Подняться после падения (Podnjatsja posle padenija)

Автор Геннадий (Gennadij) Афанасьев (Afanasev)

Афанасьев Геннадий Сергеевич родился в 1990 году в Автономной Республике Крым, Украина. Закончив Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского по специальности «право», получил степень магистра. Профессиональный фотограф. Крымский активист, во время аннексии Российской Федерацией Крымского полуострова участвовал в движении за единую Украину. В 2014 году был арестован в Симферополе и проходил по делу так называемых Крымских террористов. Незаконно удерживался в тюрьмах России как политзаключенный. На данный момент проживает в Киеве и является советником министра иностранных дел Украины, продолжает борьбу за освобождение украинских политзаключенных, незаконно удерживаемых на территории РФ.

Что заставляет оставить уютную жизнь и, невзирая на смертельный риск, по зову сердца бороться за то, что любишь, когда на смену мирным будням приходит война? Что происходит с человеком, попавшим под каток репрессивной машины, стремящейся уничтожить, растоптать, превратить в пыль всё, что ему дорого?

Эта книга – жестокая правда о нравах, царящих в сегодняшней Российской Федерации, стране, превращенной в ГУЛАГ, о пребывании в плену, когда прошлое разрушено до основания, а будущее заведомо уничтожено. Как, оставшись один на один с безжалостным врагом, найти в себе силы продолжать бороться? Подняться после падения можно, лишь разорвав цепи, сковавшие душу. Но хватит ли на это сил у человека, лишенного надежды? Это история о том, как на смену безысходности приходит вера, как юноша превращается в мужчину и делает вызов своим тюремщикам.

• Язык: Русский
• Издатель: Folio
• Дата выпуска: 30 апр. 2020 г.
• ISBN: 9789660382244

Предварительный просмотр книги

на-

Геннадий Афанасьев

Подняться после падения

Выражаю глубокую благодарность всему Украинскому народу, Президенту Украины Петру Порошенко, народному депутату Ирине Геращенко, пресс-секретарю Президента Украины Святославу Цеголко, министру иностранных дел Украины Павлу Климкину. Вы подарили мне возможность жить и творить на родной земле.

Моя бесконечная признательность международной правозащитной группе «Агора», правозащитному центру «Мемориал», международной неправительственной организации «Amnesty International», международной общественной организации «People in Need», общественным организациям «Центр Гражданских Свобод» и «КрымSOS».

Низкий поклон моему адвокату Александру Попкову, защитнику и представителю Эрнесту Мезаку и Николаю Дидюку. Без вас эта книга не увидела бы свет, как я не увидел бы свободы.

Хочу также выразить благодарность сотрудникам Радио Свобода «Крым. Реалии», которые побудили написать меня это произведение.

Отдельно хочется сказать о тех, кто стал опорой моей семье в период жестоких испытаний и был рядом, когда это больше всего было необходимо. От всей души благодарю моего дорогого друга Алима Якубова, бесстрашную Галину Балабан, заботливого Владимира Комарова, неутомимую Эвелину Ганскую и бесконечно прекрасную Анну Чередниченко, которая помогла мне прийти в себя и вылечить истерзанную душу.

И наконец, я не могу подобрать подходящих слов, чтобы поблагодарить мою прекрасную мамочку и бабушку, которые прошли сквозь огонь и выстояли, посвящая каждый день своей жизни борьбе за мою свободу. Я люблю вас и всегда буду любить, мои дорогие.

Идентичность

Я родился в одном из красивейших мест на земле — в Крыму, полуострове, славящемся своей дикой и необузданной природой. Произошло это в тот момент, когда Украина заслуженно обретала свою долгожданную независимость от московской многовековой оккупации. Независимость, которую многострадальный народ завоевал слезами, реками крови и миллионами загубленных жизней. С приходом этого времени начинался абсолютно новый этап для всей украинской нации. Время поколения, свободного от советской пропаганды, не помнящего, что такое партия, пионер, очередь и вождь. Мне повезло. На улицах моего города легко можно было сорвать с дерева яблоко или персик. Слива, вишня, грецкий орех, виноград росли повсеместно. Летом морской ветер дарил прохладу, спасая от жаркого южного зноя, а зимой солнце разгоняло холод, да так, что собраться на барбекю в новогодний праздник не составляло проблем. Из моего окна виднелись горные холмы, а там, на покрытых лесами вершинах, водилась разнообразная дичь. Зайцы, лисицы, кабаны и благородные олени. В небе нередко можно было встретить круто набирающего высоту сокола или парящего орла. Прекрасное Черное море служило отрадой для миллионов туристов со всей моей непокорной родины.

