Запретный рок-н-ролл

Автор Polina Krymskaya

В небольшом советском городке девятиклассник Сева Темкин находит спасение от навалившихся на него проблем в дружбе с Женей Смирновым. Однако постепенно он понимает, что его чувства к Жене стали далеко не дружескими, и в попытке бежать от самого себя с головой уходит в искусство, тем самым еще сильнее усложняя их отношения.

Не выдержав общественного давления, Сева хочет отвлечь себя интрижкой с первой красавицей школы Алиной Деникиной. Тем временем Женя осознает глубину их дружбы, но его чувства так и остаются в тайне из-за Севиного романа с Алиной.

Месяцы спустя разразившийся скандал грозит раскрыть истинные мотивы их дружбы, что может иметь трагичные последствия для обоих.

«Запретный рок-н-ролл» Полины Крымской — это пронзительная история о взрослении, действие которой разворачивается в репрессивном обществе и повествует о любви, дружбе и предательстве самых близких. Роман затрагивает темы преобразующей силы принятия и цены, которую люди платят за то, чтобы сохранить свое истинное «я» перед лицом невзгод.

• Язык: Русский
• Издатель: Next Chapter
• Дата выпуска: 13 окт. 2023 г.
• ISBN: 9798890084620

Предварительный просмотр книги

Глава 1

разбитое окно

Массивная деревянная дверь медленно, со скрипом приоткрылась. В образовавшуюся щель несмело заглянула курносая физиономия чернявого парнишки лет пятнадцати.

– Вызывали, Розалия Андриановна?

– Вызывала, Темкин, еще как вызывала! – недовольно отозвался зычный женский голос из другого конца кабинета. – Заходи давай, чего как неродной?

По беспокойно забегавшим глазам несчастного Темкина было видно, что тот отчаянно искал возможности не переступать порога, чтобы не оказаться в этом страшном помещении. Но, увы, выбора у него не было. Обреченно вздохнув, чернявый все же зашел в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Рассказывай, Сева, – сидящая за круглым столом из темного дерева женщина сняла очки и подняла на него усталые глаза.

Тот вновь тяжело вздохнул и обвел кабинет тоскливым взглядом. И правда, чего он как неродной? В прошлом году сюда как к себе домой ходил, то один, то с отцом. Одному лучше, конечно. И руки-ноги целее, и карманные при себе остаются, и из дома выгнать никто не грозится. А то, что крик Андриановны в ушах еще неделю стоит – это ничего. Пережить можно, бывало и похуже.

С прошлого учебного года в кабинете ничего не изменилось. Все те же печально-зеленые стены, видавший виды ковер, массивная мебель из темного дерева. Разве что цветы другие, но это так, мелочи. И Андриановна прическу сменила – явно пережженные перекисью, какого-то ядовито-белого цвета волосы лежали на плечах в неком подобии укладки. «На пуделя похожа», – мелькнуло в голове у Севы, но он тут же отогнал эту ассоциацию прочь. Во-первых, она показалась ему чересчур забавной, а засмеяться в его положении значило обречь себя на смертную казнь. А во-вторых, даже выйди он из кабинета живым, распространить новое погоняло Андриановны по школе все равно не удастся – не приживется. Строгая, с вечно поджатыми губами и цепким соколиным взглядом, от которого все школьники в коридоре уже машинально жались по углам, благодаря широким плечам и ровной осанке возвышающаяся даже над двухметровыми десятиклассниками, она невольно внушала трепетный ужас и вместе с тем – уважение, даже у таких разгильдяев как Сева. Какой пудель? Немецкая овчарка, не иначе.

– Сева, пожалуйста, не трать мое время зря, – в голосе завуча прорезались грозные нотки. – Зачем ты разбил окно в квартире Марии Викторовны?

Сева опустил глаза и начал внимательно разглядывать мыски собственных ботинок. Потрепанные уже, скоро совсем до дыр протрутся, да оно и не удивительно – через месяц им второй год пойдет, когда у него обувь дольше хранилась? Даром, что на вырост брали, сейчас жмут так, что ходить больно.

– Сева! – кажется, теперь Розалия Андриановна начала злиться по-настоящему.

Нет, Сева не дурак. Он прекрасно понимал, что ему рано или поздно придется что-то ответить, но до последнего пытался оттянуть этот момент. Да и что он скажет? Что они с приятелями собирались попасть в форточку, но промахнулись? А как он объяснит, зачем ему понадобилось закидывать квартиру учительницы рисования камнями? Можно сказать, что они звали во двор Леню, ее сына. Зачем? Чтобы тот отдал им сделанную за них домашку по математике в обмен на сохранение его большой тайны – вряд ли Мария Викторовна оценит новость о том, что ее примерный сыночек очень не по-комсомольски отнимает у малышни мелочь на сигареты.

Сева прикусил губу. Это была чистейшая правда, конечно, но от этого не легче – такого ответа Андриановна точно не одобрит. Как будто он сделал что-то плохое! Наоборот, попытался помочь октябрятам, но его благородного поступка снова никто не оценил. Леня, между прочим, пытался откупиться сигаретами, но Севу так дешево не купишь. Впрочем, никому из их закадычной троицы курево и даром было не нужно. Ростик спортсмен, у Димы астма, а у самого Севы к курению отношение крайне категоричное. Будь его воля – век бы сигарет не видел!

– Я нечаянно, – поняв, что пауза затянулась, себе под нос буркнул Сева. – Больше не буду.

