Поток

Автор Ксения Резникова

Роман «Поток» — первая книга трилогии о Верхнем мире. На сломе времен и перед лицом хаоса Владимир Ворон, хранитель равновесия и Цитадели Потока дрогнул, впервые встретившись глазами со своей будущей женой. Объединив под своими знаменами сильнейших правителей и открыв божественный Источник для того, чтобы человечество избежало гибели, Владимир поддался искушению — и предал любовь Мии.
Последствия этого предательства, как круги по воде, разошлись по всем близлежащим мирам, а Верхний мир поглотила тьма и самые низменные человеческие пороки.
Сумеет ли Ворон принять темную часть собственной души и пройти испытания для того, чтобы однажды опуститься на колени перед женой и искупить тяжесть содеянного? Позволят ли боги соединиться им хотя бы на миг перед тем, как Владимир и Миа вновь будут разбросаны по разным мирам? Выстоит ли Верхний мир перед лицом безвременья?

• Язык: Русский
• Издатель: Саммит-книга
• Дата выпуска: 18 июн. 2019 г.
• ISBN: 9781393044055

Предварительный просмотр книги

Уважаемый читатель!

Спасибо, что приобрели эту книгу.

Напоминаем, что она является объектом Закона Украины «Об авторском и смежных правах», нарушение которого карается по статье 176 Уголовного кодекса Украины «Нарушение авторского права и смежных прав» штрафом от ста до четырехсот необлагаемых минимумов доходов граждан или исправительными работами на срок до двух лет, с конфискацией всех экземпляров произведений, материальных носителей компьютерных программ, баз данных, исполнений, фонограмм, программ вещания и оборудования и материалов, предназначенных для их изготовления и воспроизведения. Повторное нарушение карается штрафом от двухсот до восьмисот необлагаемых минимумов доходов граждан либо исправительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок, с конфискацией всех экземпляров, материальных носителей компьютерных программ, баз данных, исполнений, фонограмм, программ вещания, аудио- и видеокассет, дискет, других носителей информации, оборудования и материалов, предназначенных для их изготовления и воспроизведения. Уголовное преследование также происходит согласно соответствующим законам стран, где зафиксировано незаконное воспроизведение (распространение) произведения.

Книга содержит криптографическую защиту, что позволяет определить, кто является источником незаконного распространения (воспроизведение) произведения. 

Искренне надеемся, что Вы с уважением отнесетесь к интеллектуальному труду других и еще раз Вам благодарны!

ПОТОК

Ксения Резникова

Электронная версия создана по изданию:

УДК 821.161.1(477)’06–31 

Р34

Художник  Е. А Дpобышeва 

Верстка и дизайн обложки Д. Я. Безлюда

Резникова Ксения

Р34 Поток. Роман / Резникова Ксения. — К.: Саммит-книга, 2019. — 472 с.

ISBN 978-966-986-020-0

Роман «Поток» — первая книга трилогии о Верхнем мире. На сломе времен и перед лицом хаоса Владимир Ворон, хранитель равновесия и Цитадели Потока дрогнул, впервые встретившись глазами со своей будущей женой. Объединив под своими знаменами сильнейших правителей и открыв божественный Источник для того, чтобы человечество избежало гибели, Владимир поддался искушению — и предал любовь Мии.

Последствия этого предательства, как круги по воде, разошлись по всем близлежащим мирам, а Верхний мир поглотила тьма и самые низменные человеческие пороки.

Сумеет ли Ворон принять темную часть собственной души и пройти испытания для того, чтобы однажды опуститься на колени перед женой и искупить тяжесть содеянного? Позволят ли боги соединиться им хотя бы на миг перед тем, как Владимир и Миа вновь будут разбросаны по разным мирам? Выстоит ли Верхний мир перед лицом безвременья?

УДК 821.161.1(477)’06-31

ISBN 978-966-986-020-0

© К. Резникова, 2019 

© Издательство «САММИТ-КНИГА», 2019

ОТ АВТОРА

Раньше меня утомляли благодарности в начале книги. Уже на второй строчке сердечных проявлений в словах, посвященных мужу-жене-родителям-лечащему врачу, я торопилась перевернуть страницу. Благодарности приводили в недоумение: ведь автор сам создал свое произведение, зачем тогда прописывать лишних слов на пять тысяч знаков? Что за куртуазность?

Это продолжалось до той минуты, пока я не начала писать первую книгу. Сначала отнеслась к этому с недоумением, потом стала рассматривать неожиданное творчество как профилактику депрессии, затем стремительно рождающаяся история Ворона увлекла настолько, что стала катализатором радикальных изменений в жизни. Мне хватило мужества рискнуть и выдавиться с опостылевшей работы, вести откровенный блог, заняться благотворительностью и встретить на этом пути потрясающих по силе духа людей и, наконец, посмотреть в глаза собственным иллюзиям.

Меня без остатка засосало в водоворот происходящего в мире Ворона и не осталось ничего другого — только подарить героям жизнь.

Роман «Поток» вряд ли бы увидел мир, если бы не обратная связь с друзьями по фейсбуку, которые читали мои первые эссе и этюды-воспоминания. То, как незнакомые люди принимали их, удивляло, вдохновляло, помогало обрести уверенность и ощущение собственного стиля в письме. Именно благодаря вашей искренности и эмоциональности я раскинула руки и оторвалась от земли, оставив внизу страхи и сомнения, которых всегда было с избытком. Спасибо вам за это, друзья.

Я благодарю мужа за то, что в самое темное время он был рядом и создал условия для того, чтобы я могла писать. Спасибо тебе, дорогой, за возможность смеяться в этой жизни вместе.

