Счастливчик

Автор Виктор Осипенко

Сборник юмористических рассказов

• Язык: Русский
• Издатель: kniharnia.by
• Дата выпуска: 29 февр. 2016 г.
• ISBN: 9781311636515

Предварительный просмотр книги

Виктор Осипенко

Счастливчик

Сборник сатирических рассказов

Усе правы абаронены. Ніякая частка гэтага выдання не падлягае адлюстраванню, капіяванню, захаванню ў базах дадзеных альбо пошукавых сістэмах, распаўсюджванню любымі магчымымі сродкамі і спосабамі без папярэдняга пісьмовага дазволу выдавецтва.

Виктор Осипенко

Счастливчик: сборник сатирических рассказов / Виктор Осипенко. — Мн.: І. П. Логвінаў, 2014. — 300 с.

© Осипенко В., текст, 2014

© Logvino Literatūros namai, 2014

© ТАА Электронная кнігарня, 2016

Сколько нежных слов я не сказал…

Сколько их ненужных обронил…

Юрий Левитанский

Правды не скажу, но и врать не буду

Чувство юмора помогло найти мне занятие, в котором захотелось преуспеть. Когда есть сильное желание чего-то добиться, рано или поздно оно исполнится. Если желание не сбывается, то винить надо только себя любимого. Бог не сделает за тебя то, что ты должен сделать сам. Наберись терпения и дождись фанфар в свою честь. Зарывать талант в землю — самое неблагодарное занятие, которое может позволить себе человек.

Каждый автор гордится своими «тараканами» в голове, которых любит, лелеет, нежит. Всё, что творят мои «тараканы», для меня логично и ясно. Но кто-то, обожающий своих «тараканов», вполне может посчитать мою литературу идиотской. Это его право. Я приветствую конструктивную критику. Критика доставляет мне удовольствие. Если критикуют, значит, рассказ зацепил, не оставил равнодушным. Критика — дополнительный стимул стать лучше, чем уже есть. Критика помогает обрести уверенность, пополнить запас терпения, подтвердить преданность той литературе, которую задумал создать.

Творческий процесс непредсказуем. И заранее просчитать успех практически невозможно.

Но если первый шаг не привел к успеху, это не повод впадать в уныние и посыпать голову пеплом сожжённой рукописи. Ведь по сути своей ничего не изменилось. Как и прежде существует уникальная возможность продолжить движение к намеченной цели. Дорогу осилит идущий! В эту истину я давно и свято верю.

Писать смешно удается, когда ловишь кураж. Кураж создаёт ощущение, будто кто-то невидимый водит моей рукой, наполняя строки иронией и весёлым скепсисом. Люблю находить смешное в обычных житейских ситуациях. Чем серьёзнее ситуация, тем больше в ней комедийных элементов.

Смотреть на дикости и диковинности реального мира стараюсь под неожиданным ракурсом и глазами, в которых скачут бесенята. Такому восприятию окружающего мира научил жизненный опыт.

Мне повезло увидеть жизнь и справа и слева, и снизу и сверху. К глубокому сожалению, в жизни стало много цинизма. Изменились приоритеты, а вечные ценности воспринимаются как атавизм. Люди законопатились в своих скорлупках, и достучаться до их души — непростое дело.

Люди верят в возможность договориться обо всём с Богом, ставят в церкви пудовую свечу и шепчут святым ликам заветные желания. При этом забывается, что Бог всё видит! Бога невозможно обмануть! Думать по-другому — опасная иллюзия.

Каждый может сделать свою жизнь лучше. Достаточно не жалеть усилий на совершение искренних поступков. Написать книгу — тоже поступок.

Книга, которую я представляю, написана весело и самобытно о том, что действительно волнует большинство людей, приводя их то в восхищение, то в трепет, то в ужас. Эта книга о любви и сексе и о многом другом, что делает любовь и секс яркими и незабываемыми событиями в жизни придуманных мною героев.

С уважением, Виктор Осипенко

Генерал Бум-Бум

Погожие, ещё не успевшие набраться осенней хмари сентябрьские деньки располагают к романтике не меньше, чем весёлый звон мартовской капели. Желание пожить на полную катушку накатывает столь стремительно, что нет времени думать о последствиях. Чёрт подмывает легкомысленно и без стеснения уйти в буйный загул, меняя в кромешной тьме молоденьких хохотушек на бывалых тётушек. Потом, покаянно склонив голову, вновь прикипеть к молодкам и любить обезбашенный молодняк взахлёб, по-настоящему страстно, когда мурашки по телу и ощущение трепещущих крыльев бабочки в животе.

