Храм детства

Автор Борис Гречин

Жизнь непредсказуема. Она не укладывается ни в какие рамки, ни в какие представления из тех, которым нас учили с детства. Шестидесятилетний уважаемый педагог оказывается подлецом. Ребёнок – гениальным учителем. Русский интеллигент – предателем. Лесопромышленник женится на мистике. Плотник обнаруживает наклонность к философии. Впрочем, однажды Сын плотника не только эту склонность обнаружил, но и явил миру новое Откровение, поэтому, воистину, ничего нет невозможного для непредубеждённого ума. Для обывателя же всё тайна, всё дикость и всё – нелепица, оттого проще притвориться, что не существует необычного вовсе, и самого себя уверить в этом. Мы слишком доверяем общественным ярлыкам, который некто более проворный до нас наклеил на того или другого человека. Сорви мы эти ярлыки, посмотри на себя во всей наготе – наши волосы зашевелились бы от ужаса. Мы слишком трусливы и ленивы, чтобы жить искренне – и мы ничего, ни-че-го не знаем даже о той жизни, которой живём (к о т о р у ю живём, правильней сказать), не говоря уже о тех жизнях, которые могли бы прожить, но не проживём по причине нашей собственной слабости и слепоты.

• Язык: Русский
• Издатель: Борис Гречин
• Дата выпуска: 27 дек. 2015 г.
• ISBN: 9781311540478

Борис Гречин

Борис Сергеевич Гречин, 1981 г. р. Канд. пед. наук. Работал в Карабихской сельской школе Ярославского муниципального района, Ярославском педагогическом колледже, старшим преподавателем в Ярославском госпедуниверситете, заведующим муниципальным детским садом No 30 Ярославля. В настоящее время переводчик. Председатель и служитель МРО "Буддийская община "Сангъе Чхо Линг"" г. Ярославля (ОГРН 1147600000283). Публикации: литературно-художественный журнал "Мера", изд-во Altaspera Publishing.Написать автору можно по адресу [e-mail]

Предварительный просмотр книги

Борис Гречин

Храм детства

повесть

Ярославль — 2012

УДК 82/89

ББК 84(2Рос=Рус)

Г81

* * *

Б. С. Гречин

Г81 Храм детства : повесть / Б. С. Гречин — Ярославль, 2021. — 88 с.

«В центре повести Бориса Гречина «Храм детства» столкновение двух миров — мира взрослых и мира детей. Мы, взрослые, как медведи-шатуны в лесу, не оставляем детям шансов. На их собственную судьбу, не совпадающую с ожиданиями их пап и мам. На соприкосновение с национальной культурой, которой мы часто не знаем и которой чуждаемся. Наконец, на само детство, в котором детям не надо прагматически думать о будущем, всё своё время отдавая то одному, то другому кружку или каким-нибудь профильным курсам. У детей нет своего храма. Им негде мечтать, сидя в тишине и покое. У детей нет промежутка, закутка, где можно было бы спрятаться. Медведи-шатуны не засыпают на зиму или просыпаются посреди зимы от голода. Так и мы, взрослые, не обретя счастья или потеряв разум, разрушаем всё вокруг»

© Л. В. Дубаков

ISBN: 978-1-311-54047-8 (by Smashwords)

© Б. С. Гречин, текст, 2012

© Л. В. Дубаков, предисловие, 2021

* * *

Два мира

В центре повести Бориса Гречина «Храм детства» столкновение двух миров — мира взрослых и мира детей. Мы, взрослые, как медведи-шатуны в лесу, не оставляем детям шансов. На их собственную судьбу, не совпадающую с ожиданиями их пап и мам. На соприкосновение с национальной культурой, которой мы часто не знаем и которой чуждаемся. Наконец, на само детство, в котором детям не надо прагматически думать о будущем, всё своё время отдавая то одному, то другому кружку или каким-нибудь профильным курсам. У детей нет своего храма. Им негде мечтать, сидя в тишине и покое. У детей нет промежутка, закутка, где можно было бы спрятаться. Медведи-шатуны не засыпают на зиму или просыпаются посреди зимы от голода. Так и мы, взрослые, не обретя счастья или потеряв разум, разрушаем всё вокруг.

Героини повести, Мила Миронова и Алиса Стейн, стоят насмерть, пытаясь развивать в детях таланты и способность сопротивляться невежественному прагматическому миру, что истекает пузырящимся желанием и пышет пламенем гнева. Зная, что позже Борис Гречин напишет (в соавторстве с Э. Бэчелор) роман «Русское зазеркалье», где главная героиня Элис Флоренски будет совершать мистические путешествия, и одно из них будет погружением в мир детства, уничтожаемого серыми дождями, можно отметить, что образ Алисы Стейн в «Храме детства» оказался лишь намечен. Развитие он получит в будущем. Впрочем, и сама-то эта повесть небольшая по объёму. Алиса Стейн — иноземный цветок, выросший возле железной дороги, на окраине городской жизни. Элис Флоренски — цветок русский, чей полнокровный расцвет совершился в Англии. Эти героини отразились друг в друге, как в зеркале.

