Вампиресса

Автор Теодор Хильдебрандт

Действие романа происходит в Чехии в самом начале позапрошлого века, незадолго до Наполеоновского нашествия. Отставной полковник Лобенталь тяжело переживает семейные неурядицы, даже не представляя себе, какой коварный и мстительный демон решил ему отомстить за пренебрежение давно минувших лет.

• Язык: Русский
• Издатель: Aegitas
• Дата выпуска: 3 авг. 2023 г.
• ISBN: 9780369409980

Предварительный просмотр книги

Часть I. Знакомство с семьёй Лобенталей

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Несчастная и незаслуженная судьба вынудила русского полковника Альфреда Лобенталя уйти в отставку с императорской службы 1818 году. Он отправился в Берлин, на свою родину, где хотел бы прожить остаток жизни, но судьба решила за него иначе. Пробыв в этом великолепном городе всего шесть месяцев, Альфред однажды утром вошел в комнату своей жены, глубоко огорченный, и объявил ей, что настоятельная необходимость вынуждает его покинуть Берлин и искать уединенное место в отдаленном районе, где они могли бы прожить остаток лет в тишине и покое.

Элен, жена полковника, встревожилась этим известием, но не упала духом. Она нежно любила своего мужа и точно так же была любима им; остальное ее счастье составляли дети, и поэтому где бы она ни была, она была довольна; главное, что она не разлучалась со своими любимыми. Так что она не расстроилась, когда услышала неожиданную новость и едва ли она спросила мужа о причине этого внезапного решения. Единственное, что она хотела знать, это то, что не могли ли его политические взгляды снова поставить под угрозу безопасность Альфреда. Убедившись, что это не так и узнав, что крупный банк лишает ее супруга значительной части имущества, поэтому несколько лет им придется жить в величайшем уединении, она ласково обняла мужа и уверила его, что легко променяет столичный шум на уединение деревенской жизни.

Полковник уехал с величайшей поспешностью. Он даже не захотел дожидаться, пока продадут его великолепную мебель, а попросил приятеля заняться этим делом вместо него. И на другой же день, после того как его решение было сообщено жене, он отбыл с нею и своими детьми, в сопровождении только одного слуги, даже не простившись со своими знакомыми и родственниками.

Как только Альфред выехал за ворота, он, казалось, освободился от огромного бремени. Глаза его, которые беспокойно блуждали туда-сюда, пока он был в городе, вдруг приняли спокойное выражение, когда он оказался на свежем воздухе. Он как будто вздохнул теперь свободнее и, крепко сжимая руку жены, воскликнул:

— Наконец-то город позади! О, как я его ненавижу, как долго я ждал, пока карета выедет за ворота!

— Неужели, дорогой Альфред, — ответила жена, — ты можешь так говорить? Разве Берлин больше не место твоего рождения? Потерял ли он для тебя всякую прелесть, с тех пор, как ты всегда говорил о нем с восторгом? Разве это уже не тот город? Или, может, он вызывает у тебя недовольство тем, что наше финансовое положение изменилось?

— Да, признаюсь, — ответил полковник, — теперь я едва вижу то, что прежде радовало меня. Я чувствую, что не смогу остаться в Берлине даже хотя бы на один день.

— Что ж, довольствуйся тем, что этот город, который ты так ненавидишь, уже позади. Ты сможешь теперь найти свой покой в другом и забыть все неприятные воспоминания!

— О каком городе ты говоришь, дитя мое?

— Ну, о том, в котором мы будем жить в будущем. Мы же на пути в Потсдам. Ты хочешь поехать в Дрезден, в Лейпциг или еще дальше?

— О, дорогая Элен, — смущенно сказал полковник, — мне трудно полностью ознакомить тебя с той жертвой, которую ты должна принести ради меня. Ты думаешь, я уезжаю из Берлина, чтобы жить в другом городе? О нет, в моем положении я предпочту только одиночество! Дорогая Элен, ты не будешь жаловаться на мою жестокую решимость? Я хочу поискать уединенное сельское жилище, где ничего нет…

Внезапный румянец при этих словах покрыл прекрасные мужественные черты лица полковника, он остановился посреди своей речи и посмотрел на Элен неописуемым взглядом, в котором между тем нельзя было не заметить самых болезненных чувств.

Элен, возможно, встревожилась бы по этому поводу, если бы она думала, что за страданиями ее мужа есть тайные причины, но она знала только, как глубоко он переживал потерю части своего состояния, просто из любви к ней и ее детям. Она знала его нежность к ней и боялась, как бы он не огорчился, перенеся ее от радостей большого мира к одиночеству деревенской жизни. Поэтому, не раздумывая больше о том, что случилось с Альфредом, она просто придерживалась приличий и сказала, пожимая мужу руку:

— Успокойся, дорогой Альфред. Меня мало волнует, в каком уголке земли я живу, главное, что я с тобой и моими детьми. Мои кисти и краски здесь, в этой коробочке, мне пришлют мою арфу: чего же ещё может мне не хватать для моего счастья?