Еще в детстве родители переехали жить в Одессу, прекрасный город, пропитанный смешанным еврейско-украинским колоритом. Мне посчастливилось расти в самом его центре, на легендарной улице Молдаванке. Но каждые каникулы мы всей семьей возвращались назад в Крым. Это было магнитное притяжение, непреодолимая зависимость, которую приобретаешь, хоть раз вдохнувши крымский воздух, и которую испытываешь до последнего вздоха.

Одесса вследствие советской оккупации была в большинстве своем русскоговорящим городом, по крайней мере, я его таким помню. Стоит отметить, что при этом образование предоставлялось исключительно на родном украинском языке. В условиях этого культурного единоборства последствия, естественно, в первую очередь сказывались на детях. Моя семья была русскоговорящей, и дома я в основном слышал только русскую речь, а в детском садике, школе, всевозможных образовательных кружках учился и говорил исключительно на родном украинском. Учитывая это, у малышей вырабатывалась своя особенность, исключительно забавный суржик, включающий помесь двух языков и еврейского акцента. Я был ярким представителем такой молодежи, потому что за пределами славного города у моря мою речь мало кто понимал. Радовало лишь то, что в Крыму этот акцент воспринимался всегда с умилением.

Я учился в особенной школе-интернате, которую местные ученики называли одесским Оксфордом. Так как школа была соединена с общежитиями и дети жили здесь месяцами, их необходимо было чем-то занимать. Еженедельно школьники готовили спектакли по мотивам произведений украинских писателей, а после репетиций выступали на сцене перед родителями и учениками, заполнявшими актовый зал. Мы одевались в национальную одежду, пели народные песни. Львиная доля таких выступлений была посвящена матерям и родной земле. Вот так еще в детстве у меня возникла любовь к украинской культуре и традициям. На всю жизнь в памяти отложилось, как плакали учителя, когда держали украинский рушник с хлебом на руках и пели песни про Голодомор, устроенный большевиками в Украине в 1932 году.

В таких спектаклях проявилась еще одна моя страсть — кукольный театр. Уже в возрасте семи лет я стал актером, изображающим сказочных животных, от братика-медвежонка до серого зайчика. Наша юная актерская труппа успела одержать несколько побед и получила много наград. Однажды даже победное место на областном одесском конкурсе талантов заняли. В итоге все эти события отпечатались в моем сердце.

Жизнь меняется, родители разводятся. Я остался с мамой. Ей одной было очень трудно справляться со всеми навалившимися хлопотами и бытовыми проблемами. Она совмещала несколько работ: была заместителем директора в школе, воспитательницей в детском саду и еще успевала давать частные уроки музыки. Но так не могло долго продолжаться, поэтому мы собрали вещи и вернулись в Крым, туда, где я родился и где с открытыми объятиями нас ждала моя бабушка.

Мне трудно было найти школу на полуострове. В Одессе все обучение велось на украинском языке, а в Крыму он почему-то являлся факультативным. К своим двенадцати годам специфические слова, термины на русском я уже не понимал, да и не нужно было. Все же нам повезло. Моя новая школа была одной из самых больших в Симферополе, приблизительно на четыре тысячи учеников. Всего лишь один класс, где преподавали украинский язык, рассчитанный на шестнадцать учеников, в то время как в русско-говорящих классах учеников насчитывалось не менее сорока. В то время я не задумывался над этим. Да и что я мог знать-то в свои годы? Я был ребенком. Так и учился, в классе со странной буквой «У», находящемся в сторонке от всех, словно изгой. Но никто из нас таким себя не чувствовал, даже наоборот, мы гордились своей идентичностью.