Я благодарю сына за то, что приобщил меня к истории «Звездных войн», «Ассасину», «Хроникам Нарнии» и множеству других удивительных миров. За время, проведенное за просмотром фильмов и чтением книг в обнимку с Владимиром, в моей голове сложилась четкая картина Верхнего мира и основные посылы романа. Спасибо тебе, свет моего сердца, за то, что ты есть, а также за возможность постигать этот мир вместе. Люблю тебя бесконечно.

Я благодарю Анну за уверенность ее руки и свет.

Я благодарю маму, бабушку и дедушку за любовь и их веру в меня, несмотря на все ошибки и заблуждения: без них я не была бы настоящей, не была бы той, которой являюсь сегодня.

Я благодарю своего отца за эту книгу.

Принять его смерть мне помогло начало работы над романом.

В те мартовские дни 2017-го первые страницы истории буквально выплеснулись из меня. Я ясно увидела уставшего, со скрещенными на груди руками, Владимира Ворона, похожую на райскую птичку Мию и Поток, вызывающий дрожь, который даже в солнечные дни птицы облетали стороной. Когда в романе появился князь Врацлав Громридж, я поняла — история Верхнего мира будет дописана до конца и увидит мир, когда придет ее время.

Спасибо за «Поток», за смелость и за многое другое, папа.

Ты говорил, что жизнь человека похожа на горный серпантин: никто из нас не знает, что именно будет скрываться за следующим поворотом. Но учил надеяться на то, что там будет свет. И надежда.

Первая книга истории Верхнего мира посвящается тебе.

С благодарностью, Ксения

Давай опустим полог и будем укачивать друг друга —

до рассвета.

Перестанем казаться другими, и обманем себя на целую

вечность — до завтра.

Будем целовать руки друг другу, и говорить о прожитых

порознь годах — пока не устанем.

Будем любить друг друга, узнавая старые родинки и трогая

новые шрамы — до изнеможения.

Будем летать высоко — до самых звезд, где живут боги.

Вдыхать запах друг друга — до дрожи.

Целоваться — до растрескавшихся губ.

Смотреть друг на друга — до боли в глазах.

Смеяться над нашими слабостями — до слез.

Надеяться — до сумасшествия.

Переплетать пальцы — до боли.

Грезить о доме на берегу — до скрежета зубов.

Молчать о том, что придет вместе с рассветом —

до мертвецкого холода.

Вдавливать, впитывать, вдыхать в себя каждую минуту —

чтобы запомнить на последующие сотни лет.

ПОТОК

Книга первая. Низвержение

1

Замок накрыла тишина.

Так было всегда, когда к людям приходили поражение и смерть: звуки затихали, жизнь замирала в испуге. В Верхнем мире каждый знал: любой неверный шаг со стороны проигравших приведет к уничтожению княжества, которое хранители превратят к утру в столп черного дыма вместе со всеми жителями от мала до велика.

Пепел — к пеплу.

Ворон мрачно смотрел на раскинувшиеся перед ним земли в жарком мареве, и думал о том, что безумие Пауля не рассеялось по ветру вместе с его прахом. Хворь, размягчающая мозг, долго пряталась и не проявляла себя до последних месяцев, пока Владетелю не исполнилось сорок, но теперь он не сомневался в том, что безумен так же, как был безумен его отец.

Сакс-саа-фон

Это слово снова всплыло в его голове вместе с видением перед началом штурма. Так ярко и близко, что он услышал аромат благовоний и нездешней музыки, к которой внимательно прислушивался посреди просторной светлой комнаты коленопреклоненный старец. В большом окне за спиной старика он успел увидеть крыши белостенных домов и остроконечные башенки: здесь очень чтили своего бога, имени которого он не знал. Но место это находилось далеко от Цитадели Потока.

В следующее мгновение старец поднял взгляд и невидящие глаза, затянутые бельмами, посмотрели прямо в глаза Ворона. Он едва заметно улыбнулся, сделав покрытой старческими пятнами рукой приглашающий жест, словно зовя присоединиться и вместе насладиться ощущением покоя и чувственной, говорящей на языке страсти мелодией.

«Сакс-саа-фон…», — сказал мысленно старик в ответ на его удивление незнакомым звукам, так не похожим на пронзительную тоску дудука. Тут Ворона пробрала дрожь, он дрогнул в седле, в то время, когда войско ждало знака, чтобы броситься на штурм — напряжение звенело в воздухе.

Сейчас он снова думал о той минуте внутреннего колебания, которое всегда было чуждо ему. Жизнь Владетеля Потока находилась под угрозой с детства; пройдя сотни битв и десяток больших войн он дожил до седых волос не столько благодаря жестокой науке воина, которой его обучали лучшие из лучших, сколько инстинкту зверя, который приучил действовать не раздумывая. Своему чутью Ворон доверял безоговорочно, а ясность здравомыслия никогда не подводила его… до последнего времени.

Видение ушло так же быстро, как и пришло: Владетель поднял меч и оглядел войско, выждав лишнюю минуту для того, чтобы дать сердцу успокоиться и отогнать невесть откуда возникшую тревогу.

— Сила Потока внутри нас, хранители! — прокричал он изо всех сил и пришпорил коня. — Род князя, осмелившегося посягнуть на неприкосновенность Потока, должен пасть!

— Во славу Потока! — прогремело в ответ.

…Сакс-саа-фон…

— …Повелитель? — учтиво напомнил о своем присутствии Тень и снова бессловесно замер в ожидании, когда Владетель сочтет нужным ответить.

— Меня не волнует, которую из своих дочерей отдаст Громридж. Бумаги должны быть заверены завтра, до начала Церемонии, а в полдень княжество перейдет в мое владение вместе со всеми жителями.