Алиса Стейн, столкнувшись с миром взрослых, погибает. Возможно, не от насилия, а от отравления страстями тех людей, кто о ней дурно думал и кто с ней резко разговаривал. Мир взрослых способен порождать клубы ненависти, в которых можно утратить сердцебиенье. Возможно также, что её гибель — это жертва, принесённая ею ради спасения сестры. Смерть Алисы, её кровь остановила медведей-шатунов, что нацелились и на Милу. К счастью, как и её мать-англичанка когда-то, Мила была спасена любовью. Главный герой повести, Дмитрий Сергеевич Горячев, тоже кто-то вроде медведя, во всяком случае в финале повести Мила в шутку его так называет. Но это другой медведь, он человек нетонкой на первый взгляд профессии, плотник, он погружён в прагматические отношения как бизнесмен, но он оказывается способен воспринять необычность Алисы и благородство Милы.

Повесть «Храм детства» завершается вопросом, который Дмитрий Сергеевич задаёт себе и всем нам: «Когда завершится война, не прекращающаяся между нами, взрослыми, и нашими детьми, в которой мы с неизменным успехом разбиваем их светлые мечты о более чистом и счастливом мире и приспосабливаем их к тому миру, который неряшливо сколотили сами?» Здесь стоит добавить, что в этом противостоянии, в этой войне, конечно, не может быть победителей, ведь речь идёт о наших детях. К тому же, мы, взрослые, рано или поздно однажды снова становимся детьми и сталкиваемся с тем же самым недобрым медвежьим разрушением детского мира, детского храма, которое когда-то давно сами совершили, оправдали и постарались покрепче забыть.

При этом, переворачивая тему, важно отметить, что речь в повести Бориса Гречина идёт не только или не столько о взрослых и детях в биологическим, возрастном смысле, сколько о двух состояниях души — открытом миру, ищущем, творческом и ограниченном, закосневшем, потребляющем. Как сказано в Библии: будьте как дети. Конечно, здесь имеется в виду не инфантильное состояние убегания от ответственности, но способность видеть мир сквозь суету и некрасивость земных игр. Так будем же как дети. Ведь именно тем, кто внутри себя остаётся ребёнком, чувствующим пространство земного храма, однажды обязательно отворится и храм небесный, другой мир, который будет за пределами леса земных страстей с его медведями-шатунами.

Л. В. Дубаков

* * *

…Tausche

den Blick mit ihnen ruhig, wie es Brauch ist

und fürchte nicht, dass unser Trauern dich

seltsam belädt, so dass du ihnen auffällst.

Die großen Worte aus den Zeiten, da

Geshehn noch sichtbar war, sind nicht für uns.

Wer spricht von Siegen? Überstehn ist alles.

Rainer Maria Rilke

Requiem für Wolf Graf von Kalckreuth 1

[Взгляни на них спокойно,

как должно, не боясь, что по тебе

у нас особенный какой-то траур,

и это им бросается в глаза.

Слова больших времен, когда деянья

наглядно зримы были, не про нас.

Не до побед. Все дело в одоленье (перевод Бориса Пастернака).

Прими их взгляд спокойно, как и должно,

и не страшись, что наша скорбь тебя

клеймом особым выделит пред ними.

Нам не даны слова больших времен,

когда ещё свершенье было зримо.

Не победить, но выстоять — всё в этом (перевод Евгения Борисова).

Райнер Мария Рильке. Реквием по графу Вольфу фон Калькрёйту]

1

Жизнь непредсказуема. Она не укладывается ни в какие рамки, ни в какие представления из тех, которым нас учили с детства. Шестидесятилетний уважаемый педагог оказывается подлецом. Ребёнок — гениальным учителем. Русский интеллигент — предателем. Лесопромышленник женится на мистике. Плотник обнаруживает наклонность к философии. Впрочем, однажды Сын плотника не только эту склонность обнаружил, но и явил миру новое Откровение, поэтому, воистину, ничего нет невозможного для непредубеждённого ума. Для обывателя же всё тайна, всё дикость и всё — нелепица, оттого проще притвориться, что не существует необычного вовсе, и самого себя уверить в этом. Мы слишком доверяем общественным ярлыкам, который некто более проворный до нас наклеил на того или другого человека. Сорви мы эти ярлыки, посмотри на себя во всей наготе — наши волосы зашевелились бы от ужаса. Мы слишком трусливы и ленивы, чтобы жить искренне — и мы ничего, ни-че-го не знаем даже о той жизни, которой живём (к-о-т-о-р-у-ю живём, правильней сказать), не говоря уже о тех жизнях, которые могли бы прожить, но не проживём по причине нашей собственной слабости и слепоты.

Вот, кажется, и достаточно для вступления. Я не мастер говорить, и писать тоже не мастер, мои руки куда чаще касаются дерева, чем поверхности клавиатуры. Но, впрочем, во всём нарабатывается навык. Шлифовать слова не сложней, чем обрабатывать поверхность дерева шлифовальным полотном, скреплять абзацы между собой — не трудней, чем ножку стола с поперечной перекладиной. Так что одолею я, Бог даст, и это изделие, и, хоть не знаю, насколько гладким оно выйдет, надеюсь, что послужит и оно своей цели, как даже грубо сработанная табуретка служит своему хозяину не хуже затейливого венского стула. Кроме того, случаются события, от которых почти всякий быстро умнеет, и эти события — тоже неплохой учитель, даже учитель стиля. Умственная жизнь неотделима от жизни вообще, вторая не сложней первой, и уж конечно, стать на месяц-другой писателем не тяжелее, чем быть — человеком. Не знаю, был ли я им всегда, но б-л-а-ж-е-н, к-т-о п-о-с-е-т-и-л с-е-й м-и-р в е-г-о м-и-н-у-т-ы р-о-к-о-в-ы-е.