Чувства по статье

Автор Polina Krymskaya

С самого детства мама говорила ему: «Влюбленность окрыляет», и Сева безоговорочно ей верил… Пока, впервые влюбившись, не испытал ничего, кроме отчаяния, безысходности и мучительного страха за себя и своего любимого человека.

Легкости ему не подарила даже взаимность: чувства, такие сильные, рвущиеся наружу и заполоняющие собой весь мир, пришлось скрывать, прятать в тени, пока никто не понял, что они – лишь несмываемое пятно позора на гордом красном знамени. Те, о ком когда-то сами боялись говорить вслух…

Это история о первой любви, о предательстве, о самых искренних и светлых чувствах, о безжалостном обществе и о том, что жизнь далеко не всегда оказывается справедлива.

• Язык: Русский
• Издатель: Next Chapter
• Дата выпуска: 13 окт. 2023 г.
• ISBN: 9798890084644

Предварительный просмотр книги

Глава 1

падающая звезда

Женя уехал, и Сева остался один. По крайней мере, так ему казалось, когда он возвращался со станции домой и, сидя на заднем сидении автобуса, считал мелькавшие за окном столбы и стаи растерянных птиц. Но, несмотря на мрачный настрой, все оказалось не так уж и плохо. В первый же день Светка потащила его гулять, умудрившись тактично сделать вид, что никакой Алины и никакого расставания никогда и не было, и Сева с некоторым облегчением подумал, что хотя бы не будет сидеть целыми днями дома в тоскливом ожидании Жени. По возвращении с прогулки его встретил взбудораженный Сема и с горящими глазами рассказал о том, как восьмиклассника, с которым он подрался в прошлом месяце, застукали за курением в туалете… Севе пришлось постараться, чтобы не высказать брату все, что он думает по этому поводу на самом деле. И старания его были вознаграждены – разговор затянулся, они протрепались до самой ночи, будто наверстывая упущенное за последние два года. Каждый вкратце поведал о событиях, произошедших с ним за это время, и если Сева ограничился общей сводкой новостей, пусть Сема и настаивал на подробном рассказе о его отношениях с Алиной, то брат описал свои похождения во всех подробностях. Сева даже позавидовал. Ему, кроме как о бессмысленном и пустом годе дружбы с Димой и Ростиком, рассказывать было не о чем. Конечно, был еще насыщенный, крайне увлекательный и богатый на события год с Женей, но как раз-таки о нем надо было молчать. Сева лишь упомянул, как они вместе переводили пластинки. Сема впечатлился – и до утра они слушали любезно оставленных Женей «The Beatles», чтобы Сева мог повыделываться перед братом своим безупречным (ну, почти) английским.

С той ночи они часто проводили время вместе. Историй у Семы оказалось много, хватило бы еще лет на десять. Сева все недоумевал, неужели они и правда так давно не общались? С каждым днем братья будто узнавали друг друга заново, Сема даже гулять с друзьями стал реже, а раньше домой его было не затащить. Сева, в свою очередь, показал ему гараж – Сема там еще ни разу не был. Восторгам не было предела, тот даже заявил, что теперь переедет сюда жить, чтобы больше не делить комнату с Севой. Сева посмеялся, но ключи на всякий случай спрятал подальше. Все-таки, несмотря на всю его любовь к брату и нежелание ютиться вдвоем на десяти квадратных метрах, гараж был только их с Женей местом.

Свободное время, которого теперь у Севы было навалом, он проводил не только с Семой – дождавшаяся лета компания гуляла каждый день, только Паша, готовившийся к поступлению, периодически выпадал из жизни и засаживался за учебники. Ростика, вместе с ним и Женей закончившего десятый, такие мелочи волновали мало. Он устроился разнорабочим на машиностроительный завод, а Алена, как Севе после дискотеки поведала Светка, наконец согласилась с ним встречаться, и потому жизнь казалась Ростику безоблачной и беззаботной. Прогулки с компанией сменялись беседами с бабушкой, затем они снова зависали в гараже с Семой, а ночью Сева засиживался допоздна за очередным рисунком. Жизнь била ключом, не хватало лишь занятий с Марией Викторовной, но та уехала в деревню, клятвенно заверив – как приедет, обязательно сообщит.