Что за несправедливость! Ну почему накосячили они втроем, а отдувается только Сева? Товарищи, называется! Знал бы, что они так быстро сбегут с места преступления – ни за что бы не пошел с ними долги из Ленчика выбивать. Даже здороваться с ними не стал бы, чего уж там. Впрочем, нехотя признал Сева, на Ростика он особой обиды не держал – тот хотя бы сделал попытку потянуть его за собой. Но Дима! Тот вообще рванул без оглядки, только пятки и засверкали.

– Ну что ты как маленький! – всплеснула руками завуч. – Слышала я от тебя уже это «Я нечаянно» и «Не звоните отцу, Розалия Андриановна, такого больше не повторится» – а толку? Как был хулиганом, так и остался!

– Но я правда нечаянно! – обиженно вскинулся Сева.

– За нечаянно, Темкин, бьют отчаянно. Не верю я, что ты мог нечаянно попасть именно в ее окно, Мария Викторовна живет на четвертом этаже!

– Я в форточку попасть хотел, – решив, что ситуацию уже не спасти, сдался Сева. – Чтобы Леня на улицу вышел.

– Час от часу не легче, – ужаснулась Розалия Андриановна. – Ничего умнее придумать не мог? Темкин, ты в девятом классе! Мало того, ты комсомолец! А мозгов с начальной школы, кажется, так и не прибавилось. Какой пример ты подаешь младшим? Уроки срываешь, успеваемость отвратительная, теперь еще и окна бьешь…

«Учителям хамишь, с одноклассниками не общаешься, лампочки в туалете выкручиваешь…» – мысленно продолжил список своих «заслуг» Сева. Слышал он это уже, причем не раз слышал. Хоть бы что-то новое придумала, честное слово. Тем более, большинство обвинений были голословными – Андриановна навешивала на него все грехи уже по привычке. Один раз в прошлом году Сева выкрутил лампочки в туалете, и то никто не заметил, а она сразу – «Темкин»! Доказательств не было никаких, а все сразу на него подумали. Даже обидно, хоть и не сделали ему ничего, хоть и заслуженно… И уроки Темкин тоже не срывал, больно надо привлекать к себе лишнее внимание. Какой он подает пример октябрятам? Сиди тише воды, ниже травы, а тебя все равно заметят – и отчитают, может даже накажут, чтобы вдруг не заскучал. Для профилактики.

– В общем, Темкин, если ты не возьмешься за ум…

«То пеняй на себя – из комсомола исключат, ни видать тебе ни компартии, ни достойного будущего» – закончил давно приевшуюся угрозу Сева.

Не исключат его из комсомола – в этом он был уверен. Не было на его памяти ни единого случая, чтобы кого-то выгнали, по крайней мере, в школьные годы. В вузе – да, даже за низкую успеваемость могут. Но поступать Сева никуда не собирался, да и пребывание в комсомоле его особо не волновало. Какая разница? Это заботит только тех, кто собирается строить карьеру, а значит, он может быть спокоен.

– Послушай, Сева, ты же знаешь, что учителя всегда рады тебе помочь, – выпустив пар, уже более миролюбиво продолжила завуч. – Может, ты все еще злишься на Марию Викторовну за ту тройку по рисованию? Так это было давно – у вас уже год как рисования нет, да и в аттестате у тебя оценка хорошая, тебе не о чем переживать.

– Еще чего, не злюсь я, – фыркнул Сева.

Нет, настолько мелочным он никогда не был. Тройка и тройка – что у него, по другим предметам троек мало? Или рисование какой-то особенный предмет, из-за которого он вдруг должен злиться? Одним трояком меньше, одним больше, невелика беда.

– Ну смотри мне, – вздохнула Андриановна. – Объясни мне, Сева, почему из всего десятого класса ты выбрал себе в друзья именно Турина? Скажи мне, кто твой друг, как говорится… С кем поведешься – от того и наберешься, – хмыкнула завуч. – Столько замечательных мальчиков в десятом «А» – взять хоть Женечку Смирнова! Нет, надо тебе было связаться с главным хулиганом нашей школы, а все для чего? И оценки резко испортились, и поведение, и с одноклассниками ты тоже не общаешься… Учителя жалуются.

Сева молчал. А что он мог сказать? Слушал, как положено, не поднимая глаз и делая очень виноватый вид, а сам лениво размышлял о том, что здесь Андриановна ошибается. На самом деле все было наоборот – сначала испортились оценки и поведение, а уже потом он связался с Ростиком и Димой. Но кому какое дело? Андриановна установила для себя причинно-следственную связь, нашла виноватого, даже решение проблемы придумала – подружиться с Женей Смирновым. Видел Сева этого Женечку, много раз видел. И на линейке, и на совместных уроках физ-ры, и на каждом внеклассном мероприятии, и на олимпиадах, когда Сева туда еще ходил… Везде первый, везде лучший, везде всем довольный, никогда не возникает и делает все четко по инструкции – разумеется, Андриановна была от него без ума. И выглядел тот как обычный отличник-ботаник, мамина радость и папина гордость. Всегда опрятная глаженая форма с комсомольским значком, до скрипа вылизанные ботинки, огромные карие глаза, настолько честные и наивные, что невольно становится стыдно за то, что в пятом классе ты не помог бабушке перейти через дорогу. Единственное, что выбивалось из образа прилизанного пай-мальчика – непослушные светлые кудри, торчавшие во все стороны. Севе они всегда забавным образом напоминали пушистый одуванчик, а Ростик без особых изощрений, едва завидев Женю на горизонте, громко оповещал: «О, баран идет!» Впрочем, подобными «ласковыми» прозвищами Ростик награждал всех, и чаще всего те приживались надолго. Может, поэтому Сева и принял его дружбу – отказать было себе дороже. А может, его просто не волновало, с кем водиться, лишь бы дома сидеть не пришлось.