Стоя к эмпату спиной, Владетель говорил, продолжая смотреть в окно, за которым горел закат. В ровном голосе не было эмоций и, тем не менее, Даниэль почувствовал, что тот раздосадован.

Раздосадован? Скорее, зол.

— Мой Повелитель…

— Что еще, Дан? Ты все записал, чтобы завтра мы не тратили время на то, чтобы вычитывать и править бумаги?

— Да, господин, все. Но мне необходимо вписать туда имя леди, которая станет Владетельницей Замка Ворона, — как можно мягче сказал Даниэль, чтобы не разгневать хозяина.

Эмпат чувствовал, что война с лордами под главенством молодого Громриджа, как ни странно, вымотала Владимира, хотя в этот раз ему даже не пришлось прибегать к магии — хватило преданности лордов-паддаванов, хитрости правителей-сателлитов и золота, которое развязало нужные языки. Там, где золото не помогло, подействовали пытки, на которые Владетель был большой умелец, но в этот раз он был варварски жесток. Даже Даниэль, находившийся рядом с Вороном с детства, был поражен изощренными катованиями пленных.

Даниэль знал, что Ворон устал — неужели пик мощи пройден?

— Господин, мне необходимо вписать туда имя одной из трех леди, которых лорд Громридж предложил в качестве кылыма. Три его незамужних дочери: Аврора, Ева или Миа.

Еще не остывший после последней битвы и взятия княжества, Владимир совсем упустил из виду то, что пришло время выбрать жену.

Леди, которая станет его женой и гарантом мира в Северо-восточных землях, хозяйка-наложница Замка Ворона. Невинная девушка, переданная собственным отцом господину в знак вечной преданности вместе с землями, людьми и казной. Замотанная в кокон разноцветных шелков и увешанная тяжелыми драгоценностями, с подведенными глазами, она завтра по закону станет женщиной Владетеля, хакимой Ворона, и отправится вместе с ним за много тысяч колес отсюда, к невиданному морю, о котором ее народ веками слагал прекрасные легенды.

Здоровая, горяча, — женщины здешних земель славятся красотой и способностью к деторождению, — она принесет свежую кровь в его род и, если Великая Матерь, которой они поклоняются, будет милостива, даст жизнеспособное потомство.

Одну из них он видел мельком, как в тумане, когда стоял перед князем Громриджем, с окровавленным мечом в одной руке и головой его сына в другой.

Когда он бросил голову под ноги старого лорда, и она покатилась, уставившись на них незрячими глазами, тот рухнул на колени, уткнувшись головой в разноцветную мозаику пола. В ту же секунду болезненную тишину зала разорвал женский крик:

— Убийца! Убийца!

Краем глаза Ворон увидел справа фигурку, метнувшуюся к нему — доля секунды — и он, перехватив меч обеими руками, замахнулся для удара. Но не зря войско было лучшим в Верхнем мире: в ту же секунду два воина скрутили и бросили к его ногам богато одетую девушку с разметавшимися черными косами и тяжелой грудью под желтым платьем. Несмотря на то, что ее лоб прижали к полу, она успела испепелить Владетеля взглядом — обжигающая ненависть, которая опаснее любой стрелы.

Леди Громридж, сестра убитого князя Абеля.

— Только за эти слова, как и за твое предательство, лорд, я могу стереть с лица земли твой город, его жителей от мала до велика, и уничтожить весь род до седьмого колена, чтобы память о вашей крови исчезла и растворилась в веках, — негромко сказал Владимир, кожей чувствуя звенящую тишину вокруг.

Слишком много солнца, слишком много глаз, слишком много ненависти и что-то еще вибрировало в воздухе, какая-то едва заметная дымка… Угроза? Морок?

Он перехватил взгляд эмпата и крепче сжал рукоять меча.

Заговорил старый лорд:

— Я уже заплатил свою цену за сговор, Владетель земель Ворона, — ему помог подняться на ноги огромный слуга с лысой, как шар головой, и сейчас старика поддерживала девушка. Голос его был тверд, несмотря на дрожащие руки, которые лежали на плечах юной леди. — И, видят боги, заплатил сполна головой своего единственного сына, без которого мой род угаснет, ибо у меня остались только дочери.

— Если я не уничтожил всю твою семью, значит, Великая Матерь к вам благоволит, лорд.

— У тебя в этом есть своя выгода, Владетель, — заметил старик, изо всех сил стараясь держаться прямо.

— Ты прав, лорд. Женщины твоего народа красивы и здоровы, мужчины сильны, а земля плодородна: только варвары сжигают города, насилуют и убивают, оставляя за собой выжженную пустыню и трупы. Мне нужны твои земли и люди. Если ты безоговорочно принимаешь поражение, то никто не пострадает — даю слово Владетеля Потока.

— Лучших из нас ты заберешь и так, — горькая улыбка тронула губы старика.

— Заберу, — подтвердил тот, по-прежнему не пряча меч, — и начну с твоих дочерей, которых возьму для себя и своих паддаванов.

Лорд на мгновение прикрыл глаза и вздрогнул, как от пощечины.

Руки дочери сумели удержать его, хотя сама она с ужасом взглянула на Владетеля и, казалось, хотела что-то сказать, ее полудетские губы уже округлились, но тут заговорил старик:

— Ты заберешь их как рабынь?

— Нет, лорд, они королевских кровей, и одну я возьму хакимой, женой-наложницей для себя, других отдам в жены своим военачальникам. Хранители Потока с уважением относятся к женщинам и чтут их силу, поэтому завтра состоится Церемония, твой народ и земли станут моими, а лоно леди из Громриджа со временем даст жизнь новым воинам-служителям Потока.

— Ты милостив, Владетель. — и Ворону почудилась грустная усмешка в словах старика.