И, конечно, Жени. Как бы Сева ни развлекался, как бы ни занимал все свободное время друзьями и рисованием, по Жене он скучал невыносимо. Каждое утро он начинал с мысли «Интересно, как там Женя?» и каждый вечер заканчивал тем же. А по ночам Сева из раза в раз представлял их встречу, конец лета, который они обязательно проведут вместе… Про то, что после Жене надо будет уехать обратно в Москву, на этот раз уже на год, Сева старался не думать. Сейчас ему хотелось лишь одного – увидеться с Женей, рассказать ему обо всем, что произошло, услышать его счастливый рассказ о поступлении, крепко обнять и… просто крепко обнять. В голове порой мелькали призрачные надежды на то, что Женя не поступит и решит остаться здесь еще на год, но Сева тут же раздраженно их разгонял. Знал, что спокойствие Жени ему важнее.

Сева думал, что без Жени у него просто поедет крыша, но, оказалось, жить было можно. Он думал, что будет скучать по Жене потому, что без него не найдет, чем себя занять, но вышло совсем наоборот – не находилось, скорее, свободного времени. И тогда Сева понял важную вещь: он скучает по Жене не потому, что без него плохо, а потому, что с ним еще лучше. И этого «лучше» теперь не хватало до боли в груди.

Сева даже не знал, где он и что с ним происходит. Сдал ли уже экзамены? Поступил ли? Собирается возвращаться? Неизвестность пугала больше всего. Сева не понимал, что ему делать. Волноваться за Женю? Радоваться? В какие дни по утрам желать удачи? А может, готовиться к худшему и уже подбирать слова утешения? На всякий случай он делал все одновременно – и радовался, и волновался, и желал удачи. Они не связались даже в Женин день рождения, и Сева поздравил его лишь у себя в голове. За это было особенно обидно – восемнадцать лет событие значимое, как ни крути, а они встретили его по отдельности. Сева мысленно пожелал, чтобы подарком Жене в этот день стало заветное поступление в МГУ.

Он даже придумал, что скажет, когда они наконец встретятся. При любых вариантах развития событий – времени на это у Севы оказалось предостаточно, ночи по-прежнему были длинными. Но все эти заранее придуманные слова вылетели из головы в то же мгновение, когда, спустя месяц томительного ожидания, зазвонил домашний телефон, и Сема, успевший первым снять трубку, на всю квартиру оповестил:

– Сев, тебя Женя!

Сева подавился водой, выплеснул остатки в раковину и бросил стакан туда же. Раздался оглушительный звон, но Сева этого даже не заметил. Он преодолел расстояние от кухни до коридора всего за долю секунды, выхватил трубку из Семиных пальцев и хриплым от волнения голосом выпалил:

– Ало?

Сема понимающе хмыкнул, покачал головой и ушел в комнату, чтобы не подслушивать.

– Я поступил! Прошел, Сева, представляешь? Я буду учиться в МГУ! – сквозь треск и помехи расслышал Сева счастливый Женин голос.

Он даже не до конца понял, что Женя ему говорит, лишь по интонации догадался, что нужно ответить:

– Поздравляю! – и, немного помолчав, добавил: – Как ты? Что родители сказали?

– Родители? – даже по искаженному помехами голосу было слышно, что Женю его вопрос озадачил. – Ничего не сказали, я им еще не звонил. Я лучше всех, как еще? Слушай, у нас мало времени, я вот чего звоню – приезжай на дачу через четыре дня, двадцать третьего, первой электричкой после обеда. Я встречу тебя на перроне. Приедешь?

– Конечно, приеду! – не раздумывая, пообещал Сева.

– Отлично, буду ждать! – успел сказать Женя прежде, чем их разъединили.