– Ладно, Сева, это уже лирика, – выдохшись, Андриановна наконец перестала его монотонно отчитывать. – Но про успеваемость я тебе не просто так говорю. Твоего отца не было на собрании, поэтому рассказываю сейчас: родители решили сделать вам подарок и в конце года организовать экскурсию в Одессу. На целую неделю, Темкин! Я подсуетилась и договорилась, чтобы пятерым лучшим ученикам эту поездку оплатили в качестве награды за их старания. Но это все при условии, что в классе не будет второгодников. А ты, Сева, как раз-таки главный претендент на то, чтобы просидеть в девятом классе два года – из восьмого мы тебя перевели, считай, за красивые глазки. Поэтому ты уж постарайся, не подведи коллектив.

Сева покорно кивнул, но в груди шевельнулся червячок возмущения. Какой «главный претендент»? Две недели с начала учебного года прошло, он еще даже двоек понахватать не успел. У Димы и то оценки хуже, но ему почему-то никто не высказывает. Да и больно надо учиться ради своих одноклассников! Им надо – пусть они и учатся. Все равно ехать с ними ни в какую Одессу Сева не собирался. Съездить куда-нибудь он может и с отцом… Но только не в Одессу. При упоминании этого живописного города в Северном Причерноморье Украины Севе вдруг стало до тошноты тоскливо.

– Если в первой четверти у тебя выйдут такие же отметки, как и в конце восьмого класса, у нас с тобой будет уже другой разговор, – Андриановна вновь посерьезнела. – И не только с тобой. Денис Ильич, думаю, тоже с удовольствием послушает, какой его сын оболтус и как он подводит своих товарищей. Ты меня понял?

– Понял, – Сева понуро кивнул.

– Вот и прекрасно, – завуч растянула тонкие губы в подобии добродушной улыбки. – А теперь выметайся из моего кабинета, и так кучу времени на тебя потратила, – Сева моментально рванулся к двери, не намереваясь задерживаться ни на секунду. – Твоему отцу, кстати, я по поводу окна еще не звонила, у тебя есть время обрадовать его самостоятельно, – уже в спину ему бросила Андриановна.

Резко затормозив, он повернулся к завучу и благодарно оскалился. Кажется, его ждал крайне увлекательный вечер.

Оставшиеся три урока пролетели незаметно. Пропустив мимо ушей все наставления Андриановны, на математике Сева сам с собой играл в морской бой, на литературе считал проходивших вдоль школьного забора мужчин в сером, а на истории мирно спал, спрятавшись за широкой спиной сидящей перед ним Насти Сувориной. Со звонком он быстро побросал все свои вещи в портфель, но так и замер в проходе между партами – дорогу ему бесцеремонно перегородила Света Калюта, староста и первая ученица класса.

– Калюта, тебе чего? – на всякий случай делая шаг назад, невежливо поинтересовался Сева.

– Фи, какой ты грубый, – сморщила носик та. – Я, между прочим, по делу.

– Буду я перед тобой распинаться, – фыркнул он. – Давай быстрее, мне идти надо.

– Ты, наверное, не знаешь… – накручивая на палец прядь своих коротких светло-русых волос, протянула Светка, – …твоего папы вчера на собрании не было, а в классе ты ни с кем не общаешься, – уже после этих слов Сева почувствовал легкое раздражение, – вот тебе никто и не сказал. Наш класс этим летом поедет в Одессу, а пяти лучшим ученикам эта поездка и вовсе достанется бесплатно. Но только если в классе не будет ни одного второгодника. Понимаешь, к чему я?

– Нет, – с опаской признался Сева – ему не нравилась ни тема разговора, ни тон Светки, ни ее надменно-раздраженное выражение лица.

– Я не удивлена, – Света закатила глаза. – У нас большие шансы, сечешь? Даже троечников у нас не так много, поэтому между поездкой в Одессу и нами стоишь только ты. Словом, Темкин, если из-за тебя и твоих двоек я не поеду в Одессу… – Света многозначительно замолчала, давая Севе додумать ее мысль самому.

Сева почувствовал, как от негодования у него краснеет лицо и невольно сжимаются кулаки. Да кто она такая, эта Светка, чтобы говорить с ним в таком тоне? Эта зубрила, подлиза и преданный хвостик всех учителей!.. И она будет угрожать ему и ставить условия? Сева набрал в легкие побольше воздуха, чтобы ответить ей что-то такое… Этакое…

– Калюта, отстань от него, – раздался из-за спины спокойный голос.

Сева обернулся – за партой сзади сидела Алина Деникина. Первая красавица школы, уверенная в себе, чуть надменная, она всегда вызывала у одноклассников восхищение, смешанное с завистью, и невольное уважение. Да что там, многие ее даже побаивались! И именно она в этот момент сидела за Севой и, кажется, слышала весь их диалог от начала и до конца. Ему стало неловко, краска вновь прилила к лицу, но на этот раз уже от смущения.

– Тебя не спросила, – привычно огрызнулась Светка, однако видно было, что под ледяным взглядом Алины она несколько подрастеряла свою нахальную самоуверенность.

Алина грациозно, не торопясь, встала из-за парты, сложила в сумку свои принадлежности, достала зеркальце и поправила волосы; в каждом ее движении сквозило едва уловимое чувство превосходства, и Сева подумал, что такому самообладанию можно только позавидовать. Вдоволь насмотревшись на свое отражение, она наконец повернулась к Свете и растянула губы в ядовитой усмешке:

– Светик, если у тебя совсем нет личной жизни, и ты проводишь все свободное время за учебниками, это не значит, что у других так же. Думаю, Сева сам разберется, что ему делать. Правда, Сева?

