Это (Russian Edition)

Автор Valeriy Dashkevich

Это началось уже достаточно давно, но неминуемо близится к завершению. К моменту выстраданной, абсолютной ясности, позволяющей поставить последний знак препинания... И какой бы он ни был, ясно лишь одно, финал – неотъемлемая составляющая любого произведения...

• Язык: Русский
• Издатель: Valeriy Dashkevich
• Дата выпуска: 7 июн. 2017 г.
• ISBN: 9781370426966

Предварительный просмотр книги

Валерий Дашкевич

«ЭТО»

повесть

О полях

Машинка обладала пренеприятнейшим изъяном – все время западала буква «т». То есть не то чтобы даже совсем западала, минут пять-десять на ней можно было стучать вполне сносно, но «т» с каждым нажатием звучало все глуше и в конце-концов клавиша утопала в рояльной пасти доисторического монстра с тусклой надписью на крутом черном лбу «Olympia. A.G. Mashinenverke...». Тут в ход шли плоскогубцы.

Меня раздражало не столько это подлое свойство – вроде работает, но... – уж лучше бы совсем сломалась, писал бы себе от руки... Хотя машинка не простаивала уже немало лет и успела привить мне склонность шлепать по старым стеклянно-металлическим пуговицам. Я не любил лишних бумаг, бумажек, собственных каракулей на полях, каких-то кривошеих уродцев и пошловатых псевдотантрических узоров, свидетельствующих о сложных раздумьях автора – например, о том, что вещь зашла в тупик и не мешало бы проветриться и выпить бутылочку пива... Я вообще свято верил, что черновики надо уничтожать в худшем случае, а в лучшем – никогда их не плодить. В голове достаточно полей... Да... Ну, так вот – дело даже не в том, что поведение аппарата напоминало мне одного не совсем приятного человека, который лет сколько-то назад, увидев на лице моем глубокую тень страдания от невозможности доказать директору тупость его распоряжений, шептал мне на ухо доброжелательно: ты, мол, не перечь, дурак, кивай, делай сосредоточенное лицо, а в конце вообще лучше всего добавь – «да, это дельная мысль», а потом иди и занимайся чем хочешь, а про бред этот забудь, Мамлюк сам ни в жизнь не вспомнит, что он тут наплел... Ну, да черт с ним, с Мамлюком, и с человеком этим... Так машинка, значит, меня незаметно редактировала. В тексте стали чувствоваться какие-то приливы-отливы с дистанцией страницы в полторы, к тому же проклятая «т» странным образом влияла и на стилистику... Я, видимо, инстинктивно ее избегал, гладкие слова услужливо подставляли спину – возьми меня, во мне всего один спотыкач. Так, к концу первой недели отпуска я совершенно остервенел и стал то и дело с тоской озираться с балкона, но знал, что НАДО закончить эту проклятую повесть или она закончит меня.

Решил полистать последних страниц двадцать на предмет западания стилистики и в первом же абзаце четвертой главы с недоумением прочел:

«Сьраная это все-ьаки шьука – быьь мужчиной...»

Гранин

«...Странная это все-таки штука – быть мужчиной. Странная и страшная. От начала и до конца. Во всех вариантах смысла, кои могут наличествовать в столь банальном письменном изложении. Да и где, собственно, искать этот самый смысл, если все у тебя начинается с конца, а кончается мыслью о начале...

Да и кончается ли... Но и эта, скажем, мысль – явный симптом добросовестно развившегося душевного заболевания. Ибо суть рассуждений в аккурат помещается в сосуд универсальной по значимости фразы – «Все, ребята, нам – п...». То-то и оно. Вот и получается, что все мы только тем и занимаемся, влача свои начала и концы сквозь хляби и веси, что стремимся, будучи не в меру дальнозоркими, наполнить вышеозначенный сосуд каждый своим банальным содержанием.

Да! Именно дальнозоркими...

Близорукость всегда осторожна. Она не загадывает наперед. Ей надо, дабы обрести веру в реальность окружающей действительности, увидеть эту самую расплывчатую действительность на заднем плане своего горячо любимого и уважаемого сопливого носа.

Близорукость рассуждает примерно так:

«Разве может быть ирреальной та видимая часть Бесконечности, которая находится в одном кадре с этим реалистичным, булькающим не менее реальными соплями, оволосевшим носом. Моим...»

Именно, именно так она рассуждает, эта Близорукость. Потому и живет дольше, и легче приспосабливается.

Это плюс, наверное. Зато не видать Близорукости никакого чуда, как своего... эээ... начала. Ибо поверить в чудо она сподобится, только вымазав его до крайности жизнеутверждающими соплями.

Только разве это чудо – в соплях...»

Гранин остановился. Старательно зачеркнул