— Господи, Боже ты мой! — шепчу в предвкушении неподдельной истомы. — Как хочется в Париж! Порезвиться на бульварах, вымощенных брошенными женами. Примкнуть к паломникам, весёлой ватагой осаждающим Монмартр. В поисках острых ощущений случайно забрести в уютную кафешку, где, в интимном полумраке, девочки с лицами некрасивых мальчиков шепчут песни о дерзкой и страстной любви.

Туманны и призрачны мечты-надежды, зато реальная жизнь невероятней любых фантазий. По-особенному быстро понимаешь, что это так, получая из рук продюсера дерьмовый сценарий.

— Кузюкин! — грозно хмурит брови продюсер. — Жду от тебя не приглаженную версию для домохозяек, а сумасшедший драйв, где око отдают за клок последних волос! Мне нужен отпадный фильм, рядом с которым и Голливуд не стоял. Ты понял меня, режиссёр?!

— Все хотят фильм-конфетку. И никому нет дела, что мой духовный сад от невероятных потуг на съёмочной площадке пришёл в запустение.

— Но-но! С таким настроением за фильм лучше не браться. Меняй себя, чтобы не пришлось менять тебя. Держи авансик! Он взбодрит лучше нотаций. Актёров подберешь из волонтёров, явившихся по объявлению. Бюджет не резиновый. Разумная экономия — не пустой звук.

Десять человек, возомнивших себя артистами, меня не вдохновили, но полученный аванс требовал действий.

— Слушайте, мудаки, меня внимательно, — без сантиментов приступаю к делу. — Ты, бородач, сыграешь роль хозяина. Будешь стонать и лить горючие слёзы по барану, которого утащил Серый Волк. Ты, очкарик, Волком будешь. Тебе придётся жутко скулить по тем баранам, которых не сумел уволочь в логово. Все, кто остался без роли, дружно бейте Волка! Я сказал бейте, а не убивайте. У нас сериал, а не рекламный ролик. Устали?! Нужен ветер! Да подуйте же кто-нибудь, ё-моё! Да не задницей, олухи! Всё! Капец! Работать в павильоне без сквозняка невозможно.

Внезапно шальная мысль резанула по мозгам: «Хочется чего-то!» А кого — понять не могу. Тупея с каждой секундой, втыкаюсь взглядом в некрасивую, но статную гримершу.

— Ты кто?

— Маша.

Повинуясь внутреннему зову, победившему разум, быстро предлагаю:

— Маша! Пошли ко мне пить кофе.

Наглость — моё второе счастье, которое всегда выручало.

— К вам домой я не пойду. У нас нет общих знакомых.

— Не дури, Маша! Ведь я могу подумать, что ты не знаешь, кто такой Федя Бондарчук.

— Видела на кинопоказе, в большой от меня недоступности.

— Окейчик, Маша! Теперь, когда мы нашли общих знакомых, всё у нас с тобой пойдёт нужным путём. Только не вздумай строить новых преград. Обижусь и пойду пить кофе сам с собой.

— У меня есть муж. Совсем молодой. Вышла за него, чтобы другим не достался.

— Очень молодой?

— Очень. Рожки у него только-только наметились.

— Не горюй! С твоим счастьем его рожки быстро подрастут.

— Похоже, вы принимаете меня за проститутку?

— Об этом на работе можешь не мечтать. И вообще, разве я упомянул деньги?! Запомни, милая, деньги — зло. А зла на всех не хватает. Сам ишачу, как верблюд, а ставку дали, как тушканчику. Тебе к мудрости надо стремиться. А путь к женской мудрости лежит через мужские яички. Других вариантов Господь женщине не дал.

— Обещайте на кофепитии вести себя честно.

— Обещаю. Болеё того, скажу, не кривя душой, запал на тебя, потому как ты чужая жена. Каждая чужая жена имеёт хоть одно, но неоспоримое достоинство, благодаря которому она обрела мужа. Новизна ощущений питает во мне творческое начало.

— Гена, опомнись! — оттащил меня в сторону помреж. — Это не девушка, а конь. Такую поцелуешь — год икать будешь. Её папашка был явно не в духе и топорно сработал дочку.