Сева хмуро кивнул. Сказать он ничего не смог – остатками силы воли он старался держать себя в руках, чтобы не ляпнуть что-нибудь такое, о чем и сам потом будет жалеть.

– Тебе-то откуда знать, есть у меня личная жизнь или нет?! – выпалила Светка таким писклявым голосом, что сразу стало понятно – Алина попала в яблочко.

– Ваши вечерние посиделки с Аленой, Настей и Оксаной и гадания по кофейной гуще на суженого-ряженого за личную жизнь не считаются, – едко промурлыкала Алина. – Да, Лель?

Стоявшая за Алининой спиной призрачной тенью Леля согласно кивнула. Она никогда не спорила с тем, что говорила ее подруга. Сама же Леля чаще всего молчала, поэтому никто не знал, было ли ее безропотное согласие таким же полноправным мнением или просто слепой преданностью Алине. В классе поговаривали, что Леля боится Алины, а та попросту использует ее страх и вертит бедной девчонкой, как хочет. Сева в эти слухи никогда особо верил – Алина была той еще подколодной змеей, но только по отношению к тем, кто сам лез на рожон и пытался ее как-то задеть. В других же случаях она предпочитала сохранять строгий нейтралитет, не ввязываться ни в какие конфликты и попросту свести общение с одноклассниками к минимуму. Что уж говорить про Лелю – за все девять лет совместной учебы Сева ни разу не слышал, чтобы Алина была груба по отношению к подруге. Совсем наоборот: Алина сдувала с Лели пылинки и готова была лично грызться насмерть с тем, кто ее обидит. Каким образом эти двое умудрились спеться, для всех по сей день оставалось загадкой. Уверенная в себе и немного стервозная Алина Деникина и маленькая, запуганная и почти прозрачная Леля Турина. Как Инь и Ян, как стихи и проза, как Ленский и Онегин. Их дружба удивляла всех; многие даже считали, что Леля должна была подружиться со Светкой и стать частью их закадычной четверки вместо Алены Солодской. Невзрачная Леля бы прекрасно дополнила компанию крупноватой Светы с некрасивой, почти мальчишеской прической, неказистой и неприятной Оксаны Качусовой и забавной болтливой толстушки Насти Сувориной. В то время как яркая и довольно симпатичная – с этим согласилась вся мужская половина их класса – Алена составила бы идеальный тандем с красавицей всея параллели Алины Деникиной. Но вышло как вышло, и теперь Алена с радостью общается со Светкой, Настей и Оксаной, а Леля всюду тенью следует за Алиной. И все счастливы, у всех все хорошо… Пока кто-то из закадычной четверки не сталкивается с Алиной.

Вот и сейчас: услышав Алинины слова, Светка едва не задохнулась от возмущения, покраснела, открыла рот, чтобы что-то сказать… и тут же его закрыла, видать, не сумев подобрать нужных слов. Сева издевательски хмыкнул, словно это не он минуту назад был на ее месте.

– Иди уже, куда шла, Калюта, – сказал он с напускным спокойствием, и только по едва заметной дрожи в голосе было слышно, каким трудом оно ему дается.

Света смерила всех троих гневным взглядом, громко фыркнула и, резко развернувшись на пятках, умчалась вслед за давно покинувшей кабинет троицей. Сева шумно выдохнул и повернулся к Алине.

– Спасибо, – он натянуто улыбнулся.

Ему все еще было неловко, что он не смог достойно ответить девчонке, и еще более неловко за то, что другой девчонке пришлось за него вступиться. Но, несмотря на это и на бушующую внутри него ярость, Сева был благодарен Алине. Оказывается, она не такая уж и зазнайка.

– Обращайся, – та весело ему подмигнула.

Сева несказанно удивился – Алина? Ему?

– Надеюсь, не придется, – стараясь не выдать свое изумление, под нос пробормотал Сева и, махнув Алине с Лелей рукой, устремился к выходу из класса.

Сева пулей вылетел из серого здания школы и, размахивая портфелем, направился в сторону своего дома. Он чувствовал, как возмущение с каждым шагом разгорается в нем все сильнее. Сева и сам не понимал, почему слова вредной Светки его так задели – они и раньше никогда не ладили, и он прекрасно знал, что от нее можно такого ожидать. Но одно дело ожидать, и совсем другое – услышать собственными ушами, да еще и перед Алиной! Какая Свете может быть разница, как Севка учится? Это его оценки, личные, и ничьи больше, и один он никак не повлияет на то, поедут они в Одессу или нет! Кто вообще придумал это условие со второгодниками, а главное – зачем? Устроить гражданскую войну между одноклассниками? Если так – то организаторы справились на ура, а если же их изначальной целью было сплотить коллектив и подтянуть успеваемость, то они с оглушительным треском провалились.

За этими невеселыми раздумьями Сева дошел до своего двора и в растерянности остановился возле высокого клена. Домой не хотелось, пусть отец, от которого ему сегодня наверняка придется получить хорошую взбучку, еще не пришел – что он там будет делать, вместе с бабушкой созерцать унылый вид из окна? Более скучное занятие нужно еще постараться придумать. Нет, должно же быть хоть что-нибудь интереснее этого! Раньше он все свободное время проводил с приятелями, не возвращаясь домой допоздна, а сейчас у Севы впереди оставался целый день, который ему было решительно нечем занять. Мириться с ребятами не хотелось. Нет, Сева вовсе не был гордым, но элементарное уважение к себе тоже надо иметь. Как можно называть приятелями людей, которые вот так просто бросят своего товарища в беде? Между прочим, это еще менее по-комсомольски, чем их невинный шантаж во благо обществу.