— Я действительно милостив, лорд, — резко бросил он, кивнув в сторону по-прежнему распластанной на полу под ногами воинов леди. — Я действительно милостив, иначе уже собственноручно отрезал бы ей прямо здесь груди и язык.

Молчаливое ожидание Даниэля вернуло его в реальность.

Ворон повернулся к нему, и устало провел рукой по лицу.

— Что ты увидел в галерее, Дан?

— То же, что и ты, господин. Скрытая угроза, возможно, отсроченная во времени, но достаточно явная. Опасность, боль, ненависть, отрицание, страх — обычные спутники проигравших.

— С чем связана опасность? Он планирует напасть на нас завтра? Старый князь мудр, и понимает: малейший неверный шаг приведет к тому, что Громридж станет пеплом.

Даниэль покачал головой, они оба знали ответ, могущественный воин и его Тень:

— Нет, Повелитель. Угроза проявит себя значительно позже, возможно, через год или несколько лет. Но, не исключаю, что связана она со старым лордом и его дочерьми.

Владетель фыркнул:

— Так это и ослу понятно! Ты видел эту бешеную девку, которая ринулась на меня с ножом для фруктов! Шипела и сверкала глазами как бешеная кошка! — он захохотал, чувствуя, как напряжение и запах крови постепенно отпускают его. — Уверен, что в постели она себя поведет как последняя шлюха, но. я бы поостерегся поворачиваться к ней спиной, а пускать такие сиськи на расходный материал — недопустимое расточительство. Отдашь ее Александру, пусть обуздает. Если повезет, даже не слишком испортит ей кожу.

Эмпат позволил себе осторожную улыбку:

— Значит, хакимой-миррелой паддавана Александра станет Аврора, старшая дочь лорда Громриджа и его первой жены су-унитки. Столь же хороша Ева, но у меня есть сомнения в ее невинности. Впрочем, это можно легко проверить, мой господин, если прикажешь.

— И что ты мне предлагаешь? Всех девок с большими сиськами раздать другим? Впрочем, для Даниила, как самого младшего из моих военачальников, боги не расщедрились, и сестер на его долю не хватило! — поморщился Ворон, расстегивая воротник походного комбинезона с засохшей кровью, и наконец-то отстегнул перевязь с мечом. — Вижу, ты уже все решил. Говори, не бойся.

— Главными для меня являются безопасность Владетеля и чистота крови будущего наследника. Смею обратить твое внимание на то, что младшая дочь лорда Громриджа, Миа, которая сегодня стояла с ним в галерее плечом к плечу, рождена второй женой-иноземкой, но в ней течет благородная кровь. Девушка прекрасно воспитана, обучена и сдержана, что продемонстрировала сегодня, хороша собой и абсолютно чиста.

— Я не успел ее рассмотреть, да и ладно, черт с ней. боги побери этих баб и этот черноглазый народец. я устал. — не снимая сапог, Владетель завалился на кушетку и задумчиво повторил: — Даниэль, я действительно устал от их беспощадного солнца и ветра. нам всем нужно убираться отсюда поскорее и возвращаться к Источнику, к морю. Я хочу, чтобы завтра же караван тронулся в обратный путь, отдашь необходимые указания, чтобы никто не посмел расслабиться слишком сильно и все до единого хранителя были готовы к дороге домой.

— Согласен, господин. Богатая, но настораживающая, даже пугающая земля, пропитанная ветрами, солнцем и магией — от того иноземцам здесь так непросто. Как только мы покинем переделы княжества, все образумится — силы вернутся, уверяю тебя.

Странная, на удивление плодородная, жирная, маслянистая земля, хотя дожди здесь бывают не часто, а ветра-суховеи, как он успел заметить, дуют почти постоянно, высушивая губы и глаза. Говорят, родит она хорошо от того, что в жертву здесь осенью приносят невинных девушек как продолжение материнской природы, женского начала и плодородия. В ответ на это, благодарная Мать-Земля дарит жителям княжества красивых, сильных, широкобедрых и грудастых женщин, способных выносить и родить в течение своей жизни нескольких жизнеспособных детей разного пола — такого благословения он не встречал больше нигде.

Во владениях Ворона женщины также могли родить нескольких младенцев, но было удачей, если из них выживали один или два. Женщины там были приземистыми и бледными, рано старели и теряли к зрелости большинство зубов.

— Если бы старик Громридж и его сын не устроили сговор против меня, мне стоило бы устроить сговор против них. — проговорил вслух Владетель, — и вывезти из его земель всех молодых девок, чтобы плодились на благо других княжеств и рожали сильных сыновей.

Он почти засыпал, чувствуя, что, наконец, можно расслабиться на несколько часов.

Все позади, еще одна война окончена. Княжество пало, сговор, угрожавший Потоку, уничтожен, земли и люди Громриджа остались невредимыми, и преумножат процветание и мощь Большой Чаши — невиданная удача.

Его будущую хакиму зовут Миа, и она станет наградой за беззаветное служение Потоку, на алтарь которого он положил свою жизнь.

2

Рука отца, прежде всегда такая сильная, дотронулась до ее лица и бессильно соскользнула. Миа прикусила щеку изнутри, чтобы не заплакать от отчаяния, и боль сделала голову ясной.

Чтобы чем-то занять беспокойные руки, подошла к окну и распахнула рамы, впустив в спальню побольше воздуха. Душный и страшный день догорал, оставляя на висках испарину и тошнотворное, сосущее чувство необратимости в животе. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, и Миа была готова отдать последнюю каплю крови за то, чтобы остановить его движение за краешек земли и заставить замереть проклятое время.

Последняя ночь дома.

Последняя ночь ее девства.

Последняя ночь перед Церемонией, после которой ее вместе с остальным драгоценным скарбом — прямо как тюк с тканями — переправят в земли Ворона на другой конец света, за тысячи колес отсюда, и она больше не увидит отца и не вдохнет разгоряченный воздух родной земли.