— Угомонись, Толя. На халяву и уксус сладкий. Живу с юмором. Юмор помогает быть на коне, а не под конем. Наш мир уцелел благодаря юморным людям. Смеясь, я уверен: сегодня Маша — лучшая девушка в мире. У неё ноги длиннеё взлётной полосы в Домодедово. Откладывать на завтра ту, которую можно сегодня, — непозволительная роскошь. Завтра увлекусь кем-то другим, и отпостелить Машу никогда не смогу. А как результат, посею в себе тягостное чувство неудовольствия собой, которое Гейне называл «зубной болью в сердце». Хау! Я всё сказал. Маша, помахай Толику ручкой. Мы вернёмся только завтра.

Переступив порог квартиры, я гордо объявил:

— Это моя берлога.

— Девятый этаж, неработающий лифт… Это скореё гнездо, чем берлога, — усомнилась Маша в правоте моих слов. — Странная надпись у вас на стене в прихожей: «Оставь одежду, всяк сюда входящий».

— Извини, забыл предупредить. Завёл щенка, а он, как очумелый, рвёт гостям колготки. Лучше сними их сразу. Целеё будут.

Маша не хотела возвращаться домой в рваных колготках и, не говоря ни слова, послушно их сняла.

— Я бы на твоём месте юбку тоже снял. Заодно и блузку. Новые вещи приятнеё носить, когда они целые. Поторопись, Фунтик где-то притаился и может в любой момент выскочить из засады и порвать красивую одежду в лохмотья.

В трусах и лифчике Маша показалась такой беззащитной, что, недолго думая, я взял её на руки и отнёс в постель. Завернувшись в одеяло, Маша замерла, ожидая появления свирепого Фунтика.

Раздевшись, я влез к ней под одеяло.

— Лягу с тобой. Вдвоём легче со страхом бороться.

— Где же щенок? Хоть бы разик гавкнул.

— Прости фантазёра. Нет у меня собаки.

— Обманщик! Как же мне вас обозвать одним, но выразительным словом?!

— Даже не пытайся. В одно слово я не укладываюсь.

— Вы свою жену вот так же будете обманывать? — спросила Маша, изучая качество маникюра на левом мизинце.

— Непременно буду. Сама посуди, кого же ещё обманывать, как не свою жену?! Каждый мужчина мечтает о женщине в доме, которую можно любить, уважать и обманывать.

Замолчав, я положил руку на её грудь. В моём воображении Маша предстала тайной с мистической начинкой.

— Чего мы ждём? Кому-то из вас двоих давно пора встать.

— Маша, какой сегодня день недели?

— Пятница.

— Пятница, а барабан молчит. Странно.

— Какой барабан? Вы опять меня разыгрываете?!

— Сосед у меня — человек с большой, но плохой буквы «Г». Генерал. По пятницам в зюзю пьяный барабанит военные марши. Его трам-трам-тарарам, трам-трам-тарарам давно выели мою печёнку. За былые заслуги отставник Кухлатый Антон Поликарпович отсудил себе право барабанить по пятницам. Шум колесницы старика Зевса — легкий скрип дачной калитки в тихую лунную ночь по сравнению с барабанной дробью Поликарпыча. Осточертел своей музыкой. Лучше бы страуса усыновил на День птиц. Порой мне кажется, что генерал — «чайник». И когда «кипит», стучать в барабан — его способ выпустить пар. Пока кретин не отбарабанит, я не смогу сосредоточиться на тебе.

Пауза затянулась, натянув и мои нервы до предела. Ждать генеральский фортель уже не хватало терпения.

Вдруг кто-то забарабанил с утомительной монотонностью в дверь. Стучавший был твёрдо убеждён, что я дома.

— Кто бы это мог быть? — задёргалась Маша. — У тебя точно нет жены?

— Помяни дьявола — и он явится! — скривилась моя рожа в нелицеприятной улыбке. — Теперь будет ломиться, пока не открою. Генерал — та личность, от которой проблемы хлебаешь полной ложкой.

Завернувшись в одеяло, я пошёл открывать дверь.

— Добрый вечер, Антон Поликарпович! Полагаю, случилось нечто невероятное?! Вы явились ко мне в парадном мундире, под хмельком, но впервые без орденов!