Решительно тряхнув копной темных волос, Сева все-таки помчался домой, но только чтобы забросить портфель и одолжить у Семы, младшего брата, игрушечных солдатиков. Разумеется, играть с ними он не собирался. Розалия Андриановна десять раз права, мозгов с начальной школы у него не добавилось, но не до такой степени – окончательно впадать в детство он не собирался. Просто, прислонившись к старому клену, Сева внезапно вспомнил, что всего каких-то семь лет назад он слыл лучшим стрелком во дворе… да что там во дворе, молва о нем разлетелась по всему району! Если Сева выходил из дома с рогаткой, друзья понимали, что день им предстоит насыщенный. И дай Бог, чтобы к вечеру во дворе хоть что-нибудь уцелело – в таких случаях особо наивные соратники маленького Севы ждали от родителей пощады. Как показывала практика, зря. Мамы и папы юных стрелков почему-то страшно ругались, когда собирали по всей улице осколки стеклянных банок и бутылок. Кстати, дураком Сева не был даже в детстве, ему всегда хватало ума не выбирать себе живые цели. А так как он никогда не промазывал, на его памяти ни разу не было инцидентов с выбитым глазом или разбитой головой какого-то не вовремя подвернувшегося растяпы. И после таких подвигов и такой славы – такой позор с этим дурацким окном! Сказал бы ему кто такое несколько лет назад, Сева бы не поверил.

Поэтому сейчас он собирался доказать всем – или самому себе, – что талант не пропьешь, и он еще что-то да умеет. Выстроив солдатиков в стройный ряд на спинке скамейки, недавно окрашенной в тоскливо-голубой цвет, Сева вытащил из кармана найденную в сундуке со старыми игрушками рогатку. Как давно он не держал ее в руках! В детстве рогатка казалась таким солидным оружием, настоящей драгоценностью, ему даже ребята постарше завидовали, а сейчас посмотришь – обычная коряга, к тому же слишком маленькая для Севкиных порядком выросших ладоней. И как прицеливаться-то? Кажется, за эти долгие семь лет он все-таки подрастерял сноровку.

Сева помотал головой. Ничуть не подрастерял, все просто! Надо только взять рогатку в правую руку, найти подходящий камешек, левой рукой натянуть жгут, прищуриться… Над ухом громко каркнула ворона, снаряд улетел в крону разлапистой березы. Да чтоб тебя! Спасибо, не в чье-нибудь окно. Раздражение всколыхнулось в нем с новой силой. Фыркнув, Сева пошарил по земле в поисках нового снаряда, выпрямился, прицелился вновь… Камень опять промазал мимо цели.

– Да чтоб тебя! – уже вслух выругался Сева.

На этот раз спихнуть промах на коварную ворону не удалось – во дворе стояла полная тишь, лишь ветер шелестел листьями старого клена. Сева разозлился окончательно, на этот раз уже на себя. Чертыхаясь под нос, он отыскал третий камешек и снова навел рогатку на цель, прошептал: «Попробуй только не попасть…» И снова промазал. Осточертевшая коряга с размаха полетела в кусты.

– Ай!.. – неожиданно отозвались те звонким, полным возмущения голосом.

Даже теперь Сева промахнулся – перелетев кусты, рогатка приземлилась на скамейку за ними, куда по удачному стечению обстоятельств именно в этот момент кто-то решил усесться. Земля сразу ушла из-под ног: вдруг он сейчас кому глаз выбил или лоб рассек, мало ему неприятностей на сегодня! Да кто же знал, что в абсолютно пустом дворе именно эта скамейка за кустами может быть занята? Обычно там даже мамы, гуляющие с мальками, предпочитают не садиться – раскручивающиеся на карусели ребята постарше то и дело обсыпают их песком. И вот обязательно сегодня, словно ему назло!

Кусты угрожающе зашелестели, Сева опасливо втянул голову в плечи… И резко выдохнул, чуть не рассмеялся от облегчения – навстречу ему, потирая ушибленный затылок и с рогаткой в руках, вышел белобрысый кудрявый одуванчик. Тот самый Женечка Смирнов, о котором сегодня говорила Андриановна. Глаза у него были на месте, крови тоже не наблюдалось, да и жаловаться отцу он не пойдет – стучать друг на друга у них в школе было не заведено, даже самые ответственные и правильные ученики знали, что это последнее дело. Сева и подумать не мог, что когда-нибудь так обрадуется их встрече.

– Прости, – все-таки не сдержав широкой улыбки, но вполне искренне извинился Сева.

– А чего так агрессивно? – по-прежнему морщась от боли, поинтересовался белобрысый. – Что тебе сделала эта несчастная деревяшка?

Сева понял, что тот наверняка слышал, как он ругался в полный голос, думая, что во дворе больше никого нет. Стыдно не стало – стало еще веселее, и Сева, уже не скрываясь, фыркнул от смеха. На Женин вопросительный взгляд он лишь махнул рукой и кратко, но честно пояснил:

– День не задался.

– Розалия Андриановна отчитала? – Женя подошел ближе и протянул ему рогатку. – Ты бы поаккуратнее. У тебя, оказывается, тяжелая рука. Если б ты в волейболе так подавал – ваш класс бы точно выигрывал.

– Не знаю, уже полгода как на физ-ру не хожу. Не такая уж у меня и тяжелая рука… Думаю, твоя шевелюра смягчила удар, – ехидно подметил Сева. – А ты про Андриановну откуда знаешь?