— Как, дорогая Элен, тебя не пугает одинокая деревенская жизнь?

— Это было бы так, если бы я была лишена трех самых дорогих мне людей. А с ними мое удовлетворение всегда полное.

— О, от какого беспокойства ты избавляешь меня! Я верю, что ты говоришь вполне искренне! Что ж, признаюсь тебе, что только одиночество и уединение подходят моему нынешнему положению, что сейчас мне нужно удаление от всего шума жизни. Поэтому я хочу найти убежище, которое было бы не так близко к городу, чтобы нас не беспокоили, но и не было бы слишком далеко от него, чтобы лишиться всех городских удобств, включая, в частности, медицинскую помощь, если вдруг здоровье Вильгельма и Жюли (так звали их двоих детей) будет в этом нуждаться.

— Ну, Альфред, и где ты думаешь найти это убежище?

— В Богемии, недалеко от Праги.

— Но мне кажется, ранее ты никогда не был в этом районе. У тебя, может быть, есть там знакомые, и ты уже знаешь место нашего будущего пребывания?

— Нет, вовсе нет. Я оставляю всё на волю случая, и именно потому, что я совершенно неизвестен в Богемии, мы отправляемся туда. Я надеюсь, что мой след будет совершенно потерян, что я не буду подвергаться там никакому преследованию… потому что вид людей теперь ненавистен мне. Ах, если бы я мог стереть прошлое из своей памяти! Дорогая Элен, как бы я хотел жить только для тебя!

Эти нежные слова, которые по самому своему характеру должны были быть очень приятны Элен, возбудили в ее сердце прямо противоположное чувство. В тоне, каким говорил это ее муж, по-видимому, прозвучал горький упрек в ее адрес, и выражение его лица говорило больше, чем его слова. Элен все еще любила своего мужа, как и в первые дни их брака; в ее сердце еще не шевельнулось ревнивого чувства, потому что поведение Альфреда убедило ее, что она одна царит в его мыслях. Но это спокойствие могло быть нарушено в любую секунду. До сих пор Элен никогда всерьез не задумывалась о том, какую жизнь мог вести ее муж до того, как они встретились. Она знала, что красивый молодой офицер не мог не иметь множества любовных авантюр, но она считала, что у Альфреда не было времени предаваться чувствам, которые становятся опасными только тогда, когда они длятся долго. В этом отношении Элен не беспокоилась. Между тем в ней возникла несчастная мысль, что какая-то старая любовная интрига могла сыграть роль в этом их внезапном отъезде, больше похожем на поспешное бегство.

Какими бы ни были мысли Элен по этому поводу, она старалась не дать им вырваться, она скорее пыталась подавить их, заведя равнодушный разговор. Тут ей на помощь пришли вопросы детей, и Альфред, радуясь этой невинной болтовне, постарался удовлетворить их любопытство. Полковник между тем заметил, что выражение лица его жены стало более серьезным и задумчивым. А поскольку, он приписывал эту видимость печали только ее отъезду из Берлина, то он приложил все усилия, чтобы приободрить ее своей нежностью, что ему настолько хорошо удалось, что Элен, тронутая его любовью к ней, отбросила в сторону все свои пустые догадки и полностью погрузилась в счастье возможности жить со своим мужем и детьми.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Едва семейство прибыло в Прагу, как полковник сразу же отыскал уединенное жилище, о котором так страстно мечтал. Он обратился к комиссионеру, чтобы узнать, не может ли он снять или купить какой-нибудь загородный дом, удаленный от всех больших дорог, но не слишком далеко от города и одно из указанных мест полностью соответствовало его желанию.

Владелец замка Рифенштейн в романтически красивом и плодородном районе, примерно в двух часах езды от Праги, не жил в этом старинном здании. Долго и тщетно искал он любителей деревенской жизни, но все никак не мог найти жильца, поэтому с готовностью согласился на условия, поставленные ему полковником Лобенталем, который, едва узнав, что замок сдается в аренду, поспешил туда, чтобы осмотреть его. Очарованный расположением, которое было совершенно таким, каким он и хотел, Альфред тотчас же составил договор найма жилья в установленной форме и отправился с семьей в свой новый дом.

Он купил необходимую мебель, простую, но удобную, со вкусом, но не роскошную, и велел доставить ее ему под надзором старого унтер-офицера из своего полка. Этот унтер-офицер, по имени Вернер, тоже немец, храбрый солдат, был уволен раньше из России с небольшим пенсионом, но из-за привязанности к своему полковнику, однажды спасшему ему жизнь в бою, он непременно захотел разделить его участь и занял место не столько слуги, сколько верного и вполне преданного друга. Повар и служанка, оба нанятые в Праге, полностью управлялись с домашним хозяйством полковника, поскольку Элен и ее муж отказались от всякой роскоши, которую они больше не могли себе позволить.