Сева даже не сомневался в своем ответе – конечно, приедет, разве может быть иначе? Денис Ильич уже ничего и не спрашивал. На дачу? К Жене? Неизвестно на сколько? Да пожалуйста! Главное, к началу учебного года вернись, сынок. Но Сева вернется даже раньше – задумавшись после слов Жени, он все-таки согласился поехать в Одессу. Решил – чем он будет заниматься, когда все его друзья уедут, а он останется? Согласился, а значит, в начале августа должен был быть в городе. Правда, после Жениного звонка Сева успел пожалеть о своем решении.

Через четыре дня он в самом деле трясся в первой после обеда загородной электричке и нервно считал станции. Еще три, две, одна… Подъезжая, Сева заранее протолкнулся к дверям, чтобы не тратить ни секунды драгоценного времени. Женю он увидел еще до того, как они остановились, и сердце радостно подскочило в груди. Из электрички Сева, подгоняемый потоком людей, вывалился первый и сразу бросился к Жене. Протиснуться сквозь толпу было непросто, и, найдя друг друга глазами, они лишь кивнули и стали продираться на свободу. Женя схватил его за сгиб локтя, чтобы не потерять, и Сева с трудом подавил желание остаться среди людей – лишь бы тот не отпускал его руку.

Оказавшись возле касс, они наконец смогли остановиться и перевести дыхание. Женя разжал пальцы, и Сева едва сдержал разочарованный вздох. Взглянул в загоревшее, улыбающееся во все тридцать два лицо Жени и со всей искренностью выдохнул:

– Я скучал, – после чего смутился и сразу отвел глаза.

Женя заулыбался еще шире, даже ямочка на подбородке почти разгладилась.

– Я тоже.

Они постояли еще немного, бросая друг на друга несмелые взгляды из-под ресниц. Сева думал о том, как сильно хочет прямо здесь, прямо сейчас, наплевав на всех, обнять его, прижать так крепко, чтобы забыть, где заканчивается он и начинается Женя, и никогда больше не отпускать. Может, он так бы и сделал, наплевал бы на все правила приличия и косые взгляды случайных прохожих, но Женя наверняка бы этого не одобрил. И потому Сева продолжил стоять, щурясь отсвечивающему от окошка кассы солнцу, и из-под прищуренных век разглядывать Женю будто впервые. На самом деле, и правда впервые – впервые за последние полтора месяца. Только сейчас до него дошло, как это, оказывается, много. Целая маленькая вечность без Жени – им столько всего предстоит обсудить!..

– Ну что, может, пойдем? – наконец, после двух минут молчаливых переглядок, предложил Женя.

Сева кивнул, поправил лямки рюкзака и первым направился к уже знакомой дороге. Поначалу, среди людей и машин, они шли по-прежнему молча, но, стоило свернуть к неприметной поросшей вереском тропинке, как обоих будто прорвало. Хватило лишь одной короткой фразы, брошенной почти одновременно: «Ну, как ты?» Перебивая друг друга, торопясь и запинаясь, они стали делиться последними новостями, и Сева огромным усилием воли заставил себя замолчать, справедливо рассудив, что его слова могут подождать, а вот рассказ о поступлении в МГУ – нет. И Женя рассказывал – как обычно, во всех подробностях, скорее даже о Москве, чем о своем поступлении. По его горящим глазам и восторженным описаниям Сева понял, что за то недолгое время, которое Женя пробыл в столице, он успел влюбиться в этот город, и усиленно делал вид, что его это совсем не расстраивает. Будто, если бы Жене Москва не понравилась, он остался бы дома. Глупости. Сева даже разозлился на себя, стиснул лямку рюкзака посильнее. Понравилась Жене Москва – и прекрасно! Значит, следующие пять лет он будет чувствовать себя на своем месте. Пять лет.

На все расспросы о самом МГУ Женя отвечал будто бы неохотно. Радостно подтвердил – да, сдал, да, поступил, да, математику – и на пятерку! Но больше ни о чем рассказывать не стал, лишь продолжил восхищаться тем, какой Москва большой и красивый город. Сева смиренно подумал – наверное, выберись он из их захолустья в столицу, тоже остался бы под впечатлением. Да и какая разница, о чем говорит Женя? Сева давно понял, что готов слушать его в любом случае, даже начни он цитировать учебник по квантовой физике. Тем более, сейчас, спустя полтора месяца с последней встречи.

