Зомби и журналист

Автор Роман Готов

В молодой Советской республике некоторыми учёными экспериментаторами проводились опыты по оживлению умерших людей. Но нарождающейся стране всеобщего труда требовались живые, весёлые, работящие люди и храбрые защитники социалистического отечества, а не мертвецы-тунеядцы. Со временем смелые мечты экспериментаторов потускнели, эксперименты в основном оказались неудачными, страна решала более насущные, приземленные проблемы.
Но пытливые пролетарские умы не оставили попыток побороть смерть, а набиравшие могущество спецслужбы обеспечили учёным возможность заниматься таким необычным делом, так как у спецслужб был свой (вполне понятный), профессиональный интерес к проблематике «Et exspecto resurrectionem mortuorum». На протяжении десятилетий неустанно трудились смекалистые гномы советской тайной науки, безудержно конструируя гомункулов и франкенштейнов, и добились невиданных результатов.

Инспирированная врагами извне предательская перестройка едва не привела к остановке уникальных опытов. Попытки шпионов из партнёрских стран проникнуть за кулисы секретных лабораторий могли привести к преступной огласке. Но лишь досадная оплошность, из тех, что иногда случаются с самыми компетентными органами, позволила все-таки одному провинциальному корреспонденту уже в наше время приоткрыть завесу тайны. Журналистское расследование, начавшееся как заурядное пережёвывание старой сенсации в условиях информационного голода индустриальной глубинки, привело к череде драматических событий, которые угрожают не только жизни, но и рассудку корреспондента. Но поразительно остроумный и проницательный, как все российские журналисты, герой мужественно и неотступно идёт по пути, на который случайно вступил, да так и не смог остановиться. На этом пути его преследуют неудачи, разочарования, болезни, алкоголь, встречи и разлуки, он упорно борется, побеждает, падает, встаёт и снова начинает бороться. День за днём ведёт он дневник, с которым делится самым сокровенным. Разгадка рядом. Мрак сгущается. Зомби всё ближе.

• Язык: Русский
• Издатель: izdat-knigu.ru
• Дата выпуска: 10 мар. 2015 г.
• ISBN: 9781310076855

Предварительный просмотр книги

15 июня – 17 июня

Протяжный голос муэдзина возвестил о том, что пора подниматься, приводить себя в порядок и отправляться в офис, «писать заметки», как говорит наш редактор. Но сегодня утром я не просто съедаю таблетку от поллиноза и заедаю её бутербродом, но и начинаю писать этот дневник. Дневник журналистского расследования.

Дело в том, что на днях я листал старые подшивки газет, знакомился с творчеством старших товарищей, черпал, так сказать, драгоценные крупицы слов и золотые слитки текстов из бездонной сокровищницы опыта старших товарищей и наткнулся на какую-то абсурдистскую статейку:

«ЗОМБИ В ПРОМЗОНСКЕ?

По сообщению жителей ул. Вокзальной, ночью в субботу сразу несколько квартир дома номер 8 подверглись нападению неизвестных. Корреспонденту БП удалось выяснить, что после нападения пенсионерку 1940 года рождения увезли в больницу №45 с укусами и рваными ранами. Соседи старушки рассказали, что нападавшим был её сын, который успел несколько раз укусить мать и скрылся. В то же время соседи утверждают, что сын пенсионерки погиб накануне и находится в морге. Известно, что милиционеры, прибыв на место преступления, вызвали бабушке «скорую помощь» и приступили к поискам напавшего. Интересно, что органы правопорядка не подтвердили информацию о преступлении. Мы будем следить за этой историей.

Корреспондент Андрей Кацман».

Под заметкой располагался мутноватый снимок: белое пятно и трое, кажется, милиционеров вокруг него.

Однако, в последующих номерах обещанного «слежения» «за этой историей» не было. Более того, ранее часто встречавшаяся на страницах газеты фамилия корреспондента Кацмана после заметки появлялась всё реже и через 5 номеров исчезла совсем. Это меня удивило. Непременно следует выяснить, в чём тут дело.

Со дня основания газеты неустанно трудится в ней фотограф Николай Рубцов. Он наверняка должен знать этого Кацмана. К нему-то и следовало отправиться, прежде всего.

Николай, как обычно, сидел на подоконнике в коридоре и смотрел в окно, скучая до приглашения на репортаж. Судя по буроватому цвету лица его, который элегантно оттенялся благородным серебром седины, и меланхоличному взгляду, Николай был выпивши либо с похмелья.

