Поэтому было сочтено необходимым, чтобы данная книга стала более доступной для понимания даже не эксперта, а также, чтобы она была издана в новой исправленной и расширенном версии. В книгу были включены приложения - приложения, появившиеся ранее ве книг Asimmetrie Antirelativistiche (Антирелятивистская асимметрия) под редакцией писателя (Lecce, 2015), озаглавленного Принудительная и нарушенная симметрия в специальной теории относительности, которое сейчас находит свое наиболее подходящее место в конце этой работы. Приведенные примеры намеренно написаны элементарно, почти в детской манере; сведены до предела, даже те, что являются сырыми. Именно к этому призывает нас известный эпистемолог Пол Фейерабенд, когда пишет, что для того, чтобы избежать инструментальной, скрытной и тиранической утонченности сложного научно-математического языка, необходимо стать грубым и детским: Сегодняшняя методология настолько переполнена утонченными и пустыми рассуждениями, что чрезвычайно трудно разглядеть простые ошибки, лежащие в ее основе. Это немного похоже на борьбу с гидрой: когда, наконец, удается отрубить одну из этих угрожающих голов, ее заменяют восемь формализаций. В этой ситуации единственный ответ - поверхностность: когда сложность теряет содержание, единственный способ поддерживать контакт с реальностью - быть грубым и поверхностным, и именно таким я и собираюсь быть.

Это новое издание было дополнено предисловием, написанным доктором Инж. Антонио Ла Джойя, профессором технической физики инженерного факультета и архитектурного факультета университета Сапиенца в Риме, обладателем международных патентов, связанных с окружающей средой и энергией (Turbine ad effetto Todeschini-Magnus-La Gioia), которого я благодарю за оказанное ему уважение, а также за нашу долгую и очаровательную дискуссию о философских и гуманистических реалиях физиса. Кроме того, сердечная благодарность чудесному президенту международного центра психобиофизики Фиоренцо Зампьери, эклектичному и глубокому уму, за огромную поддержку и за то, что он подарил мне эту жемчужину под названием Концептуальный абстракт работы.

Но в этом длинном списке благодарностей моя первая мысль обращена к уже упомянутому профессору Умберто Барточчи, моему наставнику и внутреннему собеседнику. Человек глубокого и блестящего ума, не подчиненный условностям, всегда следующий по пути знаний, как своего рода не трендовый археолог в истории научной мысли, основ физики и математики – чей девиз: «копать до самых корней». Ему удалось вытащить на свет божий более чем одну скрытую истину. Есть действительно много драгоценных жемчужин и фрагментов, скрываемых в глубине, которые он позже сумел вывести на поверхность. Более того, найденные им факты, многие считали невозможным отыскать, до тех пор, пока он не приложил к этому руку. Это результат непрекращающегося поиска, который охватывает всю жизнь.

После достаточно долгого периода работы в качестве доцента в области геометрии и истории математики на кафедре математики в Университете Перуджи с 1976 по 2005 год, последовал опыт преподавания в университетах Рима и Лечче, но как таковая академическая карьера профессора все же началась с исследований в области алгебраической геометрии и теории чисел в Тринитиколледже при Кембриджском университете в качестве научного сотрудника Итальянского Национального Исследовательского совета (CNR). В 1969 году он стал ассистентом Бениамино Сегре в Римском Университете, президента самой престижной Национальной академии деи Линчеи - учреждения, первоначальным центром которого был сам Галилей, - и обладателем кафедры высших геометрических учебных заведений. Затем он стал консультантом (рецензентом) нескольких математических и физических журналов, таких как Физические очерки, Основы физики, Аперон и т.д., а в пятилетний период с 2000 по 2004 год он отвечал за публикацию журнала Episteme на итальянском языке. Гений великой математической и научной проницательности, и в то же время обладающий мощными философскими навыками, способный взаимодействовать наравне с великими математиками прошлого, такими как Гаусс, Лобачевский, Боляй и Риман, до такой степени, что даже ставит под сомнение ценность неевклидовой геометрии (см., например, Пятый постулат Евклида в антирелятивистской асимметрии, цит. раб.), Барточчи не имеет соперников в области основ науки. В чисто математической области он отстаивал необходимость возвращения к классическим основам, основанным на ментальных категориях пространства и времени в соответствии с трансцендентальным подходом Канта, в противовес более распространенному и удобному формалистическому подходу; точно так же, как его исследования истории научной мысли и основ физики и математики привели его к критическому суждению о мировоззрении, предоставляемому современными физическими теориями, он поддерживает необходимость подлинного плюрализма и в научной области.