Сева хорошо запомнил, что дорога от станции до Жениного дома занимает чуть меньше часа, но в этот раз ему показалось, что они дошли всего за десять минут. Всегда любивший природу и умиротворенную загородную тишь, он не обратил внимания даже на открывшиеся перед ним завораживающие, словно сошедшие с холста пейзажи. Раскидистые тополя и клены, блестящая на солнце сочная, еще не увядшая зелень, пыльная, безлюдная проселочная тропинка, убегающая вдаль, кружащий над бескрайним бугристым полем одинокий сокол – все это прошло мимо Севы, всю дорогу смотревшего лишь на Женю. Какие загородные пейзажи, какие захватывающие виды и безбрежные зеленые просторы, когда рядом он, Женя, такой красивый, красивее любых пейзажей, сам будто сошедший с картинки. Сева смотрел на него, не отрываясь, и слушал так внимательно, что то и дело спотыкался на ровном месте – о песок на тропинке, не иначе.

Лишь когда они дошли до дачного домика Смирновых, Сева вдруг вспомнил, что ехал сюда с твердым намерением написать хотя бы парочку картин. Еще осенью он подумал – летом дача наверняка преображается до неузнаваемости, становясь раем на Земле для любого художника. И не ошибся. Едва оказавшись по другую сторону кирпичного забора, он почувствовал, как от восторга перехватило дух и разбежались глаза – куда ни глянь, хоть вправо, хоть влево, хоть наверх, хоть вниз, везде найдется что-то, что так и просится, чтобы его запечатлели. Вдохновения хватит на всю жизнь, настоящее раздолье. Только по дороге от калитки до крыльца Сева мысленно набросал больше пяти идей, даже руки от нетерпения зачесались – скорее бы взяться за кисть!

Но, стоило им зайти в дом, рисование сразу вылетело у него из головы. Рюкзак с кисточками и красками он закинул в свою комнату на втором этаже, и они с Женей расположились на диване в зале. Какие кисточки и краски, какие рисунки, когда им с Женей столько всего предстоит обсудить? Образ качелей в тени разлапистого тополя мелькнул у него перед глазами – и сразу пропал, стоило Жене, усаживаясь напротив, коснуться удивительно холодными для жаркого летнего дня пальцами его коленки. Сева вздрогнул, и внутри что-то сладостно трепыхнулось, он с трудом смог сдержать улыбку. Как давно он этого не испытывал!.. Подумалось – интересно, в какой момент Женины случайные прикосновения перестали пугать и раздражать его? Сева даже не заметил, когда, вместо того, чтобы прилипнуть к подлокотнику, стал спокойно садиться напротив и, без малейшего стеснения, смотреть Жене в глаза.

Но сейчас, спустя полтора месяца, сесть так близко вновь Сева не решился. Вдруг Женя успел образумиться и прийти в себя? Если так, то Сева не станет ему мешать. Потерпит – неужели, после почти года их «дружбы», он не сможет подождать всего месяц до Жениного переезда в Москву? Сможет. Ради Жени – сможет.

Решив так, Сева положил голову на мягкую спинку дивана и невзначай сообщил, что согласился поехать с классом в Одессу. Женя так искренне обрадовался, что Севины губы сами собой дернулись в легкой улыбке.

– Правда, что ли? Ну, ты и молоток! Это после нашего разговора, да? Я все-таки смог тебя переубедить?

– Смог, – Сева по-доброму хмыкнул. – Я ведь и правда прислушиваюсь к твоим словам.

– Я к твоим тоже, – насупился Женя, уловив колкий намек в Севином равнодушном тоне.

– Да-да, подготовка к экзаменам… к математике. Я помню, – вздохнул Сева и поспешил сменить тему: – Давай я лучше расскажу, как у наших дела. Или ты в своей столице уже забыл, что раньше водил дружбу со всякими провинциальными плебеями? – не упустил он возможности съехидничать.

– Радуйся, что тебя вспомнил. Хотя тебя, конечно, забудешь, – задумчиво добавил Женя и взглянул на Севу так пристально и серьезно, что у него даже кольнуло под ребром. Впрочем, лицо Жени тут же смягчилось, и он расплылся в ответной насмешливой улыбке: – Рассказывай уже, плебей.