– Да вся школа знает, – удивился Севиной непонятливости Женя. – И про окно, и про то, что Розалия Андриановна тебя к себе вызывала…

Сева скривился. Конечно, все давно в курсе, разве могли быть сомнения? В их небольшой школе на пятьсот учеников слухи распространялись со скоростью звука – в буквальном смысле. А за неимением крупных скандалов и сплетен даже такая мелочь как вызов к завучу на ковер становилась главной сенсацией дня, обсуждаемой всеми поголовно: от октябрят, играющих на заднем дворе в казаки-разбойники, до старшеклассников с сигаретками за кустами и всего преподавательского состава в учительской. И про то, как его сегодня отчитывала Андриановна, наверняка уже слышала вся школа. Настроение снова испортилось, Сева сунул руки в карманы и зыркнул на белобрысого отличника исподлобья.

– Что ты здесь вообще делаешь? – поинтересовался грубовато. – Ни разу не видел тебя в этом дворе.

Вопрос был хороший, пусть и слегка запоздалый – Сева в самом деле никогда не видел Жени за пределами школы, тем более, в своем дворе. Насколько Севе было известно, тот жил в совсем другом районе, и что его могло привести сюда, оставалось только догадываться.

Женя неожиданно смутился.

– Да ничего, вообще-то… Просто домой ехать неохота, с отцом поругался, вот и решил после школы немного прогуляться. А тут, смотрю, дворик такой уединенный, спокойный, почему бы не посидеть немного в тишине? Кто же знал, что тут ты со своей рогаткой, – то ли в шутку, то ли с упреком сказал Женя.

– Кто же знал, что тут в кустах отроду здесь не водившийся… одуван, – в тон ему отозвался Сева.

Вообще-то, сначала он хотел назвать белобрысого как-то по-обидному, но в последний момент передумал. Тот еще не успел сделать Севе ничего плохого, чтобы срывать на нем злость, да и подходящего обзывательства не нашлось. «Ботаник» – банально, «баран», как любил называть Женю Ростик, как-то чересчур, а «этот белобрысый заучка» и вовсе было его вторым именем, он бы даже внимания не обратил. Поэтому, не подобрав ничего стоящего, Сева назвал Женю так, как обычно называл у себя в голове. Того это неожиданно позабавило:

– Одуван? – хохотнул, прищурившись. – Не баран, и на том спасибо. Ростику привет.

– Обязательно, – Сева едва заметно поморщился.

– А что это у тебя, солдатики? Как мишень? Классное ты себе нашел развлечение! – оценил Женя.

Сева не понял, было его одобрение искренним или обычной насмешкой, но на всякий случай фыркнул и закатил глаза. Женя этого не заметил: обошел лавочку, обвел солдатиков любопытным взглядом и протянул Севе растопыренную ладонь:

– Дай я попробую!

Сева удивился, но спорить не стал. Послушно отдал рогатку и уставился на Женю с неподдельным интересом: не каждый день увидишь десятиклассника, азартно целящегося в игрушечных солдатиков посреди детской площадки. А зная, что этот самый десятиклассник еще и образцовый отличник-олимпиадник, гордость учителей и радость родителей, становится совсем забавно. Интересно, Женя хоть раз до этого держал рогатку в руках? Обычно примерные дети таким не промышляют.

Ответом послужил первый камешек, прилетевший точно в цель. Лицо Севы удивленно вытянулось, но он скептично предположил: «Да ну, случайность!» Женя прицелился вновь – небрежно, играючи, словно даже не прилагая для этого никаких усилий, выстрелил… И тоже в яблочко! Ровно второй по счету солдатик упал за спинку скамейки. «Совпадение», – уже менее уверенно мелькнуло у Севы в голове.

Совпадение повторилось еще восемь раз подряд, и с каждым разом Сева чувствовал, как глаза его все выше вылезают на лоб, а рот плавно приобретает форму буквы «О». Когда последний, десятый, солдатик был повержен, Женя опустил рогатку и с гордостью спросил:

– Ну, как тебе?

– Впечатляет! – обалдело выдохнул Сева, но тут же опомнился, взял себя в руки и уже сдержанно, будто без особого интереса уточнил: – Где ты этому научился?

Женя пожал плечами.

– Мой отец увлекается охотой, я с детства с оружием на «ты». Тем более, с обычной рогаткой.

– А-а… понятно, – Сева сделал вид, что ничуть не удивился, но на деле слова Жени поразили его до глубины души. Кто бы мог подумать! – А я в детстве был лучшим стрелком нашего района. На меня даже старшие приходили посмотреть. Никогда не промазывал! – хвастливо поделился Сева, но сразу же стушевался: – Но это, кажется, в прошлом. Сейчас как-то… не задалось. Сам видел.

Женя, видать, хотел сказать что-то ободряющее, но потер шишку на затылке, поморщился и вместо этого спросил:

– А чего ты вообще решил рогатку достать? Я последний раз ее в руках держал… Лет десять уже прошло, наверное.

Сева поймал себя на мысли, что будь на месте Жени кто-нибудь другой, он бы смутился после этого вопроса – в самом деле, что пятнадцатилетний здоровый лоб делает посреди бела дня с игрушкой для хулиганов из старшей группы детсада? Но в вопросе Жени не послышалось ни толики осуждения или насмешки, лишь неподдельное любопытство, и Сева честно пояснил:

– Да от скуки, ничего интереснее не придумал. Домой идти не хочется – отец вернется, такую встряску мне за сегодняшний поход к Андриановне устроит, мало не покажется. Вот и убиваю время как могу.

– Ага, – кивнул Женя. – А чего с Димой и Ростиком не шатаешься, как обычно?