Барточчи был центром эпистемного вихря для целого поколения ученых и исследователей, которые под его широтой взглядов и энтузиазмом нашли способ войти в Звездные врата пробуждения нового мировоззрения; его исследовательская группа Геометрия и физика, к которой принадлежал автор, отразила и преломила это новое мировоззрение, подобно эпистемной призме, готовой окрасить мир в новые нюансы. Именно через его школу контртенденции мысли - в платоноаристотелевском смысле – если бы мы только могли поднять глаза к небу, мы могли бы увидеть за Млечным Путем новые горизонты и новые познавательные возможности.

Математический факультет Университета Перуджи стал, благодаря нашему профессору, полюсом притяжения для дивергентных мышлений, новыми Афинами 20-го века. Именно на этом перепутье независимых ученых писатель смог обогатиться, встречаясь и обмениваясь идеями с самыми оригинальными и возвышенными мозгами на планете, такими как Стефан Маринов, Роберто Монти, Марко Мамоне Каприя, Франко Селлери, Джанкарло Каваллери, Фабио Кардоне, Джулиано Препарата, Федерико Ди Троккио, Ардешир Мета, Поль Марме, Ж. Барретто Бастосмладший, Сильвио Берджиа, Эмилио Дель Джудиче, Людвиг Костро, В.А. Родригес, Джеймс Пол Уэсли, Джордж Галечки, Аль Келли, Андре Ассис, Франциско Мюллер, Патрик Корниль... чему бы даже великий Нильс Бор со своей школой в Копенгагене не мог бы похвастаться такой концентрацией нестандартных и взрывчатых мозгов. Мой интеллектуальный долг тогда удвоился, потому что я имел честь и удачу делиться идеями и мнениями в расширенном и постоянном общении с нашим математиком до такой степени, что он поднялся до уровня моего внутреннего собеседника во всех моих научно-философских работах. Сама эта книга никогда бы не вышла в свет без долгих размышлений последних десятилетий, связанных с непрекращающейся конфронтацией и обменом идеями с моим другом Умберто Барточчи.

Работа посвящена ему, но реализация этой работы является также результатом многих десятилетий размышлений, прозрений, страсти и столкновений с друзьями и знакомыми, обладающими мощной независимостью мысли, которые следовали за мной на этом жизненном пути. Это просветлённые умы, которых я хотел бы здесь поблагодарить: начиная с моего дяди Джузеппе Престиа, который мог бы похвастаться двумя степенями и примерно десятью опубликованными книгами; писатель, философ, литератор, поэт и художник: мой дядя-философ, как я его называю. К нему я обращаюсь со словами благодарности за то, что в молоко моей матери были привнесены первые капли философии еще с младенчества. Как я мог забыть мощные уроки философии, которые мне давали в 10-12 лет? Это было похоже на контакт с Платоном (которого мой дядя воплощал несравненным образом; а дядя жил, более того, всего в нескольких метрах от того золотого моря, к которому прикасался сам Платон, чьи воды пересекали также Пифагор, Парменид и Аристотель): соки из этих трех массивных томов Истории философии Аббаньяно выжимались, страница за страницей, с тысячей дополнительных комментариев и бесконечными размышлениями.

Но философские размышления с самого начала были переплетены с научными. И здесь - в алфавитном порядке - я упоминаю своих братских друзей детства Антонио Панетту (инженерэлектрик и атомщик) и его сына Фабио (физик и инженерэлектроник), Джузеппе Кримени (архитектор, творческий и глубокий ум) и его брата Риккардо (принц мысленных экспериментов). И к ним идет мое признание и благодарность за бесконечные и незабываемые часы, проведенные вместе, экспериментируя и создавая всевозможные химические, физические, электронные приборы, медитируя, размышляя и разрабатывая мириады альтернативных и оригинальных физических и философских теорий. Приведу лишь небольшой пример, просто песчинка по сравнению со всем остальным: как я мог забыть наше первое радио, построенное - вместе с Антонио - с помощью простого переменного конденсатора, катушки и германиевого диода? Нам было всего 11 лет. А наш первый транзистор, AC128 (вместе с AC127), с которым мы сделали наш первый шлепок? А как насчет нашего любимого BC108 NPN в кремнии? Сколько схем и сборок, предлагаемых время от времени дядей Антонио, почтенным Джованни Панетта - признанным и непревзойденный мастером электроники – которого мы всегда лицезрели, (стучась в дверь в самые трудные минуты отчаяния) несмотря на свой почтенный возраст, внимательным и склонившимся над схемами его собственной разработки, с курящим кончиком паяльника в руке, или с концами мультиметра или осциллографа. Для нас это было, как спросить совета у волшебника или оракула! Потом пришли интегральные 555 и первые операционные интегральные платы ... это был золотой век для нас, потому что электроника претерпела свою самую большую эволюцию в то время: первый скачок пришел, когда мы перешли от стадии термоядерного клапана к германиевым транзисторам, а второй пришел, когда мы переключились на кремний; с третьим пришел интегральные схемы, а с четвертым мы были уже с микропроцессором и всей цифровой электроникой: все это прошло через наши руки! Мы могли бы написать целую книгу о наших друзьях - а именно, об электронных схемах и устройствах - по аналогии со знаменитой книгой, которую Примо Леви написал о периодической таблице элементов. И, говоря об элементах, если мы прикоснемся к области химии, мы могли бы дать начало еще более длинной истории; на самом деле мы начали обрабатывать пробирки и фотоаппараты в нежном возрасте шести лет, неоднократно обмениваясь или обмениваясь химическими соединениями, такими, как те, которые остались несмываемыми в нашем сознании: что из некоторых гранул хлористого кобальта с некоторыми кристаллами перманганата калия. Эти страсти длились долго, и мы взяли их с собой в свои мысли во время учебы в Туринском химическом институте и в Политехническом институте того же города.