Зерно сомнения

Мой покойный дедушка был судьей Военного трибунала. Еще во время Советского Союза он принадлежал к тем людям, которые не берут взяток и пропускают все через себя, это и помогало ему выносить решения по справедливости. Дедушка всегда представлял себя на месте тех, кто пострадал от преступления и тех, кто его совершил. За консультациями и помощью ему звонили со всего огромного большевистского пространства. Вероятно, все эти переживания и преданность делу в результате усугубили обнаруженный у него рак, который его и погубил. Как бы там ни было, но вдохновленный таким примером, я решил пойти по дедушкиным стопам и поступил на юридический факультет. К сожалению, очень скоро я разочаровался во всей правоохранительной и судебной системе. Стать человеком, который восстанавливает справедливость, предотвращает преступления и несет возмездие — казалось мне достойным будущим. На самом деле в определенный момент осознание совершающихся вокруг нас процессов привели меня к пониманию, что во времена преступного режима президента, ставленника Российской Федерации, поступать по справедливости в правоохранительной или судебной системе невозможно. Строгая иерархия, рабская вертикаль власти. То, что говорит старший по званию или должностному положению, нижестоящий должен выполнять беспрекословно, независимо от того, правильно ли это, законно или нет. Царство коррупции и взяточничества. Рыба гниет с головы. Вот так еще во время своего обучения я осознал, что не быть мне ни прокурором, ни следователем, ни судьей.

Я решил все изменить и, получив приглашение на работу в США, купил билет на самолет и улетел на полгода в полную неизвестность, где меня ждала изо дня в день выматывающая, изнурительная робота. Без выходных, отдыха и сна, все ради одной цели — стать независимым от окружающих меня обстоятельств, чтобы не окунуться в то болото, которое краем глаза смог однажды увидеть.

Меня к тому времени давно уже влекло к фотоискусству. Тогда я и придумал план, как совместить то, что я люблю, с тем, что будет полностью меня обеспечивать. Но нужно было заработать стартовый капитал на реализацию желаний. Американская мечта реальна только после титанического усердия и стараний. Вот и я делал все, что был в силах сделать. И в итоге я достиг своих целей. Мне пришлись по душе Соединенные Штаты Америки, но оставаться там я не захотел. Что-то тянуло назад, домой. Пусть на родине было все не так хорошо во всевозможных смыслах, но, как птица стремится возвратиться к своему гнезду, я жаждал в Украину.

В череде фотосъемок, мастер-классов и конкурсов я окончил институт и, получив степень магистра права, сразу же устроился работать фотографом в американскую компанию стоковой фотографии. Жизнь протекала в ритме рекламы и фешенебельного гламура. Я всегда называл это богемной атмосферой.

Телевизор я практически не включал, а если и доходило дело, то в основном предпочитал русские каналы. С экрана дикторы в костюмах постоянно убеждали, что смотреть нужно исключительно их новости, ведь только они покажут информации больше, точнее и правдивее про страну, в которой я живу. Я не обращал внимания, да и мне было по большому счету все равно. Политика меня не интересовала, суть ее казалась грязной, а планка недосягаемой. Мое поколение все еще было научено советским строем, что простой гражданин в государстве — ничто, поэтому и пытаться что-то менять в своей жизни тщетно. Как и большинство, я абсолютно не замечал тех манипуляций, которые, как гигантская воронка на бесконечных океанских просторах, засасывали Крым. Российская Федерация не начинала гибридную войну в 2014 году, она ее никогда и не заканчивала, в то время лишь наступила фаза активизации. Причиной ее послужила украинская Революция Достоинства.