– Да мы вроде как поругались, – сказал Сева и, поймав Женин вопросительный взгляд, отмахнулся: – Долгая история.

Хотя история вовсе не была долгой, скорее, просто детской и глупой. Рассказывать кому-то о причинах их «ссоры» Севе не хотелось – было стыдно.

– Понял, – не стал настаивать Женя.

Они замолчали. Сева немного постоял, украдкой разглядывая Женю и его пушистые кудри (надо же, ни одной складочки на костюме, ни малейшего пятнышка на туфлях! и это среди детской площадки, дорожки которой вечно засыпаны пыльным песком!), и пошел собирать валявшихся за скамейкой солдатиков. Женя направился следом.

– Слушай, я знаешь, что подумал… – протягивая Севе последнего солдатика, задумчиво начал он.

Щурясь, Женя смешно морщил свой курносый нос, а солнечные лучи падали на него так, что светлых бровей на белом лице почти не было видно. Сева хотел бросить в ответ что-то язвительное и уже открыл было рот, но почему-то в последний момент передумал и просто спросил:

– Что?

– Тебе ведь все равно нечем заняться, так?

– Так, – кивнул Сева, рассовывая солдатиков по карманам.

– Поехали ко мне, – сказал Женя и, заметив Севин удивленный взгляд, поспешил объяснить: – Ну, ты не хочешь возвращаться домой, я – тоже. Из-за отца, я уже говорил. Ему Розалия Андриановна нажаловалась, что я не хочу в олимпиаде по физике участвовать, вот он и бесится уже второй день. Чего я ломаюсь, правда, не понятно, все равно потом сделаю так, как он скажет… В общем, это я все к чему – если я приду домой не один, может, он хоть на один вечер оставит меня в покое. Так что? Если не хочешь, без проблем, я не настаиваю.

Сева сначала хотел отказаться – ну чем они могут заняться дома у Жени? Вместе почитать учебник по математике? Обсудить теорию вероятности? Или чем там еще занимаются белобрысые заучки, идущие на золотую медаль, в свободное от школы время? Он уже открыл было рот, чтобы выдать какую-то глупую отмазку, но вдруг подумал… А чем он сам, в полном одиночестве, будет заниматься весь оставшийся день? Продолжит швыряться рогатками, чтобы точно кого-нибудь пришибить? Очень весело, веселее не придумаешь. На этом фоне даже совместное чтение учебника математики показалось Севе не таким унылым занятием. Да и отчего бы не узнать, как живут такие образцовые отличники-комсомольцы в обычной жизни? Ростик всегда задавался этим вопросом, искренне полагая, что тех, одинаковых, как на подбор, выращивают в инкубаторах. Улыбнувшись этой мысли, Сева махнул рукой:

– А, плевать. Поехали.

Глава 2

пластинки

Женя жил в большом девятиэтажном доме в нескольких автобусных остановках от школы. Сева с удивлением для себя отметил, что это совсем близко к центру – десять минут пешком и ты уже на главном проспекте. Никто из его друзей и знакомых не жил в этом районе, да и он сам бывал здесь крайне редко. Странный он, этот Женя, – теперь Сева был в этом уверен.

Квартира Смирновых находилась на седьмом этаже, и они поднимались на лифте. Сева почувствовал себя неуютно, в его небольшой пятиэтажке лифта не было, и до сегодняшнего дня ему не доводилось бывать в домах, где они есть.

– Мам, я дома! – перешагнув порог квартиры, громко оповестил Женя.

Сева зашел следом и тихонько встал у того за спиной, украдкой разглядывая прихожую. Обычно робеть и смущаться было не в его привычках, но сейчас Севе хотелось как можно сильнее уменьшиться в размерах, а лучше и вовсе стать невидимым. Ему вдруг показалось, что мама Жени увидит его и тут же выгонит из их квартиры – такой же идеальной, как и сам белобрысый. Стерильный ковер в цветочек, начисто вымытый пол, семейные фотографии на стенах в строгих классических рамочках, по углам горшки с растениями, которые наверняка никогда не забывали поливать, выстроенная в аккуратный рядочек обувь у порога… И даже до коридора доносился умопомрачительный запах наваристого, сытного домашнего борща; последний раз в Севиной квартире такой аромат стоял классе в седьмом. И что Сева в его мятой рубашке, грязных потертых ботинках и с нелепо встрепанными волосами тут забыл?

Словно в подтверждение его мыслей из-за угла вышла мама Жени: холеная дама лет тридцати пяти в нежно-розовом домашнем платье и чистом передничке; ее светлые, совсем как у сына, короткие волосы были безукоризненно уложены прядь к пряди и явно залиты огромным количеством лака; сама женщина, несмотря на невысокий рост, значительно возвышалась над ними. По крайней мере, так казалось благодаря ее превосходной осанке и гордо расправленным хрупким плечам.

Сева мысленно сжался и уже готов был услышать нечто вроде «Что за шпану ты привел в наш дом?», однако, поймав взгляд этой внешне строгой дамы, внезапно успокоился и даже немного расслабился. Серые глаза Жениной мамы буквально светились радушием и гостеприимством, а на губах играла легкая, слегка усталая улыбка.

Женя, немного наклонившись, поцеловал ее в щеку и сказал:

– Это Сева Темкин из моей школы. А это моя мама, Мария Арсентиевна.

– Очень приятно, – собрав остатки вежливости и воспитания, скромно произнес Сева и потупил взгляд.

– Мне тоже, – кивнула Мария Арсентиевна. – Женя, вы, наверное, голодные? Подождите немного, пока борщ доварится, я вас покормлю.

Сева, почти захлебнувшийся собственной слюной, с трудом удержался от того, чтобы энергично не закивать в знак согласия.