– Здорово, Николай! – сказал я. Фотограф вяло тиснул влажной ладонью мои пальцы и тоскливо спросил:

– Что, на репортаж едем? – при слове «репортаж» лицо Николая скривилось. Очевидно, на репортаж ему ехать не хотелось.

– Нет, просто уточнить. Вот это твой снимок? – я показал Николаю заметку.

Фотограф извлёк из внутреннего кармана пенсионерского пиджака футляр малахитового цвета, а из футляра очки и, водрузив их на красноватый нос, внимательно изучил заметку. Вероятно, он пытался сконцентрироваться. И это ему удалось, так как он задумчиво протянул:

– Что это за муть… А не, мой, да. А что? – подозрительно буркнул фотограф.

– Что это за журналист, Андрей Кацман? Тут написано будет продолжение, но его нет, и сам Кацман потерялся. Ты в курсе? – пояснил я.

– Ну...– Николай оценивающе осмотрел меня и тонко намекнул, – Это… Без поллитры тут… Вряд ли...

– Да без проблем, уже обед, раздавим по чекушке, – согласился я без излишней рефлексии, так как вовсе не прочь был выпить. Николай энергично соскочил с подоконника и мы направились в магазин «Продукты» неподалёку, где был отведён закуток для выпивох: столовско-заводской стол покрытый белым треснутым пластиком и две пластиковых табуретки.

У симпатичной, но толстоватой и мрачной продавщицы приобрели мы, вскладчину, бутылку бюджетной водки «Нижний Новгород», два пластиковых стаканчика и две порции винегрета в пластиковых тарелках с вилками. Николай сноровисто принялся откупоривать пузырь с помощью небольшого складного ножичка, украшенного выгравированными золотыми буквами «Ворсма». И одновременно же начал он рассказывать о Кацмане.

– Андрюха Кацман это хороший парень, работал он у нас два года. Жил где-то за Пырой он, может и в Володарске, я не помню, я же пьяный всё время… А он ездил потому что откуда-то оттуда, из тех мест… Ну, говори, когда хватит, – прервался на разлив Николай.

Я дождался, когда водка наполнит подёргивающийся пластиковый усечённый конус «до краёв» и остановил руку виночерпия повелительным жестом. Николай кивнул понимающе и налил столько же и в свой стаканчик. Потом коротко и холодно бросил:

– Ну, будем, – и залпом выпил водку.

Пришлось незамедлительно повторить за ним этот ритуал. Омерзительный, резкий, бодрящий вкус водки живо напомнил мне весёлые студенческие годы, а обрезок лукового колечка из винегрета вызвал ощущение сопричастности к отеческим гробам. Полегчало. Я молчал, свистяще вдыхая помоечный аромат забегаловки. Молчал и Николай, но он ничего не жевал, так как после первой не закусывал никогда. Как, впрочем, и после второй тоже.

– Так вот, – очнулся от задумчивости Николай, разливая по второй, выдержав краткий промежуток, – Андрей специализировался на коммуналке так-то. Но однажды он попал как-то на криминал, а никого не было в редакции. Ну, он говорит мне, мол, что-то интересное. А я, помню, похмельный был. Но это ничего. И мы пошли, значит. Выпьем! – потребовал Николай.

Мы выпили. Мир обрёл смягчённые очертания и некую сияющую размытость, как на отфотошопленных свадебных фото, а голос Николая стал мягким и задушевным, хотя темп речи значительно ускорился.

– И что там было? – спросил я, в свою очередь разливая остатки водки по стаканчикам.

– Ну… Если честно, то я сам не знаю, что видел, да и чего рассказывать поэтому. Да и выпимши я тогда был, день рожденья отмечали у сестры, сам понимаешь. Когда мы пришли, то мы с Кацманом ходили по этим баракам – это же там бараки на самом деле, – спрашивали людей. Я просто ходил за ним, фотографировать было нечего. Ну, то есть мы сфотографировали ту бабку, которую покусал… Тот… Про которого в статье.

– А кто это – тот? – спросил я, протягивая Николаю стакан.

Он его схватил и с громким бульканьем выхлебал из него водку, что я тут же и отзеркалил. Николай наконец-то поел винегрета. И тыкая для убедительности вилкой в моём направлении, неспешный вёл рассказ:

– Бабка послала нас за бараки, в гаражи, мол, он прячется там. Мы пошли. А уж темно было довольно-таки. Андрюха шёл впереди и вдруг на него из-за ворот накинулся кто-то, а я машинально развернулся и – клик! – сфотал прямо со вспышкой. И начали они бороться, драться... Ну, как драться... Скорее, нападающий пытался драть Андрюху, а Андрюха защищался.