— О-ба-на! — не меньше меня удивился генерал. — Проклятый склероз память в скатку свернул. Забыл переколоть ордена с пижамы на китель. Не приведи Господи добраться до верха рассеянности, когда однажды забуду проснуться.

— Ради бога, Антон Поликарпович, не наговаривайте так на себя.

— Все мы смертны, Геночка, пока живы. В старости каждый день встречаешь, как День Победы. Я пришёл за тобой. Надо увязать одно дело.

— Важное дело?

— Очень важное!

— Срочное?

— Архисрочное!

— Тогда рапортуйте о деле прямо здесь. Коротко, ясно, будто сводку с фронта читаете. Меня девушка в постели ждёт.

— Гена, выпить хочешь?

Я был в завязке и не повёлся на дармовую сотку, налитую в гильзу от снаряда.

— Мне ваша водка прямо сейчас по барабану.

— У меня беда. Внучка в истерике пробила барабан каблуком.

С невероятным трудом мне удалось запихнуть чувство радости под ковёр своего сознания.

— Так ты говоришь, что не один? — с долей задумчивости произнёс генерал.

— Да, да, да!

— А я достиг возраста, когда согласие женщины пугает больше, чем отказ. Барабан сможешь починить? Подарю офицерские хромовые сапоги с лыжным креплением и баян на запчасти.

— Я в барабанах, Антон Поликарпович, ни бум-бум.

— Что, совсем ни бум-бум?

— Совсем.

— Эка ты неумека. Тебе бы только девок на простынях обкатывать. Но хочешь не хочешь, а ко мне пойти придётся. Объявляю мобилизацию, будем играть в войнушку.

— Какая войнушка, Антон Поликарпович! У меня женщина без одеяла в кровати мёрзнет.

— Заладил, бог ты мой, женщина, женщина. Да если тебя не волнует гвардейский марш, надо посмотреть, растёт ли у тебя борода. Если тебя не тянет примерить армейскую фуражку, значит штаны — не твоя одежда. Женщина тоже лишней на поле боя не будет. Кто-то должен раненого бойца из-под пуль на себе вынести. Командовать женщиной тоже можно. Есть два способа. Но я их не знаю. В Академии такую науку не преподавали. Играя в войну, я не даю мещанскому болоту засосать себя. Спать, сцать, есть, бриться, мыться, работать — удел разгильдяев. Уважаю в людях железную дисциплину и самоконтроль. Держать себя в руках надо, даже если хочется детей. Жить, как бутылка, когда всякая сволочь норовит за горлышко схватить, не желаю. Предложили мне пойти работать в ресторан закрывальщиком дверей. Мне! Боевому генералу! Да видал я их всех в белых тапках в сосновом ящике по размеру. Безумству храбрых — ура! Ура! Ура!

Генерал схватил меня за руку и потащил в свою квартиру.

— Я генерал! А генералы обязаны воевать. Нет войны — надо её придумать.

— Что я должен делать?

— Ты солдат! Будешь воевать, погибать, и обелиск тебе в награду.

— Я не умею воевать.

— Никогда не бойся делать то, чего не умеешь. Я пригласил тебя, режиссёр, не на сценические подмостки, где можно выдавать чепуху за искусство, а в театр военных действий, где таким, как ты, вправляют мозги боевые генералы вроде меня.

— Хорошо! Теперь за мозги свои я не в ответе. Покажите, с кем я должен воевать?

— С танком! Танк! Слушай мою команду. Вперёд, марш!

Из спальни на четвереньках, натужно кряхтя, выползла боевая подруга генерала Зоя Николаевна.

— Здравствуйте, Зоя Николаевна! Всё воюете?

— Ох, воюю, Геночка, воюю.

— Антон Поликарпович, без поддержки авиации мне с танком не справиться. Нужен самолёт.

— Хитёр, Гендос! Хвалю за смекалку.

— Можно, самолётом буду я? — тоненьким голосочком подбросила свою вязанку хвороста в костёр разгорающегося боя уже позабытая мною Маша. Замахав руками, она пробежалась по комнате и замерла напротив генерала, хлопая глазами:

— Так хорошо будет?

— Как ты нас нашла? — изумился я.

— Дверь квартиры была нараспашку! — Маша туже запахнула на себе мой турецкий халат.

— Одна лётная боевая единица есть! — Антон Поликарпович довольно потёр руки и со словами: — На штурмовик подвесим бомбочки! — вложил в каждую Машину руку по куриному яйцу.