Все происходящее в сердце страны в то время не особо беспокоило ни меня, ни моих друзей и знакомых. В Крыму все было опутано паутиной Русского мира. Рекламные вывески, объявления на остановках, разговоры на рынках и в маршрутных такси. Все прогнило Россией. В Крыму на каждом углу шептали о том, что интеграция с Европейским Союзом чревата самыми пагубными последствиями, в основном экономическими. От многих своих друзей я слышал одну и ту же историю, которую они передавали со слов какого-то «очень хорошо знакомого» им человека: «Моя мама сказала, что знакомая ее кумы ездила на Майдан и там пила чай, который в палатках разливали, а потом вернулась в Крым, и ей резко хуже стало по здоровью. Вот и пошла она в поликлинику на обследование, а там после всех анализов выяснилось, что она употребляла наркотики. Понимаешь? Там, на Майдане, все наркоманы!!!» Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы засомневаться в правдивости этих историй, особенно когда трактовка одного и того же вновь и вновь повторяется в разных интерпретациях, тут, как ни крути, а закладывается зерно сомнения.

В феврале месяце все кардинально изменилось. Мне стало интересно увидеть, что же из себя представляет Майдан, эпицентр разгоревшейся украинской революции. Хотелось узнать, как он по-настоящему выглядит изнутри, так ли ужасен, как это доносило русское телевидение?

Невозможно оставаться в стороне

В тот день было довольно тепло, но снег еще лежал на улицах большими замерзшими глыбами. Как раз после дождя, ранним утром, я оказался в самом эпицентре бурлящей революции Чести и Достоинства. Хотя было всего семь утра, Крещатик не пустовал. Кто-то рубил дрова для печек, кто-то готовил завтрак, а кто-то укреплял баррикады и разносил продовольствие от здания городской мэрии, где был устроен штаб, в расставленные повсеместно палатки. Молодые девушки раздавали чай, подбадривая сонных дозорных. Всюду можно было встретить людей разных возрастов, от прогуливающихся мам с колясками и стариков, играющих в шахматы, до подростков, гоняющих в футбол. В такую рань, когда весь город еще спал, революция уже вовсю бодрствовала. Главное и самое шокирующее ждало впереди.

Улица Банковая, ведущая к администрации президента, а также Верховной Раде Украины, была оформлена под нескончаемую фотогалерею. На снимках легко можно было распознать эту же улицу несколькими днями ранее, а фотоизображения передавали жестокие события минувших дней. «Беркут», специально обученный отряд силовиков, стрелял из помповых ружей по безоружной толпе. Люди лежали на заснеженном асфальте, а их безжалостно избивали резиновыми дубинками. Некоторые из силовиков были сфотографированы с пылающими «коктейлями Молотова» в руках. Не трудно догадаться, кто стал жертвой их ненависти. Совсем рядом с фотогалереей можно было обнаружить последствия жестокой расправы правоохранителей — уставленные цветами и лампадками места, где убили ни в чем не повинных граждан, которые вышли на протест негодования, не имея в руках никакого оружия.

Видя все это, я почувствовал неизвестный мне ранее холод внутри, сродни ощущениям, возникающим, когда кто-то умер из близких и не знаешь, что сказать горюющим родственникам. В тот момент что-то погибло и во мне самом, но пришло осознание карикатурности всей предыдущей жизни, окутанной ложью и обманом, словно паутиной и плесенью. Через кровь, боль и смерть пришла истинная низость русской пропаганды, не знающей границ.

По улицам ходили волонтеры и раздавали листовки, где сообщалось, что через два дня состоится мирное шествие. Люди хотели выразить свое негодование, вопиющее недовольство преступным режимом президента-убийцы. Народ требовал перемен и новой жизни, без коррупции и коленопреклонения перед Российской Федерацией. Грядущее шествие станет роковым, но об этом было неизвестно протестующим героям.

За территорией баррикад уже не виделось того Майдана, что бурлил в центре столицы. Он там был и не нужен. Революция Чести и Достоинства уже зрела в сердцах людей, и они, в свою очередь, возводили баррикады против укоренившихся преступных устоев и образа мысли. Все это произошло и со мной.