– Хорошо, мам. Спасибо, – ответил за него Женя.

– Если понадоблюсь – я на кухне, – и Мария Арсентиевна неспешно удалилась.

Следом за Женей Сева прошел в ближайшую от входа комнату.

– Подожди пару минут, я переоденусь и вернусь, – положив рюкзак на кровать, бросил Женя.

Сева кивнул и, дождавшись, пока тот выйдет, обвел комнату любопытным взглядом. Ему было до жути интересно, как живут все эти любимчики учителей на самом деле – не может же быть такого, чтобы все интересы Жени ограничивались учебниками и подготовкой к контрольным!

Первичный осмотр ничего не дал: комната как комната, ничем особо не отличается от Севкиной. Два огромных шкафа, один из которых заставлен огромным количеством хлама, а другой, кажется, для одежды, кровать в углу, письменный стол, тяжелые бархатные занавески, узорчатый ковер на полу – все как у всех. Только над столом висит множество каких-то почетных грамот. Сева подошел поближе и начал читать: «Грамота… Награждает ученика 9 «А» класса Смирнова Евгения Прокофиевича за хорошую учебу в связи с празднованием Великого Октября», «Похвальный лист… занявшему второе место в прыжках в высоту…». Сева разочарованно фыркнул. Даже не находясь с ним в одной комнате, Женя умудрился наскучить ему. А он, оказывается, еще и спортсмен!

Сева загрустил. По дороге к Жене он предполагал, что узнает того с новой стороны, а самой интересной вещью в его комнате оказались грамоты и похвальные листы. Досадно. И неправоту Ростика тоже теперь не докажешь: правда, будто инкубаторский. Чтобы хоть как-то себя развлечь до прихода Жени, Сева подошел к одному из шкафов и стал уже без особого любопытства разглядывать содержимое его полок. Какие-то книги, разумеется, школьные учебники, непонятные статуэтки… О! Электропроигрыватель! Сева удивленно присвистнул – и как он его сразу не заметил? Раз есть проигрыватель, значит, должны быть и пластинки! Осталось их только найти.

Сева бегло просмотрел остальные полки, однако кроме книг так ничего и не обнаружил. Только он хотел вновь расстроиться, как его взгляд зацепился за что-то необычное… Сева присмотрелся и едва не вскрикнул от изумления: на нижней полке шкафа у Жени лежала пластинка группы «The Beatles»! Именно «The Beatles» – на ней прямо так, на английском, и было написано. Сколько раз Сева слышал про оригинальные пластинки, но ни разу не видел их своими глазами. Неужели Женя где-то сумел ее достать? Это же почти невозможно!

– Осмотрелся? – раздался за спиной Севы голос белобрысого; он вздрогнул и резко обернулся.

В домашней растянутой футболке и таких же видавших виды шортах Женя вдруг растерял свой образцовый вид и теперь казался обычным Севиным ровесником, будто вовсе и не пай-мальчик заучка, а вполне себе обычный пацан со двора. Только кудряшки одуванчиком по-прежнему торчали, но это уже не так страшно.

– Ага, – ответил Сева слегка заторможено. – Я тут у тебя пластинку нашел…

– Вижу.

– А она настоящая? – глупо спросил он внезапно охрипшим голосом.

– Да. И песни на ней тоже настоящие, – хмыкнул Женя.

– Оригинальная, в смысле?

– Как видишь, – тот пожал плечами.

«The Beatles»! Ни у кого из его друзей не было оригинальной пластинки ни одной из зарубежных групп, их просто неоткуда было достать. У некоторых счастливчиков были пластинки «Мелодии», и написано на них было «Вокально-инструментальный ансамбль», словно название самой группы было чем-то крайне постыдным и неприличным. Никто из его знакомых и мечтать об оригинальной пластинке не мог! И вот она обнаруживается дома у самого, казалось бы, скучного человека их школы. Сказал бы это кто Севе – в жизни бы не поверил. В Москве их еще можно было достать, пусть не везде и не всегда легально, но в их небольшом городке – да никогда!

– У меня и «Rolling Stones», и «Pink Floyd» еще есть, – ногой задвигая пластинку под стопку журналов, с гордостью добавил Женя.

Сева распахнул глаза так широко и в изумлении смотрел на Женю так долго, что те аж заслезились.

– Где ты их достал? – когда первые эмоции немного поутихли, только и смог спросить он.

– Там уже и нет, – отмахнулся Женя, но немного подумал и все-таки решил ответить, внезапно перейдя на шепот: – Знакомый отца подарил. У него там какие-то связи, я особо не вникал, если честно. Правда, приходится их постоянно прятать от родителей: отец считает, что нельзя поддерживать и прививать подрастающему поколению американскую, да и в целом чужую культуру. Не знаю, что будет, если он найдет эти пластинки. Он и наши группы не особо одобряет, на самом деле.

Сева на Женины откровения лишь отстраненно покивал: мысли его были далеко отсюда, он по-прежнему не до конца осознал, что такое только что нашел среди пыльных книг и старых журналов. С ума можно сойти! Ростик с Димой бы померли от зависти, если бы узнали. А вот только шиш им! Раньше надо было думать. Прежде, чем судьба неожиданно стала к нему благосклонна.

– А можно… можно их поставить? – осторожно, будто боясь спугнуть внезапную удачу, попросил Сева.

По лицу Жени пробежала тень смятения.

– Ну-у… не думаю. Отец дома, я же говорю, он запрещает такое слушать. Поэтому нет, прости.

– Ладно. Как скажешь, – вздохнул Сева.

И, кажется, столько в его вздохе было вселенского