Тут лицо Николая исказилось, стало бледным, а глаза выпучились, возможно, от ужасных воспоминаний. Он громко икнул, овладел собой и попытался описать:

– Харя у него была, я тебе скажу, как будто… Не у Андрюхи, в смысле, а у этого… Ну, откровенно говоря… Хари, как таковой не было, была половина хари, левая, а правой как-бы не было, на месте правой части была какая-то…м-м-м-м… деформация. Но я сфотал. И тут прибегают милиционеры и хватают его. Нападавшего-то. Я помог подняться Николаю… то есть Андрюхе…а он же буквально лежал на земле, ни живой не мёртвый от страха… А я Андрюху то поднимаю, отряхиваю, а самому страшно, честно говоря, я чуть в штаны не наложил. А может и наложил, сейчас то уж разве вспомнишь, наложил или не наложил… Давай по пиву что ли…Отклянцевать, как говорится, – прервался Николай и не дожидаясь моего согласия крикнул: – Девушка! Можно нам «Толстяка забористого»? По паре на рыло, да, спасибо.

Девушка с мёртвенно-злобноватым, но равнодушным выражением зеленоватого лица принесла четыре пива с изображением дородного мордовского толстяка с медалью, грохнула бутылками об стол. Николай продолжал:

– Ну, мы сразу в редакцию после этого. Я снимок сбросил на компьютер, он только один был. Андрюха настрочил в пять секунд заметку, в милиции ему, правда, не подтвердили ничего, но мы с заметкой к покойному Фёдору Ивановичу, редактору. Он заметку принял, а снимок сначала не принял, по этическим соображениям. А потом всё равно взял. Заметка вышла срочно прямо…Как раз же верстались, точно. Ну и, как бы и х…р с ним, понимаешь? Всяко бывает… Я когда в футбол играл, ну, в команде, у нас тоже такой вот был, Володя Мотин, у него тоже полбашки, если вдуматься-то, я говорю… Но головой хорошо играл. Ну и я говорю – он мог бы и половиной головы также играть. Точно тебе говорю…

Я слышал и кивал головой, усиленно пытаясь удержать расплывающееся лицо Николая в фокусе, а оно упорно растаскивалось дрожащим пространством рюмочной. Николай продолжал знакомить меня с событиями той жуткой ночи, размахивая пивной бутылкой у меня перед лицом:

– Ну, а потом Андрюха стал рыть зачем-то. Выяснять, кто чего видел, да зачем. Ну, сначала Паша как-бы «за» был… Но Андрюха сходил сюда…Туда… В милицию…в морг…

– В морг?

– Ну да… В морг. Он же из морга сбежал… – сказал Николай обыденно.

– Кацман? – удивился я.

– Да какой Кацман… Тот же вот, я говорю, который укусил мамашу-то свою и на Андрюху то напал, в гаражах-то. Он же из морга сбежал, как Андрюха выяснил. Его что ли по ошибке положили. Ему вроде крюк башенного крана в черепундель попал, ну и вот поэтому полбашки у него. Да. А крюк то он знаешь сколько весит? Ого-го! Да с размаху. Странно, что у него даже полбашки было. А ещё и бегал! И маманьку-старушку покусал. Ну, с другой стороны, если б тебя по башке крюком дробалызнуло… Может ты тоже маму укусил бы. Короче… Позвонили Фёдору Ивановичу и сказали, чтобы Андрюха рыть перестал.

– А кто звонил?

– Да много кто звонил. Милиция, значит, сначала, потом из морга тоже. Ещё откуда-то. Это у Фёдора Ивановича надо спрашивать. А он не скажет. Ну, я слышал отдалённо… Учредитель звонил, который газету содержит, да. Я слышал это: у нас, говорит, тут не газета «Голос вселенной», а серьёзный таблоид…Ну, правильно, я считаю, с одной стороны – у нас тут столица синтеза, а Андрюха своих зомби пихает.

– Зомби?

– Да, он так их и называл, да ты же читал в статье. Ну, дальше Андрюха на принцип пошёл. Сцепился с редаком, я слышал, как они там… Кацман ему: я честный журналист, я должен расследовать, рассказать гражданам, что у них под носом делается. То есть под носами. А Фёдор Иванович ему – да не нужны тут твои зомби, инвестор против, менты против, мэрия против, морг против, у нас серьёзный таблоид вот этот самый. Ну, видишь, Андрюха не просто так пришёл. Он за пару недель нарыл что-то и вот пришёл с такой папкой к редаку. Сенсация, говорит. Ну, тот не принял. И Кацман психанул и ушёл. Андрюха он хороший был журналюга, нарыл чего-то не то. Вот и… так получилось. А тебе то что? – внезапно впал в подозрительность Николай.