И Сева стал рассказывать. По-прежнему полулежа на спинке дивана, он вспоминал все произошедшие за последние полтора месяца события, поведал Жене про усердно готовящегося к поступлению Пашу, волнующуюся за него Светку, счастливого Ростика и довольную Алену. Про себя тоже не забыл: рассказал и о дружбе с Семой, и о бабушке, и о намерении нарисовать на даче Смирновых все, что только сможет. Последнему Женя обрадовался особенно, даже клятвенно пообещал, если надо, совсем не трогать его, чтобы он мог сосредоточиться на рисовании. Сева его предложение поспешно отмел. Неужели Женя и правда думает, что может помешать ему?

С обсуждения новостей и событий они плавно перешли на привычные отвлеченные темы обо всем и ни о чем. С момента встречи прошло уже несколько часов, а говорили оба по-прежнему взахлеб, замолкая лишь для того, чтобы дать друг другу слово. И каждый раз, молча слушая Женю, Сева умудрялся ненадолго выпадать из реальности, а после глупо переспрашивал, что тот говорил всего секунду назад. Он честно старался сосредоточиться на Жениных словах, но все попытки оказывались тщетными. Сева злился на себя: он ведь только пообещал себе, что сможет держать все под контролем! Выходило из рук вон плохо. Стоило лишь взглянуть на Женю, как перед глазами вдруг всплывали моменты с той самой ночи, и внутри все переворачивалось и сжималось. А Севе ведь казалось, что эмоции уже успели поутихнуть. Женя еще так заманчиво-близко положил ладонь прямо рядом с его… Они почти касались пальцами.

За разговором и мучительным, почти непреодолимым желанием сделать хоть что-то время летело незаметно. Сева очнулся лишь когда за окном начало темнеть. Сразу вспомнилось, как Женя весь год воодушевленно рассказывал, что на даче летом столько развлечений, и Сева обязательно должен попробовать все! И вот, наступило лето, он здесь, согласен на любое предложение, а весь первый день они провели, не выходя из дома и даже не вставая с дивана. Сева хихикнул.

– Ты чего? – Женя запнулся на полуслове.

– Да так, о своем подумал. Продолжай, – отмахнулся Сева.

– Нет уж, если это что-то смешное, мне тоже интересно, – возразил Женя.

– Я просто вспомнил, что ты весь год трещал без умолку, как мы приедем на дачу летом и будем ездить на мопеде, купаться в озере, жечь костры… Много чего будем, я всего и не вспомню. А по итогу мы весь день просидели дома на диване, будто и не уезжали из города.

– Так мы столько времени не виделись, нам же надо было обсудить все, что накопилось, – возмутился Женя.

– Я разве что-то говорю? Если уж на то пошло, я согласен провести так и все оставшиеся дни, – Сева пожал плечами и проводил Женину руку тоскливым взглядом – он потянулся поправить волосы.

– Я тоже, – после недолгого молчания сказал Женя. – Но, вообще-то, ты прав. Собирайся, пойдем.

– Куда? Ночь на дворе, – изумился Сева.

За окном и правда стояла непроглядная темень – значит, время уже перевалило за одиннадцать. Вот и считай, как долго они сидели на этом диване и говорили без остановки. Странно, что мозоли на языках не натерли. Сева потянулся, с наслаждением хрустнул по очереди каждой косточкой – пальцами, кистями, коленями, даже позвоночником. Идти никуда не хотелось. Ночь загородом никогда не вызывала у него доверия, и выходить на улицу из уютного теплого дома казалось идеей до крайности абсурдной. Так же, как и прерывать их разговор, когда каждому еще так много чего хочется сказать!..

– Недалеко. Покажу тебе свое любимое место. Считай, что это как гараж для тебя. Кофту надень только, ночью прохладно.