— Миа, подойти ко мне. — как бы ни было больно его сердцу, лорд Громридж улыбнулся, глядя на младшую дочь, изо всех сил храбрящуюся в то время, когда в коридорах и спальнях дворца стоял горький плач и стенания женщин.

Она послушно опустилась на скамеечку у его ног и прижалась, как в детстве, лицом к коленям, он задумчиво провел ладонью по косам младшей дочери.

— Тебе страшно, дитя? Поплачь, если хочешь. Сегодня еще можно — завтра уже нельзя.

— Не хочу! — резко сказала Миа, яростно зажмурившись и загоняя непрошенные слезы назад, под ресницы. — Я не буду сегодня плакать, и завтра тоже!

— Разве ты не боишься своего будущего, Миа? Разве нет? Помнишь, что только храбрый может впустить в свое сердце страх, а трус и дальше будет бежать от него, все время оборачиваясь?..

—... пока не сломает себе шею, — закончила она и улыбнулась: — Да, дорогой отец, помню. Поверь, мне хватит сил завтра достойно посмотреть в глаза своему страху.

— Ни на секунду в этом не сомневаюсь, моя храбрая дочь. Но мы — живые люди, нам свойственно бояться. Поэтому, если когда-нибудь вера в собственные силы оставит тебя или покажется, что впереди не ждет ничего, кроме непроглядной тьмы, вспомни о своей матери, о даре, который она передала тебе при рождении, о храбрости. — лорд Громридж вспомнил о том, что в день и час рождения Мии планеты на небе выстроились в ряд, что привело в сильнейший трепет придворных астрологов, прочащих новорожденной самую удивительную и счастливейшую судьбу из всех возможных.

Верил ли он в предсказания? Нет.

— Не забудь о том, что любой из нас выбирает свой путь, будь то путь храбрости или бесчестья. Я прошу тебя быть мудрой, девочка. И сильной даже тогда, когда тебе покажется, что от боли останавливается сердце.

— Я не забуду, отец! — Миа покачала головой и порывисто встала, сверкнув потемневшими глазами. — Но как же я могу забыть о лице своего рода, если сегодняшний день ты — именно ты — пережил чудом?! Когда к твоим ногам бессердечный Владетель бросил голову Абеля, я была уверена, что сердце твое в эту же минуту остановится навсегда! О, проклятый!

— Миа, мое сердце навсегда остановилось много лет назад, когда в пламени, порожденном черной завистью Алексии и моей собственной слабостью, погибли твоя мать и не рожденный брат. А теперь выслушай меня внимательно, дочка, и запомни все, что я скажу сейчас, — голос лорда Громриджа стал так холоден и властен, что девушка мгновенно притихла, как маленький чуткий зверек.

— Я вся во внимании, отец.

— Это прозвучит крамольно, Миа, но я рад. Рад, что ты станешь женой самого Владетеля Потока и уедешь далеко, к морю, которое полонит твое сердце навсегда. Я не должен говорить об этом как правитель княжества Громридж, как отец убитого сына и дочерей, которых забирают женами в чужую страну, но я рад, что хозяином княжества после моей смерти станет Ворон. Ты понимаешь меня, Миа? — он пронзительно посмотрел на окончательно растерявшуюся дочь.

— Нет. Ты действительно говоришь странные вещи, папа. На его руках кровь твоего единственного сына, и, в какой бы вседозволенности не вырос Абель, это.

Старый лорд властно прервал ее:

— Миа, услышь меня! Самолюбие и жажда власти затмили разум Абеля, и он перестал слышать доводы рассудка, поправ мои запреты и советы! Если бы он из-за собственного упрямства и алчности не влез в сговор, то сейчас был бы жив, но он сделал свой выбор и бесславно погиб. Так же ненависть и злость, бурлящие в крови, рано или поздно, погубят душу Авроры. Я буду молить всех богов, чтобы ты и Ева оказались более счастливыми, но для этого нужно услышать свое сердце, Миа. Свое!

— Ты хочешь сказать мне, что у меня есть шанс быть счастливой женой-невольницей Ворона? — брови Мии удивленно взлетели вверх, и у нее невольно промелькнула мысль о рассудке старого отца.

— Я хочу сказать, что прожил долгую жизнь для того, чтобы, увидев этого человека, понять глубину его внутренней силы, справедливости и милосердия, дочка. И боль, терзающая душу, злость и досада не могут заставить меня думать по-другому, потому что Ворон не пришел на наши земли, чтобы забрать чужое или обогатиться, насилуя, убивая и уничтожая все на своем пути, как делают варвары. Он пришел в Громридж защищая свое, увы. защищая то, что хотел забрать Абель. И не взял ни больше, ни меньше того, что должен был взять. Это величайший правитель нашего времени, и я был бы счастлив стать под знамена Владетеля Потока, но боги распорядились по-другому.

— Ах, вот оно что. — Миа облегченно выдохнула и увидела, как просветлело изрезанное глубокими морщинами лицо отца — она поняла.

Миа мысленно вернулась к той бесконечной, звенящей напряженной тишиной минуте, когда встретилась взглядом со странно светлыми глазами Владетеля, спокойно, даже немного расслабленно стоящим с мечом в одной руке и головой Абеля в другой. Было понятно, что его не трогали множество взглядов, и она, несмотря на чудовищную картину, не почувствовала животного желания спрятаться, как тут же после взятия замка сделала челядь — он не убьет просто так.

Мудрость не оставила ее отца, несмотря на горе и позор проигравшего: Ворон пришел за своим, и страница летописи княжества Громридж перевернулась.