На следующий день я вернулся домой в родной Крым, Симферополь. Все средства массовой информации передавали о кровавой расправе президента Януковича над протестующими. Майдан пылал. Людей избивали, похищали и убивали. Десятки мертвых и сотни раненых. Парень, застреленный «Беркутом» в спину. Девушка-волонтер в окровавленной майке с красным крестом и пробитой шеей. Происходила расправа преступной власти над народом. Именно в тот момент у меня и созрел главный вопрос к самому себе: «Кто же я? Мужчина, воспитанный на героических подвигах литературных героев, или же трус, отсиживающийся в теплом доме на нагретом диване, когда вершится исторический момент и моя страна действительно во мне нуждается». Нужно было сделать определяющий жизнь выбор и перешагнуть черту. В такие моменты, как якорь, всегда удерживает человека множество вещей, суть которых одна — деньги, комфорт и страх все потерять. Оставить работу, карьеру, отправиться в неизвестность, ориентируясь и надеясь только на судьбу и фортуну. Это сложно. Слишком много НО присутствовало в предстоящем выборе, я свой сделал.

Ближайшая масштабная акция против режима Януковича была намечена на дату всего через несколько дней, и уже не стоял вопрос, идти или нет, принимать участие в борьбе за свободу или оставаться пассивным наблюдателем. В моей богемной тусовке художников мало кто интересовался будущим страны, и из-за этого необходимо было начинать все с нуля. Дни проходили за подготовкой и поиском соратников, коих оказалось немало. Увидеть в столь аполитично пассивном обществе полузомбированного российской пропагандой полуострове собравшуюся массу активных граждан численностью в пятнадцать тысяч человек было шокирующе. Большая часть протестующих — крымские татары, и я свободно растворился в толпе вместе со своими единомышленниками.

Хотя у всех нас и были развязаны руки, акция проходила совершенно мирно. Никаких провокаций, никакой оппозиции и полная поддержка народа. Действующему правящему режиму в Крыму был вынесен ультиматум, суть требований которого состояла в демонтаже памятников советского наследия и проведении перевыборов. Я думал, что Крым сможет бескровно, образцово, поменять преступную власть. Но конечно же все пошло не по плану.

Всего через три дня напуганные предатели, под контролем агентуры соседней страны, планировали провести заседание Верховного совета Крыма, где собирались принять сепаратистские законы и поправки, которые должны были узаконить готовящееся вторжение Российской Федерации в Украину.

Оставаться в стороне было невозможно.

Нас уже ждали

Со всего Крыма начали съезжаться возмущенные и разгневанные люди. Двадцать тысяч мужчин и женщин отправились защищать свой дом, выкрикивая речевки и держа плакаты с лозунгами, которые стали последующим кредо всей их жизни: «Крым — это Украина». Но под Верховной Радой Крыма нас уже поджидали неприятели. Из Российской Федерации передислоцировались, как они говорили, в туристических целях, не менее десяти тысяч кубанских казаков, которые должны были оказать вооруженную поддержку завезенным гражданским. Эти люди быстро были распределены по всем большим городам и селам, но большая часть все-таки осталась «покорять» столицу. К ним присоединились местные сотрудники специального назначения «Беркут», те самые, которые бесчинствовали, избивали и убивали протестующих на Майдане в Киеве. Крымские отделения считались самыми жестокими, так как уже давно симпатизировали Москве. Основную массу сепаратистов в те дни составляли проплаченные марионетки «титушки», исполнявшие функцию «мяса», во время всех горячих стадий конфликта. В сумме в тот день под Верховным советом Автономной Республики Крым собралось не менее пяти тысяч россиян. Они не скрывали своего присутствия и целей, которые были открытыми, четкими и ясными — оккупировать и аннексировать территорию столь манящего их полуострова.

Весь этот сброд стоял полукругом у входной двери в здание. Им нужно было любой ценой не допустить, чтобы происходившая в парламенте сессия была сорвана. С другой стороны захватчики готовили кровавую провокацию, которая должна была стать оправданием последующего ввода войск. Всю крышу здания облепили журналисты, как мухи мед. Десятки камер всевозможных СМИ РФ готовили вечернюю порцию пропаганды для своих обывателей.

Среди тех, кто собрался отстаивать целостность и независимость Украины, большей частью стояли крымские татары. Было и немало этнических украинцев, но все же основная атака готовилась именно на коренной народ Крыма. В их адрес со стороны россиян летели оскорбления с межрасовой подоплекой, такой свойственной нашим соседям: «Черножопые! Чурки! Хачи!» Россияне делали все, чтобы спровоцировать крымских татар пойти в наступление. Все это подогревалось видом русских флагов, которых становилось все больше.