Слова о любимом месте Севу заинтриговали, и спорить он не стал. На самом деле, он по-любому не стал бы, даже предложи Женя прямо сейчас пойти в лес или на речку. Ему разве сложно? Если Женя хочет, то Сева с ним хоть в соседнюю деревню за двадцать километров пешком пойдет. А раз «недалеко», то тем более не проблема.

Вдвоем они поднялись на второй этаж. Сева надел свою единственную теплую кофту и вышел из комнаты, направился обратно к лестнице. Женя поймал его за воротник:

– Далеко собрался?

– На улицу, – удивился Сева. – А что мы, через окно полезем?

– Через окно, – кивнул Женя.

– Очень смешно, – фыркнул Сева. – Пошли уже.

– А кто шутит? – невозмутимо спросил Женя и в самом деле направился к окну.

Раздвинул цветастые занавески, щелкнул задвижкой на деревянной раме и распахнул створки. Озадаченный Сева подошел следом.

– Если ты меня обманул и не поступил, а теперь хочешь выпрыгнуть из окна, пока родители не узнали, то я тебя расстрою – это второй этаж, а снизу трава, максимум ноги переломаешь, – рассудительно подметил Сева.

– Очень смешно, – передразнил его Женя. – Будь уверен, если я захочу умереть, я смогу все грамотно рассчитать, – и с этими словами он полез на подоконник.

Сева, всерьез перепугавшись, метнулся вперед, чтобы удержать этого самоубийцу-любителя. Но не успел: через секунду в окне уже торчали лишь Женины ноги в полосатых носках. Еще через две по другую сторону рамы показалось его довольное лицо:

– Перелезай уже, не тормози.

И Сева сразу разогнал множество крутившихся в голове вопросов. Женя сказал – перелезай, значит, перелезай, на месте разберемся. И он полез: вскарабкался на подоконник, взглянул вниз, на Женю, на покатую черепичную крышу, и несмело свесил одну ногу.

– Она не гладкая, не бойся.

– Я не боюсь, – Сева раздраженно дернул плечом и через мгновение оказался рядом с Женей.

– Падай, – Женя спустился ниже и похлопал по месту слева от себя.

Сева присел рядом. Взгляд невольно зацепился за стоящие во дворе качели: кажется, совсем рядом, а если не удержаться и впрямь упасть? Наверное, здесь метра три, не больше. Не так уж и много. Но, с другой стороны, смотря как падать. И вообще, это он в доме такой умный был, а на деле переломать ноги тоже не самая радужная перспектива. А тем более, руки! Куда он со сломанными руками?

– Не туда смотришь, – хмыкнул Женя и пальцем, за подбородок, поднял его голову к небу.

И Сева сразу забыл о сломанных руках и возможности упасть в колючие кусты малины. Стало ясно, зачем Женя притащил его на крышу среди ночи, и почему именно это место – его любимое. Ночное было усеяно тысячами звезд, будто на черный холст рассыпали стертые в пыль жемчужины. Городская ночь не шла ни в какое сравнение! На несколько километров вокруг не горело ни одного фонаря, и даже самые тусклые звезды было видно как на ладони. У Севы аж дыхание перехватило, настолько завораживающее зрелище перед ним – а, вернее, над ним – открылось.

– Как тебе? – убирая руку от Севиного подбородка, спросил Женя.

– Я это нарисую, – выдохнул он и невольно потянулся вслед за Жениной рукой.

Опомнившись, резко дернулся назад и смущенно опустил глаза.

– Вместо тысячи слов, – улыбнулся Женя. – Когда я был маленьким, папа привел меня сюда, чтобы показать звездопад. Сказал, что надо успеть загадать желание, но я так ни разу и не смог. Зато он назвал мне все созвездия, которые отсюда можно увидеть. Когда-то у нас были хорошие отношения. Ну, до того, как я пошел в первый класс. Вон, смотри, там созвездие Персея, а там – Андромеды…

Женя правой рукой ткнул куда-то в небо, а на левую облокотился – они с Севой столкнулись плечами. Сева подвинулся, но пальцы в темноте наткнулись на Женину ладонь, и будто против его воли осторожно, почти незаметно скользнули вверх, остановились на запястье. Он хотел убрать руку, хотел даже отсесть подальше, но Женя вдруг рассмеялся, и звук его звонкого смеха заставил Севу оцепенеть, пальцы на запястье словно задеревенели. Он и не услышал, что так развеселило Женю, лишь взглянул в его улыбающееся лицо, поочередно в сотый раз изучил ямочку на подбородке, родинку на щеке, шершавые губы… Ямочку на подбородке и родинку на щеке он помнил, сколько был знаком с Женей, а вот шершавость губ деталь совсем новая, открывшаяся ему чуть меньше пары месяцев назад. Наверное, именно поэтому на губах он задержался дольше всего, так и не сумев отвести взгляд.