— Ты хотел бы, чтобы Абель был похож на него, да? — тихо, как будто стыдясь самого вопроса, спросила Миа, и, хотя отец не ответил, по тому, как он склонил голову, ответ был ясен.

Миа начала зажигать лампы одну за другой, чтобы обмануть время и отогнать наступление ночи, как вдруг лорд Громридж сказал спокойно и даже обыденно:

— Миа, а ведь Абель мне даже не сын. Ты догадывалась об этом?

Она помолчала, не торопясь поправила фитиль, потом обронила бесцветным голосом:

— Да, отец. Догадывалась. Как и многие.

В свое время об этом во дворце судачили все, кому не лень: в надежде иметь наследника, немолодой князь взял себе необычайной красоты молодую жену, рожденную в горах. В положенный срок она родила дочь.

Испугавшись за корону, княгиня Алексия, трон под которой шатался все сильнее, использовала все известные ей колдовские чары и женскую силу, чтобы остаться главной женщиной, если не в сердце лорда, то хотя бы во дворце — так через два года после появления на свет Мии в княжеской семье родился черноглазый Абель.

Празднования по случаю рождения долгожданного наследника продолжались неделю, дворец утопал в миллионах разноцветных лепестков и цветов, но в глазах лорда поселилась затаенная печаль. Как бы ни убеждала его в своей пылкой любви Алексия, какие бы блестящие гороскопы ни составляли придворные и халдеи, дитя мужского пола, столь желанное и выстраданное, не вызвало в его душе отклика.

Абель не был похож ни на него, ни на сестер.

А поцелуи Мелании стали горчить: все чаще жена опускала в его присутствии свои прекрасные глаза, все чаще пела грустные, тоскливые песни на родном наречии гор.

— Мне не хватило мужества не признать мальчика и изгнать их в Пустошь, оставив старших девочек расти рядом с Меланией — это была роковая ошибка, и мое искупление на всю оставшуюся жизнь. Если бы не это, твоя великодушная мать была бы рядом в эту особенную ночь, и не говорила бы с тобой о предначертанности и долге, а готовила бы к таинству супружества и вплетала жемчужные нити в твои косы, драгоценная девочка. — только тут голос лорда Громриджа наконец-то дрогнул, и Миа порывисто, почти яростно, бросилась ему в объятия, уткнувшись лицом в седые волосы, пахшие старостью и табаком.

— Отец, мой самый замечательный, самый мудрый на свете отец! Все будет хорошо, обещаю тебе, слышишь? Мы с Евой заплетем друг другу косы, подведем глаза и будем самыми красивыми невестами, за которых тебе не придется краснеть! И я буду очень, очень храброй хакимой для Ворона, чтобы ты ни на минуту — слышишь? — ни на минуту не пожалел о том, что воспитал меня, научил быть честной и искренней, слышишь? Я буду писать тебе длинные-длинные письма, и пусть их путь будет долгим, в каждом из них будет кусочек моего сердца!

Старый лорд понимающе улыбнулся, но улыбка не добралась до глаз:

— Море, Миа. В минуту своей слабости вспоминай о море. Ты полюбишь его безрассудно и навсегда, едва увидев его красоту и могущество, так же, как отдашь свое сердце Владимиру Ворону — это неизбежно, это благословение богов, которые вдруг расщедрились, девочка. Обычно они скупы и мелочны, и, если вздумают облагодетельствовать смертного, цена за их благости оказывается завышенной! Мое сердце будет жить надеждой на то, что твой союз с Владетелем будет счастливым, и он будет бережно относиться к тебе и твоему дару. Я прожил много лет, и жизнь научила меня разбираться в людях, увы, не научив твердости с женщинами. По меньшей мере, Ворон будет добр и справедлив с тобой, в этом я уверен.

— Мне нужно сказать Ворону о том, кем была моя мать? Или стоит подождать, пока он сам все поймет, отец? — голова Мии по-прежнему лежала у него на коленях, всей кожей своей она впитывала последнюю близость и тепло отцовского тела.

Не имело значения, высокорожденная ли ты дочь венценосного князя со многими мерами золота и серебра приданого, или дочь кузнеца с маленьким сундучком, в котором лежала собственноручно расшитая сорочка для первой брачной ночи да пять серебряных монет — судьбы всех девушек Верхнего мира были похожи.

Считалось, что к пятнадцати годам дева вступала в пору замужества и была готова выносить и родить жизнеспособного ребенка. Как правило, через год-два девушка уже была покорной женой с раздавшимися после первых родов бедрами и созревшей, выкормившей первенца, грудью. Одни женщины Громриджа становились женами в своем родном княжестве, другие — горячие и бесстрашные — не боялись принимать брачные браслеты от иноземцев, и уезжали вслед за ними сразу же после Церемонии.

Сама Миа, войдя в пору девичества, толком не задумывалась о том, какой будет ее женская жизнь. Любимица отца, незлобивая и улыбчивая младшая княжна была особенно любима челядью и народом. В сердце ее жила неизменная легкость и счастливое умение видеть радостное в обыденном. Она напоминала то ли невиданную птичку с ярким оперением, то ли благословенный прохладный ветерок, который Матерь-Земля Витайя в хорошие дни милостиво дарила засушливым землям.

Собственная красота не волновала Мию: с того дня, как округлились груди, и она стала регулярно кровоточить, по-прежнему одевалась просто, не носила громоздких украшений, разве что распущенные ранее волосы стала заплетать в косы, как подобает девушке. На фоне буйно распустившейся красоты черноглазых сестер, подчеркнутой богатыми нарядами и драгоценностями, нездешняя прелесть маленькой княжны привлекала немало страстных взглядов, что приводило в ярость Аврору, и заставляло качать головой с затейливо убранными косами Еву.