В тот момент, когда в нашу сторону полетели стеклянные бутылки, кирпичи и палки, а оппоненты стали использовать газовые баллончики и дубинки, оставаться в бездействии было уже невозможно. Волна пошла в наступление. Началась давка. Толпа со всех сил пыталась вытолкать оккупантов с занятой ими территории. Все происходило относительно бескровно, переднее оцепление старалось предотвращать все возможные драки и потасовки, а для тех, кто получил травмы, организовывался живой коридор, сквозь который можно было беспрепятственно добраться до безопасного места. Активные действия продолжались не менее трех часов, после чего русские были откинуты. Нас переполняла эйфория. В тот момент казалось, что мы победили. Сессия была остановлена, а местной власти напомнили, что часики тикают и их время на исходе. От представительного органа крымских татар Меджлиса прозвучала команда на отбой, и все начали расходиться по домам. Под зданием продолжали кучковаться изгнанные сепаратисты, они никуда не уходили. Очевидным было и то, что все они вернутся на ранее занимаемые позиции, как только мы покинем территорию...

Вернувшись домой, я включил русское телевидение, чтобы послушать, как преподнесут события, произошедшие за день. Мне открылась абсолютно грубая, топорная, невероятная ложь. Абсурд в стопроцентной полноте своего проявления. Именно в тот миг я понял, что значит слово «пропаганда».

Репортажи по всем центральным СМИ были идентичными. Каждый по отдельности с симметричных сторон доносил одно и то же послание. Нарезка кадров, собранных с различных мест, разного времени, содержащих пылающие улицы, «коктейли Молотова», кровь и убийства. Все это сопровождалось не менее лживой озвучкой: «Украинские националисты съезжаются со всей Украины, чтобы начать геноцид крымчан и уничтожить все русскоговорящее население поголовно. Наши братья находятся в смертельной опасности!» Так прозвучал вступительный аккорд начала войны.

Той же ночью войска специального назначения Российской Федерации были переброшены в Автономную Республику Крым и осуществили захват всех административных зданий, на крышах которых вывесили русские флаги. Оккупанты взяли в окружение военные базы, заняли аэропорты, перекрыли все дороги, ведущие на полуостров. Улицы патрулировали люди с масками на лице и в камуфляжной форме. Никто их них не имел опознавательных знаков на своей одежде, но каждый житель Крыма прекрасно понимал, кто они и откуда.

С этого дня стало опасным быть украинцем. Мы превратились во врагов. На нас началась охота. Улицы заполнили молодые парни крепкого спортивного телосложения. Под охраной террористов в масках они разворачивали русские флаги на улицах, срывали и разрушали национальную символику Украины, стараясь всем показать, кто тут теперь хозяин. Но все это быдло, бряцая своим оружием, не напугало нас, а, наоборот, еще больше сплотило, заставив действовать.

Волонтеры

Я всегда представлял Украину как множество куреней, которые независимы друг от друга, но в случае опасности объединяются, чтобы дать отпор агрессору. Так произошло на Майдане, так происходило и сейчас. Война надвигалась с востока. Ее гнилостный запах уже опутал жителей городов и сел. Напрашивался вопрос, может ли неподготовленный и не служивший в армии юноша что-то противопоставить профессионально обученным русским военным? Я рассудил, что нет. Но это не означало, что надо сложить руки и ничего не делать. Мне вспомнилась девушка на Майдане, медик-волонтер, которая бросилась спасать раненых ребят во время обстрела. За это она получила пулю, но если бы не она, то кто? Тогда и пришло решение создать организацию, суть деятельности которой будет состоять в обучении волонтеров оказанию первой медицинской помощи. При этом, как было оговорено, что эта помощь будет оказываться каждому раненому. Человек должен оставаться человеком.