Я не могу не упомянуть о моем друге детства Стефано Аркади, теперь уже состоявшимся нейрохирургом, с которым мы прошли долгий путь в нашей молодости, полный драгоценных размышлений о границах науки, философии и основах физики.

Но мой долг - поблагодарить также и могущественных, кристально чистых и незагрязненных умов - гигантов независимой мысли, которые всегда очаровывали меня, как и мои друзья Марко Росси, Натале Локкисано, Стефано Баньято: разговаривать с ними - это и сегодня источник высокого вдохновения. А затем моя благодарность за то, что всегдаипвоадлдерж меня, переходит к покойному Франко Селлери, профессору теоретической физики в университете Бари, признанному во всем мире величайшему представителю физического реализма, и за то, что был любимым сыном де Бройля. Его первый залп был ослепителен, как и у только что названного французского нобелевского лауреата: как только он закончил обучение, мир физики был ошеломлен его решением, содержащимся в докторской диссертации о неупругих воздействиях протонов, которую он вскоре смог развить в качестве модели обмена одним пионом. Большой и немедленный международный успех!

Я также должен поблагодарить профессора Марко Мамоне Каприа с факультета математики Университета Перуджии, всемирно признанного эксперта в области относительности, за многие важные размышления, сравнения и обмен идеями за последние десятилетия, а также профессора Фабио Кардоне, одного из самых важных итальянских физиков-экспериментаторов и лауреата Национальной премии Галилео Галилея в области физики, за его поддержку, дружбу и большую открытость, проявленную во время разработки наших вдумчивых эксперементов. Искренняя благодарность затем адресуется моему другу-философу Паоло Капитануччи, преподавателю истории научной мысли, высшему хранителю высших логотипов, как я его называю, за десятилетия глубоких размышлений, отскочивших друг от друга на философские основы науки. За бесчисленные размышления о предельной природе пространства и времени я выражаю благодарность моему другу Ренато Бурри, исследователю и директору International No Profit Research Laboratories Associates, который более сорока лет занимается исследовательской, научной и проектной деятельностью в различных областях технико-научных дисциплин: электроника, информатика, физика, биофизика и прогнозные математические модели; а также пространство и время всегда были тем ядром, которые я обсуждал с моим другом Клаудио Каппеллетти, инженером-ядерщиком, и которому я очень благодарен за многочисленные сравнения по основам физики. Благодарю также профессора Лино Конти, профессора истории научной мысли на философском факультете Университета Перуджи, бывшего научного руководителя моей диссертации по философии, за то, что он всегда слушал меня как равного в нашем обмене мнениями, который продолжался до самого горького конца, даже в телевизионных передачах, где дебаты часто сводились к эпистемологическим, релятивистским и историографическим вопросам. Именно сосредоточившись на конкретном релятивистском, во время одной из этих трансляций наших дебатов - через повторяющиеся и последовательные повторы на моем Mac, и сосредоточив все мое внимание на виртуозном вмешательстве Конти относительно Поезда Эйнштейна, восхитительного за его экспозитивную ясность, - я обнаружил, что возникают в моей голове, наконец, мощное революционное озарение для построения опровержения Эйнштейну относительно одновременности, которое читатель найдет на этих страницах в главе XII. Как же не выразить мою благодарность моему дорогому Лино Конти? Точно так же я хотел бы выразить свою благодарность и восхищение его коллеге Карло Винти, профессору истории современной философии в Университете Перуджи; директору кафедры с 2000 по 2013 год и глубокому исследователю современной французской эпистемологической мысли. Винти заставил меня полюбить французскую эпистемологию. Его безукоризненные глаза, интеллектуальная чистота и детский (fanciullino) энтузиазм, его работы на эту тему, написанные несравненным образом, заставили меня обратить самое пристальное внимание на головокружительные умы Пьера Дюэма, Гастона Бачеларда, Анри Пуанкаре, Гастона Мильо, Эмиля Мейерсона и Эдуара Леруа, в которых наука и философия переплетаются неразрывно, как лица двуликого Януса. Читатель, несомненно, почувствует запах этого французского парфюма в главах этой книги.