Сердце Мии оставалось свободным, а тело, к которому, кроме отцовских ладоней, не притрагивалось никаких других мужских рук, чистым. Старшие дочери были просватаны, и этой осенью, когда по традиции во всех уголках княжества жгли костры в честь богини Витайи, в замке должны были состояться сразу две Церемонии. Аврора, которой уже исполнилось двадцать два года, должна была стать женой вдового правителя из удаленной Бирмидии, славившейся своими виноградниками и полотном, которое умелицы делали из удивительного цветка, нежного, похожего на лебединый пух.

Еве был предопределен менее знатный союз: имея сердечное увлечение к одному из военачальников отца и неожиданно безрассудно распрощавшись со своей девственностью, она должна была стать его законной женой и остаться в княжестве. К счастью, княжна не понесла и, напуганная гневом отца, в скором времени и вовсе охладела к своему избраннику: краснея, признавалась Мии в том, как потели во время скоропалительной близости ладони Яхима и как смешно похрюкивал он на пике наслаждения, придавливая весом собственного тела распластанную под ним Еву.

Сердце Мии было свободно, она нисколько не беспокоилась о том, кто и когда наденет на нее брачный браслет, а то и вовсе убеждала отца, что не желает становиться ничьей женой и, тем более, покидать милый сердцу Громридж. Понимая недальновидность слов дочери, старый князь, идя на поводу безмерной отцовской любви, отвечал отказом на все предложения иноземных правителей, желающих взять младшую княжну в жены. В мыслях он говорил себе, что нередко дочери властителей выходили замуж позже простых смертных, и тешил себя тем, что год-два Миа может еще беззаботно пожить в родном замке и радовать его медленно угасающую жизнь нежной улыбкой и светом глаз.

Если бы за это время ее сердце не наполнилось любовью и томлением к кому-то, он выдал бы дочь замуж за молодого правителя, который, несомненно, смотрел бы на свою красавицу-жену с восторгом и обожанием. После Церемонии, шумного празднования и первой брачной ночи, итог которой ознаменовался бы запятнанными простынями, он увез бы Мию в соседнее княжество, где они прожили бы тихую и счастливую жизнь. Но на роду у его девочки было написано совсем другое, и появление Владетеля Ворона стало тому подтверждением.

Боги хитры. Тем неожиданней их милость, щедро окропленная кровью: никто не защитит Мию и ее дар лучше, чем могущественнейший из правителей.

— Расскажи мне еще о море, которое в стране Ворона встречается с небом. — совсем по-детски попросила Миа и почувствовала, как рука отца снова дрогнула.

— Ты все увидишь сама, Миа. Нет таких слов, чтобы описать его красоту и величие. Нужно хотя бы раз в жизни почувствовать, как соленый ветер ласкает кожу, оставляя на ней тысячи тысяч крошечных капелек, которые сразу же превращаются в соленый след. Нужно услышать, о чем говорит море, обкатывая камни у самого берега и сердито пенясь у ног, тогда и смерть будет не страшна. Тот, кто увидел его один раз в жизни, будет навсегда пленен. И твое сердце, Миа, уйдет вслед за ним так же, как уйдет за Владетелем на край света. — князь Громридж неспешно говорил, гладя волосы дочери, а плечи Мии наконец-то затряслись от рыданий.

3

— Все в порядке, господин, — Даниэль еще раз пересмотрел свитки и протянул их Владетелю, чтобы тот поставил свой знак на каждом из них. — Все имена вписаны верно, стряпчий Громриджа не допустил ни единой неточности.

— Похвальная исполнительность, — Ворон, в ожидании старого лорда, прошелся по библиотеке замка, залитой ярким утренним солнцем, золотившем корешки книг и рукописей. Взял одну из них, открыл, аккуратно переворачивая толстые, пожелтевшие от времени страницы, вгляделся в прекрасные гравюры, думая о своем.

Эмпат обратил внимание на то, что Владимир выглядел отдохнувшим: глаза были яркие, как будто омыты родниковой водой, движения расслаблены, и он явно пребывал в добром расположении духа.

Морок рассеялся.

— Кого ты оставишь пасаданом, когда мы уедем, Повелитель?

— Инвара. Пока будет жив старый лорд, этого будет достаточно, в княжестве не будет смуты.

— Готов к Церемонии, господин? Наконец-то, во славу твоего рода, пришло время стать мужем, — Даниэль позволил себе пошутить, продолжая пристально наблюдать за Повелителем.

— Нет повода для веселья, Даниэль. Сомнительное удовольствие обучать девственницу всем тонкостям любовных утех, но необходимо выполнить долг и, наконец-то, зачать наследника. Здесь я вынужден согласиться с Давидом, хотя и не хочу разделять очевидность слов прага-сана.

— Лукавишь, господин! — внутренним взглядом эмпат видел темно-красную, пульсирующую жаром нетерпения ауру страсти хозяина: голод плоти был очень силен, ибо, по традиции хранителей Потока, среди воинов соблюдался жесткий целибат до той минуты, пока противник не будет повержен.

Сегодня после Церемонии для воинов Ворона будет праздник не только духа во имя силы Потока, но и тела.

В библиотеку в сопровождении слуги-азийца и стряпчего вошел лорд Громридж, и от Ворона не укрылось тщательно сдерживаемое волнение старика и то, что прошедшая ночь добавила ему добрый десяток лет, которые еще больше согнули его плечи.

— Приветствую тебя, Владетель, — голос князя был тверд.

— Лорд Громридж, — Ворон слегка склонил голову, отдавая дань почтения его возрасту.

— Ты готов поставить свой знак?

— Все перечислено верно, до последней цифры.

— Тогда не будем терять времени. — старик чуть дрожащей рукой вписал свое имя в положенном месте, поставил оттиск именного перстня и подвинул свитки Владетелю.