Используя контакты, полученные во время акций протестов, а также социальные сети, я обратился со своими предложениями ко всем, кто разделял мои взгляды. Не менее тридцати пяти человек позитивно откликнулись уже в первые часы моего об-звона. Среди этих людей была и целая театральная артстудия. Актеры предложили использовать их репетиционную площадку для проведения наших подготовительных уроков. Единственное их условие состояло в том, что то, чем мы будем заниматься в пределах предоставляемого ими помещения, должно ограничиваться исключительно медицинским направлением.

Открытые объявления по всем доступным социальным сетям, персональные приглашения и обычные слухи очень скоро сделали свое дело. Сотни людей стали откликаться на наш громогласный призыв стать волонтером в борьбе за родную землю. Для экипировки медиков-добровольцев всем необходимым, была заведена банковская карта, куда люди со всей Украины присылали пожертвования, на которые мы покупали маркированные красными крестами каски, аптечки с медикаментами, наколенники, налокотники, противогазы и по возможности бронежилеты с минимальной защитой. Сотни смертей на Майдане в Киеве многому нас научили. Волонтерский штат довольно быстро укомплектовался, а курсы возымели успех. Первые занятия прошли на высшем уровне. Преподавать уроки к нам приходили настоящие профессионалы, показывая на наглядных примерах, что и как работает. Без медицинского образования мы на самом деле мало что могли сделать, но все же лучше, чем ничего. Для оперативной транспортировки раненых мы сформировали экипаж из автомобилей наших волонтеров, а также нашли убежище на двести человек, где можно, в случае захвата больниц и поликлиник, разбить штатный лазарет.

Конечно, ни на миг нельзя было забывать и о тех, кто продолжает находиться в окружении войск Российской Федерации. Кто, если не сами граждане Украины, еще позаботится о наших военных. Люди со всей страны отправляли нам банки с медом, консервацию, консервы, конфеты, носки и сигареты. Иногда получалось подпольно перевезти несколько десятков метров колючей проволоки, достать фонарики и прочие инструменты, что могут помочь в обороне. Ночами мы возили все эти накопившиеся предметы к воинским частям и передавали их солдатам, перекидывая через забор.

Наша активность в столь сложное время не могла остаться незамеченной. Все больше различных людей начали выходить на нас с предложениями сотрудничать. Ежедневно множество журналистов нуждались в нашей помощи. Им была необходима защита, транспортировка и оповещение о том, что происходило в самых «горячих» точках. Иностранцы нуждались в переводчиках, коих у нас находилось в достаточном количестве, чтобы покрывать весь спектр поступающих запросов.

Организация этих процессов отнимала у меня все время, но и приносила невероятное чувство участия в чем-то действительно великом и по-настоящему исторически важном. Я перешагнул за зону комфорта и встал на путь, который должен был сделать из меня мужчину.

Все, что делалось, казалось нам недостаточным, и потому следовало незамедлительно переходить к публичным акциям протеста, которые должны были показать, что мы против аннексии, против оккупации и что Крым — это действительно был, есть и будет Украиной.

Первая акция по противодействию российской агрессии прошла в Симферополе под украинской воинской частью, расположенной возле железнодорожного вокзала. Сотни мужчин и женщин стояли с плакатами: «Стоп война», «Крым — это Украина», «Мир». Нас собралось не так уж и много, около тысячи человек. Мы были окружены кубанскими казаками, местными коллаборационистами и вооруженными кадровыми российскими военными. Но никто не боялся. Люди пришли поддержать наших солдат. Сказать, что народ Украины вместе с армией. Флаги Украины, национальный гимн, слезы трепета, радости, отчаяния, гордости.

Мы менялись, мы стремительно взрослели. Из диванных войск мы превращались в сопротивление, которое в будущем остановит наступление российских войск. Чтобы родилось что-то новое, должно умереть что-то старое. Революция Чести и Достоинства пробудила в украинцах историческую память, показав, кто они есть на самом деле.

Ночами наши ребята стояли под воинскими частями, ожидая штурма каждую секунду. Нам казалось, что если русские начнут убивать гражданское население, то мировое сообщество наконец-то придет на помощь. Ежедневно я с мамой варил вечерами гречку и расфасовывал ее по пятилитровым баклажкам, а после относил к дежурным постовым, а также солдатикам в части, чтобы хоть как-то подбодрить и подкрепить героев. Это, конечно, не ахти какая помощь, но в то время каждый помогал, как мог.