– …и я был свято уверен, что это марс. Кажется, это был первый и последний раз, когда я в самом деле спорил с отцом, – донеслось до Севиных ушей.

И он не выдержал – резко наклонился вперед, свободной рукой притянул Женю за ворот рубашки, впился в его по-прежнему шершавые, но самые желанные на свете губы. Грубо, решительно, не принимая возражений. Женя и не возразил – не успел. Стоило ему ответить на поцелуй, как Сева опомнился и так же резко отпрянул, отпустил ворот рубашки, почти оттолкнул его. Отполз на пару шагов назад, уткнулся мгновенно вспыхнувшим лицом в колени и сбивчиво, испуганно забормотал:

– Прости. Прости, я не должен был… Я не хотел, чтобы… Прости, я больше…

– Все в порядке, – перебил его Женя, но Сева будто не услышал. – Все в порядке, слышишь? Рано или поздно это должно было произойти. В смысле, я знал, что так будет. Я даже благодарен тебе, потому что, клянусь, еще минуту – и я сделал бы это сам.

Сева не отвечал. Смысл сказанного не успел дойти до него, мешала дрожь по всему телу и стучащая в ушах и висках фраза: «Я не должен был». Злость и обида на самого себя кипели в венах, не давая возможности услышать и понять Женины слова. По-прежнему не поднимая глаз, он в очередной раз повторил:

– Прости.

– Все хорошо, Сева, ты меня слышишь? – Женя осторожно провел рукой по его спине, и Сева испугано дернулся. Женя убрал руку. – Успокойся. Ты думаешь, для чего я тебе рассказывал вот это вот все про звезды? Я пытался держать себя в руках, потому что понимал, что еще чуть-чуть – и я тебя поцелую. Я весь день хотел это сделать, с тех пор, как встретил тебя на станции. Что там весь день, все полтора месяца в Москве я только об этом и думал!

Сева продолжал молчать. Он понемногу успокоился, взял себя в руки, перестал бормотать под нос беспорядочные невнятные извинения, но головы по-прежнему не поднял. Женю он слушал внимательно, и каждое его слово отдавалось внутри ноющей, болезненной тяжестью. В них, слова, хотелось верить, хотелось записать их и перечитывать всю оставшуюся жизнь, но вместе с тем Сева с ужасом осознавал всю их пустоту и бессмысленность. Зачем Женя это говорит? Они же решили, что будут вести себя как друзья, у них нет выбора, как бы Сева того ни хотел. Зачем ему знать, как сильно Женя хотел поцеловать его, если этого никогда даже не должно было случиться? Зачем он говорит об этом, если после этого разговора им все равно придется оставшиеся две недели делать вид, будто ничего и не произошло? Будто и не было ни той ночи в кустах сирени, ни сегодняшнего поцелуя на крыше. Будто вовсе не Сева каждый раз, когда видит Женю, умирает от желания хотя бы мимолетно коснуться его руки. Будто не они последние полгода живут в мучительном страхе за их хрупкую «дружбу» и таком же мучительном желании разрушить ее раз и навсегда.

– Ты меня слышишь? – повторил вопрос Женя. Сева неохотно кивнул. – Все хорошо, честное слово, все хорошо. Еще когда я звонил тебе из Москвы и звал к себе на дачу, я знал, что это произойдет. Рано или поздно кто-нибудь из нас все равно не выдержал бы. Ну, не можем мы быть просто друзьями, что поделать?.. Я понял это еще той ночью, и сам себе не поверил, когда согласился продолжить этот