– Интересно просто, – сказал я… А может и ничего не сказал, не помню, так как внутреннее убранство магазина вместе с фотографом, вращалось передо мной всё быстрее. Собравшись с силами и, максимально сосредоточившись на словах Николая, успел услышать ещё:

– Ты ещё с Виталием поговори… Он общался с Андрюхой-то. Побольше, чем я, например. Может он что-то другое знает. Это ж з… – и всё…

***

Я лежал на тёплом коврике в туалете, обвив унитаз всем туловищем, подобно удаву. Приятно холодила разгорячённую щёку белая унитазная стойка. Бодро поднявшись на четвереньки, и потом принял вертикальное положение, я вышел на середину кухни, залитой солнечным светом, энергично выполнил зарядку, затем принял контрастный душ, и после лёгкого, но питательного завтрака, отправился в редакцию. Было свежее зелёное июльское утро. Как всегда перед подъездом шаркала метлой Вера Павловна, дворница, и как всегда она не ответила на моё приветствие, а лишь медленно обвела меня тусклым взглядом.

В гостеприимном офисе редакции планёрка была в самом разгаре. Корреспонденты и корреспондентки сидели вогнутым полумесяцем перед столом Паши-редактора, который распределял животрепещущие для города темы среди авторов. Моё появление не вызвало фурора, все деловито внимали кратким и ёмким распоряжением Паши, поэтому я, скромно поздоровавшись со всеми сразу, прислонился к косяку, ожидая своей очереди.

Паша обратил свой взор ко мне и, открыв рот, женским голосом очень красиво запел к моему вящему ужасу о том, что он хочет пригласить меня на танец вальс, и не случайно этот танец – вальс!

Всё громче Паша голосил о том, что нас с ним закружит белый танец, чем окажет неоценимую услугу, а сидевшие полумесяцем журналисты вдруг встали со стульев, повернулись ко мне. Леденея, увидел я их синие, мёртвые лица. Корреспонденты завыли и вытягивая свои синие руки, приближались всё ближе. А Паша орал всё громче, срываясь на пронзительный визг и…

Я проснулся: сердце моё стучало как отбойный молоток, холодный пот тёк по телу, ногам и голове.

Оторвать голову от стойки унитаза, приятно холодившей щёку, я не смог, так как сильно кружилась моя бедная раскалывающаяся голова. Мне удалось сначала поднять правую руку, ухватиться за край унитаза и чуть-чуть подтянуться, после чего довольно ловко я перевернулся на четвереньки. Из туалета пришлось пятиться задницей вперёд, так как при попытке развернуться в самом туалете голова билась непосредственно об ободок унитаза, что усиливало и без того чудовищную боль.

Когда я вылез из туалета, то всё же сумел развернуться, но тут же свалился от сильнейшего приступа головокружения и вынужден был лечь отдохнуть. Поднялся я спустя полчаса и тут же понял, что лучше не стало. По всему выходило, что придётся похмеляться. Собравшись с силами, я дополз до холодильника на кухне, где меня ждала бутылка охлаждённого пива. Ну, или по крайней мере, должна была ждать... Так и случилось!

И теперь трясущейся рукою достал из дышащего холодом белого ящика запотевшую бутылочку пива – то было довольно редкостное пиво «Конкорд», которое варилось на территории какой-то военной части под Фролищами и отличалось своеобразным привкусом кирзовых сапог. Однако вставляло оно отменно.

Вскоре на душе у меня потеплело, тремор унялся и мне удалось уснуть, с ощущением укутанности в тёплую влажную простынку, с головой в мохнатом тапочке. Все выходные я проболел. Но к утру понедельника был почти здоров.

Преодолевая совсем лёгкое недомогание, я и начал заполнять этот дневник, так как опасаюсь, что из-за провалов в памяти расследование не получится, а бумага всё стерпит.

***

Итак, переболев тяжелейшую пьянку с фотографом, я отправился в редакцию. День был пасмурный, тусклоглазая и безмолвная Вера Павловна душераздирающе громко шаркала метлой расцарапанный асфальт.

…По дороге пришлось выпить ещё пару пива, так как чувствовал я себя несколько неуверенно и беспокойно. Это помогло мне подоспеть к планёрке уже в отличном настроении почти, ну или, по крайней мере, в состоянии достаточно высокой профессиональной готовности.