— Солдату нужна пушка! — не сдавался я.

— С пушкой в этот раз у меня порядок! — обрадованно воскликнул генерал. — Василий Иванович, выезжайте.

Из спальни на детском велосипеде выкатил Василий Иванович, соратник генерала.

— Сегодня Василий Иванович способен произвести залповый огонь. Я его гороховым супом зарядил.

— О-о-о! — скривился я. — В таком случае мне надо бежать.

— Стой, дезертир! Вернись на поле брани.

— Вернусь! Только захвачу противогаз, который получил от вас в награду за прошлый бой.

Фигура, осанка, походка

Природа, наделив Колю Шутова особой манерой мыслить, убила в нём шаблонное восприятие мира. Даже очевидные «дважды два» не брались им на веру, а принимались за этакие интригующие и загадочные туторки-матуторки.

Ходить в гости к феноменальному Николаю было по-особому приятно. Наша дружба не знала границ и условностей. Даже подробности интимной жизни доверялись друг другу без оговорок.

— Коля! — радостно кричу, едва переступив порог его дома. — Трам, там-там, тим-тим, тум-тум!

— Опять филопед припёрся! — пробурчала Колина жена, закрывая за мной дверь.

— Коля, чем Лена недовольна? У неё что, месячные перешли в годичные?!

— Не обращай внимания. У Ленки пошла вширь зона бикини, и теперь она от злости кусает всех подряд. Сам ты почему с утра такой весёлый?

— Колян! Поздравь! Месяц бессонных ночей ушел на расшифровку каракулей таинственного папируса. И теперь я счастливый обладатель древней тайны.

— Не интригуй, дай позырить! — Коля попытался выхватить из моих рук исписанный лист бумаги.

— Не-е-е, так не годится! Я сам прочитаю потрясшие меня строки. В спешке не успел перебелить черновик, так что прости, буду читать с запинками, — и я загнусавил, подражая говору пещерных людей: — «Если ты, падла, хоть однажды наступишь на муравья, прихлопнешь комарика, бросишь окурок мимо урны или обидишь грубым голосом голубя, какнувшего тебе на пустую башку, то знай: мы за себя и за тебя не в ответе. Мы в ответе за тех, кого приручили». Ну, как?

— Сильно! Тон письма не оставляет сомнений: кто-то кого-то очень достал. Ультиматум написан в жёсткой форме и, вероятно, в последний раз. Твоя трактовка папируса оригинальна, более того — колоритна. Правда, с окурком и урной для каменного века ты переборщил. В этих предметах нет ощущения глубокой древности, но мои слова не повод посыпать голову пеплом. Все равно ты — молодец! И чашка доброго чая тебе от меня в награду. Шагай на кухню.

— Коль, на кухне Ленка по телефону с кем-то долдонит. Давай в коридоре на пуфиках посидим.

— Да ну ее! Заманала бесполезным трёпом. У неё из-за пирсинга в пупке отвис живот. Переставила на ягодицы — отвисла жопа. Теперь обзванивает подруг, советуясь, куда поставить это чёртово колечко. Но Ленка нам не помеха! Ей всё равно не понять, о чём мы будем говорить.

К нашему обоюдному счастью, я и Колька знали две дюжины иностранных языков и легко прятали свои откровения за ширму диалектов коренных народов разных материков. Ленке же приходилось с нами общаться только на родном с элементами смачной уличной лексики.

За душевной приятельской беседой неприметно побежало время.

— На днях пришлось пережить потрясающий случай, — допивая третью чашку «цейлона», перешёл Николай на китайский. — Одна фантастическая девушка сумела сильно меня ошарашить.

— Зная тебя, могу предположить, что девушка была блондинкой!

— Не просто блондинкой, платиновой блондинкой! Она забавно морщила лобик, вспоминая марку машины своего друга, а когда вспомнила, я чуть от смеха не обделался прямо в ресторане. Мочевой пузырь чуть выдержал дикий хохот, охвативший меня. Значок на капоте «Мерседеса» она обозвала «стрингами в кружочке». Представляешь! «Стринги в кружочке»! Более смешное сравнение придумать невозможно.

— Где ты подцепил это платиновое чудо? — на хорошем испанском спросил я.

— Ты же знаешь, — перешёл на португальский мой друг, — когда наступает время весеннего блуда-флуда, я живу