Целые отряды работали ночью и в сфере пропаганды, разрисовывая уличные стены украинской символикой и призывами жить в мире. Старались донести до людей, что их ожидает в дальнейшем. Призывали их сопротивляться и выходить на улицы. Показывали, что Россия им не друг, а типичный захватчик, которому интересна лишь земля и потенциальные военные базы на ней. Рисовать граффити было чрезвычайно опасно. Ночные улицы патрулировались роем сепаратистских машин, которые с помощью прожекторов высматривали подозрительных личностей. Попасться им означало пропасть навсегда. В те дни среди наших происходило очень много похищений, иногда десятками в день, иногда их находили мертвыми... Но мы не сдавались. А продолжали бороться, что было сил и наших возможностей.

Весна 2014 года перевернула все мыслимые и немыслимые устои

Я был фотографом. Искал прекрасное. Моим кредо всегда была одна простая фраза: «Красивое то, на что смотришь с любовью»... Смотрел на любое создание, осознавая, что оно уже по своей природе является прекрасным. Старался рассказать людям, что им не нужны модификации, чтобы быть лучше... Я любил людей, любил мир. Можно сказать, что был космополитом, который найдет общий язык с кем угодно и где угодно на этой планете. Но жить влекло всегда в одно место. В Украину. Но все мы космополиты отчасти, пока не приходит беда в наш дом. И тогда все изменяется. Тогда реальность событий раскрывает твои глаза на этот мир. И окружающие краски уже не столь радужные. Не столь умиротворяющие и радостные. Слишком много становится красного цвета...

Тогда, 9 марта 2014 года, я был уже другим. Не таким, как раньше. Мир, который я любил, изменился. Уютная, спокойная жизнь превратилась в борьбу, в испытание, состязание, битву за выживание и сохранение собственной самоидентичности, земли и права называться Украинцем...

Да, моя жизнь стала другой. Люди, которым я дарил улыбки, теперь вызывали ненависть в сердце и оскал на лице. Я ощущал себя волком среди стада глупых овец, которых лживые пастухи погнали на убой, а они и рады следовать за ними. Среди тех, кто продался за дешевые обещания и популистские лозунги. Среди людей, которые носят на своих руках «кандалы», путы в сердцах и умах. Они публично сжигали украинские флаги на улицах. Они выжигали украинские гербы, влитые в гранит. Они сбивали украинскую символику молотами и кувалдами. Они рушили все, что символизирует и относится к Украине, с ненавистью берсерка, с диким бешенством, с пеной у рта и ничего не видящими глазами. Их души словно ощущали неминуемое будущее и бились в предсмертной агонии. Объявили охоту на ведьм. Похищали, пытали, истязали всех, кто не такой, как они.

Приход Русской весны ознаменовался кровью, найденными мертвыми телами украинцев и крымских татар. Оккупация началась со штурма военных баз и убийств украинских военных... Кровь, насилие и смерть — лицо современной России. В то время хотелось плакать от бессилия и злости. Но на самом деле и не такими уж бессильными мы были...

Мама поначалу отговаривала меня от участий в акциях протеста, митингах, от ночных дежурств и патрулирований. Она боялась, ведь предвидела за всем этим задержание, арест и тюрьму. Бабушка плакала. А я был тем, кем должен быть. Гражданином своей страны. Украинцем. И моя семья была со мной. Никогда нельзя останавливаться и тем более сдаваться. Ведь никто, кроме нас.

В итоге — квартира, обвешенная георгиевскими ленточками для бесполезной конспирации. Пятилитровые бочки с гречкой для украинских военных. Носки, мед, сигареты. Закупленные медикаменты на случай начала активной войны и припасенные противогазы на случай какой-нибудь химической или газовой атаки. Может, и смешно, но кто знал, как могут повернуться события. Мы не были готовы к тому, что «наш старший брат» пойдет на нас войной и придет нас убивать.

Это был праздничный день. Но не сам праздник захватывал меня в тот момент, а свидание, которое должно было произойти