Корреспонденты и корреспондентки сидели вогнутым полумесяцем перед столом Паши-редактора. Стараясь громко не дышать, я поздоровался со всеми сразу и облокотился на косяк, ожидая своей очереди на получение актуальной темы, которая могла бы живо вострепетать в сердцах промозончан. Вскоре Паша обратил свой взор ко мне и спросил:

– Ты что, пьяный?

– Нет, почему сразу пьяный, – опроверг я его измышления, – Просто плохо спал ночью.

Паша удовлетворился моим объяснением и предложил мне сходить в городскую думу, где начиналось какое-то важное собрание. В конце планёрки Паша попросил задержаться журналистов, рванувших было покурить и взбодриться кофейком, и сообщил, краснея и рассматривая нервно потолок:

– Ребята, коллеги, с корреспондентских компьютеров участились случаи лазания по порносайтам. Давайте как-то более целесообразно тратить деньги инвестора.

– Это не я! Вот кто лазает, тот пусть и платит! – внезапно закричал Виталий Дригола (политика, военное дело, футбол).

– А чего ещё там смотреть, в интернете, для городской-то газеты? Отключить, да и всё, – философски заметил Николай, – Раньше вообще без интернета газету делали. И поинтереснее, чем сейчас была.

– Нет, без интернета же тоже нельзя, – покачала головой и грудью Ольга Сафо (культура, медицина, образование), – Новостные поводы, интересные события, объявления о мероприятиях и светских вечерах.

– Да выкинуть все компьютеры и телевизоры и мобильники! – предложила радикальный метод Авдотья Хассе (криминальная хроника), – Они захламляют энергоинформационное поле только и перекраивают ауру в коричневый цвет.

– Всё, ребята, расходитесь! – принялся махать руками Паша, – Просто постарайтесь сдерживать свои дурные наклонности и принимайтесь уже... Пишите заметки.

По поводу посещения порносайтов я ничего не сказал, так как голова моя была занята попытками вспомнить вчерашний день от обеда и до... сегодняшнего утра. Кажется, это было как-то связано с Николаем. После планёрки, когда журналисты направились курить, я увязался за ним. Он обернулся, лицо его имело красно-кирпичный оттенок, а глаза подёрнуты сетью розовых жилок, он выдохнул перегаром:

– Слушая, ну нажрался вчера…и позавчера… С пятницы на просыхаю, как с тобой забухали… Чего ты пристал ко мне со своим Кацманом... Сердце аж из груди... Это ты виноват… Мне отдохнуть надо… Я уж старый… – Николай с трудом, двумя руками держа сигарету, закурил и шёпотом признался, что работать сегодня не сможет, и поскольку косвенно я виновен в его тяжёлом состоянии, то должен его как-нибудь прикрыть перед начальством.

Я пообещал предложить Паше гипотезу о том, что Николай ушёл фотографировать в фотобанк редакции сюжеты летнего города. Николай утвердительно кивнул головой, но тут же схватился за неё со звуком «С-с-с-с...» и замахал на меня сигаретой, показывая тем самым, чтобы я убирался ко всем чертям.

К тому времени я всё вспомнил и отправился к Дриголе, который дымил в противоположном конце коридора.

Виталий Дригола, эталонный газетный волк из советской городской газеты, со всеми полагающимися ему атрибутами: пронзительным синим взглядом, щетиной, неаккуратной короткой косой чёлкой, кожаным плащом, свитером под горло, пачкой сигарет в каждом кармане и проч.

Дригола всегда сопровождаем был влюблённой в него небезответно газетной волчицей Мариной, его ровесницей, наделённой, соответственно, всеми чертами вечно романтичной подруги газетного волка: бесформенным свитером в виде мешка до колен, шерстяными обтягивающими штанами, причёской а-ля пудель Артемон и, опять-так, проч.

Вместе они пили, курили, слушали песни под гитару, которые сами же и пели и, хоть уступая вечности, старели телами и лицами, но оставались молоды душами, купая их в замкнутом континууме 70-80 годов.

– Ну как, просрался? – добродушно спросил меня Виталий, когда я подошёл к нему. Марина рассмеялась удачной шутке.

– В смысле? – не сразу удалось оценить оригинальность замысла Виталия.

– Ну, я имею в виду ты в туалете, наверное, застрял как обычно перед планёркой, накидал туда газет целую пачку, – расхохотался Виталий, показывая все свои жёлтые табачные зубы и дым, казалось, валил у него даже из ушей. Марина скучающе смотрела в окно, держа сигарету как рюмку вина.

– А! – понял я брутальную шутку Виталия, – Нет, я просто напился вчера…позавчера… с фотографом. Мне надо у тебя кое-что спросить. Про Кацмана, например.