Наконец, я хотел бы поблагодарить моих друзей, которые сумели прикоснуться к синей кнопке лифта в моем сознании, таких как Алан и Джой Блэксли, Барри Таубман и Антонио Д'Аддио (Космический Поэт, как я его называю: небесный разум), Франческо Джераси, Анджело Джентиле, Алессандро Палермо, Освальдо Массетти, Франко Тасселли, Паоло Марини, Алессио Мильорати и очень глубокий Эдмондо Зароли, известный художник, музыковед и живописец из Перуджи, попутчик в тех пиндарических полетах ума, который пытается созерцать космос, понимая, однако, что ключ к пониманию объекта снаружи - лежит внутри, в предмете. Я также благодарен его дочери Майе за то, что она перевела на английский язык приложение к этой книге; перевод,йкоторы позднее был усовершенствован Ардеширом Мехтой. Затем я выражаю особую благодарность Мариарите Трампетти за то, что она настоятельно поддерживала и поощряла меня на этапе подготовки первого проекта. Я обязан ей силой и тягой - энергией активации, которая была необходима для моего взлета.

Но, наконец, хотя и не в последнюю очередь, я должен выразить огромную особую благодарность переводчику этой работы на английский язык (но чей вклад выходит за рамки английского языка), который выполнил работу не только по переводу, как его принято понимать, но и позаботился о самой направленности текста, чтобы не только предать суть, а еще и просветить – за его философскую утонченность, он тщательно собрал и органично передал все нюансы и тонкости моих научных попыток. Такую изысканную работу мог проделать только Ардешир Мехта, друг и спутник моего бесконечного потока мыслей, касающихся не только относительности, но и более широких философских вопросов, а также один из самых независимых умов на планете: автор нескольких книг и большого количества статей, посвященных очень широкому спектру тем, от теории Геделя до израильского кибуца, от древней Заратустры и индийских Вед до нанотехнологии и футурологии, от диагональной процедуры Кантора до фундаментальной природы реальности... и, конечно же, среди этих тем есть и теория относительности.

В самом имени Ардешира - даже в том, что выгравировано на нем незабываемым индийским политическим деятелем, философом и юристом Мaxатмой Ганди, близким другом его родителей, - уже есть смысл его миссии, а именно: поиск истины; Ганди, и в частности, его философия сатьяграгхи, или строгого следования истине, была основополагающей в воспитании Ардешира и на протяжении всего его развития как философа и как личности. В возрасте двадцати одного года Ардешир покинул Индию, чтобы посетить наиболее интересные места в Европе, и в частности Италию, где он прожил несколько лет; затем девять лет исследований и учёбы он провел в Израиле; и еще несколько лет назад посетил Индию, и наконец, обосновался в Канаде. Весь этот опыт дал ему глубокое знание восьми языков, на которых он в разное время бегло говорил, в дополнение к пониманию двенадцати других языков! Мое признание и благодарность обращены к нему.

И, наконец, сердечно благодарю переводчика работы на русский язык, кандидата исторических наук, доцента кафедры Лингвистика, межкультурная коммуникация и русский язык как иностранный Самарского государственного технического университета Юлию Васильеву за мастерство и заботу о переводе. И за поддержку в этом путешествии к рубежам Столпов Геркулеса научного и философского знания.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Антонио Ла Джойя

Чем больше человек погружается в чтение книги Рокко Витторио Макри Реальность времени и Паутина Эйнштейна, тем лучше он начинает понимать многие социальные и политические размышления, которые возникают в мире образования: средней школы, университета и высших академических кругов.

И мне приятно осознавать, что в других умах зародились те же потребности и те же желания познаний, которые вдохновляли мою собственную профессиональную и университетскую жизнь.

В Благодарностях, во Введении и в остальной части книги читатель найдет большое количество сопряжений и одобрений от просвещенных умов, которые облегчают работу того, кто