Первые дни после их приезда в замок Рифенштейн прошли в хлопотах, обычно связанных с переменой места жительства. Рабочие в этом районе бывали редко или были неуклюжи, и поэтому все внутреннее обустройство основывалось на трудах полковника и Вернера. Они клеили обои, вешали зеркала, расставляли мебель по своим местам, убирали кровати и тому подобное, и их руки, привыкшие владеть только оружием, чрезвычайно умело справлялись с инструментами мирных рабочих.

Элен тоже не сидела без дела; прачечная, кухня, кладовая занимали ее полностью; она ничем не пренебрегала. И, работая вместе, оба супруга скрашивали свое время излиянием своей нежности и блаженством совершенного взаимного доверия. Но среди этих приятных хлопот внезапное воспоминание часто омрачало безмятежный лоб полковника; невольная дрожь, которую он тотчас старался подавить, показывала, что его, должно быть, угнетало тайное горе, и не раз Элен приходилось отворачивать лицо, чтобы не причинить супругу еще большего беспокойства, видом того, что она тоже опечалена из-за него.

Затем Альфред снова казался абсолютно веселым, он наслаждался обществом своих детей и очень часто принимал участие в их невинных играх, занимался своей флейтой, а иногда бродил по многочисленным окрестным долинам и горам в сопровождении охотничьей собаки. Но здесь, в окружении густых зарослей, он часто садился у подножия дуба и предавался размышлениям, продолжавшимся зачастую по нескольку часов. Только наступление сумерек или проходившие мимо деревенские люди выводили его из почти бессознательного состояния. Затем он сильно хлопал себя по лбу и быстрыми шагами спешил обратно в замок.

Если бы Элен имела вкус только к удовольствиям большого мира, она чувствовала бы себя крайне несчастной в своем нынешнем положении. Здесь нечего было думать о компании; господа, жившие поблизости, приезжали в деревню только летом, и в течение шести месяцев в году никто из них не осмелился бы ходить среди гор и скал, которые зимой были практически совсем недоступны. Но Элен нашла для себя отличные способы скоротать время. Если домашние дела не занимали ее, она развлекалась музыкой, рисованием и чтением лучших произведений из домашней библиотеки или находила достаточно удовольствия в обществе мужа и детей.

Целый год прошел без каких-либо чрезвычайных событий, которые могли бы потревожить тихую и однообразную жизнь семьи Лобенталь. Чем больше текло время, тем больше полковник обретал спокойствие, и неприятные воспоминания, казалось, больше не тревожили его. Элен, которая очень внимательно наблюдала за мужем, втайне была этому рада. Альфред теперь редко отсутствовал в замке, он уже не так часто ходил на охоту, как сначала, а почти всегда был с женой и детьми, воспитанием которых и занимался. В качестве развлечения он также заботился об украшении замкового сада, который он обогатил несколькими редкими и красивыми цветами.

Даже зима в этом уединенном и отдаленном месте не была лишена прелести для Альфреда и Элен, потому что они умели довольствоваться обществом друг друга. Когда часто падавший дождь портил дорожки в округе так, что гулять было совершенно невозможно, широкий зал замка служил гимнастической площадкой, где отец и дети занимались полезными физическими упражнениями. Громкий и искренний смех беспрестанно эхом отражался от длинных и высоких пустых стен. За часами развлечений следовали поучительные занятия, вечера проходили за приятными рассказами, которыми Элен удивляла двух своих маленьких внимательных слушателей, а Альфред с восторгом смотрел на эту картину семейного счастья. Он не обращал внимания на бури, снег и дождь, стучащие в окна, и мало-помалу все воспоминания о горьком прошлом улетучились.

В приятном затишье прошла и следующая весна. Однако примерно в середине июля полковник получил письмо, которое наполнило его новым горем. У в Штеттине него была сестра, которая была замужем за чиновником. Взаимная неприязнь, возникшая между двумя супругами, которые оба были еще очень молодыми и, может быть, рабами своих страстей, уже спровоцировала между ними несколько неприятных сцен, которые множились с каждым днем. Общий друг этих двух несчастных, опасаясь публичного взрыва их раздора, счел своим долгом сообщить полковнику о том, что происходит. Он убеждал его не терять времени и поспешить в Штеттин, потому что, как он полагал, одно его присутствие могло бы, в конце концов, примирить супругов друг с другом.

Это неприятное сообщение пришлось полковнику очень не по душе. Ему казалось слишком трудным покинуть лоно своей счастливой семьи и вернуться в мир, от ненавистного шума которого он сбежал. Правда, сердце укоряло его за равнодушие к младшей сестре, для которой он был отцом. Он чувствовал, как полезен может быть ей его добрый совет, которым он, быть может, сумеет избавить ее от той бездны несчастья, к которой она, казалось, беспечно