Ворон склонился над ними, чувствуя тяжелый взгляд старика. Когда закончил читать, обратился к нему:

— Лорд Громридж, я хотел бы завершить все дела, в том числе проведение Церемонии, как можно быстрее, чтобы после полудня караван выдвинулся из княжества — впереди нас ожидает долгий и сложный путь до Большой Чаши. Я не хочу попусту терять время.

— Я правильно понимаю, что празднества в честь нового Правителя и Церемонии, которое готовится сейчас на главной площади, не будет? — лорд не сумел скрыть удивления.

— Не будет. Все вопросы мы решаем здесь, с глазу на глаз.

— Ты удивил меня, Владетель Ворон. Хотя не могу сказать, что прилюдная передача княжеской короны тебе и признание сюзереном были столь уж желанными, но. Раз так, хочу предложить еще одну сделку, выгодную для тебя с любой стороны.

— Теперь ты удивляешь меня, лорд Громридж, — усмехнулся Ворон и скрестил руки на груди, — чего хочешь?

— Свободы для моей младшей дочери Мии, — голос старика был столь тверд, как будто он озвучил предложение, о котором много думал.

— Вступив в брачный союз со мной, Миа из Громриджа не становится невольницей, она будет законной и единственной женой. Возможно, ты удивишься, но женщины Большой Чаши имеют право распоряжаться собственной жизнью и имеют привилегии, которые во многом приравнивают их к мужчинам. В моей стране нет рабов, и женщина вольна уйти от мужа, если тот плохо обращается с ней или привел в дом вторую жену.

— Пусть так. Но, если вдруг ты сам захочешь взять себе вторую жену или Миа станет тебе неугодна, дай ей свободу от вашего союза и возможность вернуться домой.

— Почему просишь именно за нее? — Ворон вглядывался в лицо старика, старался вчитаться в его сокровенные мысли, но попытки не увенчались успехом: видимо, князь хорошо подготовился и надел на себя не один защитный амулет. А его собственная магическая сила едва тлела — за много лет сила воина вытеснила ее, и видения почти не приходили к Владетелю, до последнего времени.

— Как ты уже знаешь, Владетель, покойная мать Мии была второй, любимой, женой, поэтому дочь особенно дорога моему сердцу. Я не хотел бы, чтобы Миа повторила трагическую судьбу младшей княгини, хочу быть уверенным, отпуская дочь на край света, что у нее будет возможность выбора, если ваш союз не сложится.

Ворон пожал плечами, ему не нравилось, что Громридж не договаривает:

— Я никогда не неволил женщин, лорд. И мне казалось, что они всегда были довольны.

— Но с тобой рядом еще не было Владетельницы, ведь так? — князь пристально, испытывающе смотрел на него.

— И то верно. Я не буду неволить твою дочь, лорд: я слишком часто видел, чем заканчивается союз мужчины и женщины, в котором царят ненависть и жестокость, мне это не нужно. Хакима Ворона должна быть надежным другом и верным сердцем для Владетеля, чтобы править Чашей наравне с ним.

— Ты вновь удивляешь меня, Владетель. Жаль, что я узнал тебя при таких обстоятельствах.

— Это всего лишь судьба, лорд. Мы с тобой — слепые слуги богов, и никакая корона, сколько бы золота и драгоценных самоцветов в ней не было, не убедит меня в обратном: любой правитель более слуга своим богам, чем самый последний раб.

Князь помолчал, потеребил в задумчивости бороду и, наконец, заговорил:

— Я не зря упоминал о сделке, Владетель. Вот драгоценности матери Мии, которые та принесла с собой в приданое. Они бережно хранились до этой минуты, когда наша дочь вошла в пору девичества и стала нареченной, — лорд Громридж с видимым трудом открыл большой окованный серебром и украшенный искусной чеканкой ларь, и дивные украшения всеми цветами радуги вспыхнули в лучах солнца.

Ворон небрежно поворошил роскошные уборы, диадемы, ожерелья, браслеты, нагрудники и воротники, выполненные древними мастерами с необыкновенным мастерством и фантазией, оценивая их стоимость. Выходило, на первый взгляд, что за них можно купить небольшое доходное княжество вроде Тори или северного Нарва вместе со всеми жителями.

Слишком щедрое предложение для младшей княжны.

— Это стоимость свободы твоей дочери, лорд?

— Это залог ее безопасности, Владетель. Если будет такая надобность, пусть она воспользуется приданым по собственному усмотрению, а если ваш союз сложится, то оно отойдет твоей казне. Этот ларь не учтен ни в одной описи, я отдаю его, поверив твоему слову — позаботься о Мие, и сумей вовремя отпустить, если случится такая нужда. И избавь ее от любой войны: от вида чужой крови она гаснет, как свеча на ветру.

— Ты чего-то не договариваешь, лорд, — как ни старался, Ворон больше ничего не мог считать с сурового лица старика, но недоговоренность повисла в воздухе паутиной.

Громридж покачал головой:

— Это все. Позаботься о Мие, Владетель. Она того стоит.

— Лорд Громридж, я позабочусь о хакиме, и щедрое приданое не повлияет на мое отношение к ней, — Ворон усмехнулся, силясь отогнать от себя ощущение нереальности происходящего, — хотя не думал, что у меня будет такая богатая жена.

— Она богаче, чем ты думаешь. Насколько — увидишь потом.

Оставшись один, Ворон почувствовал облегчение. Одиночество было редким гостем в его жизни. С рождения он был окружен придворными и воинами, с десяти мальчишеских лет уже находился в водовороте событий, вершил судьбы городов и княжеств, немногим позже — казнил, миловал, убивал.

Сейчас Владетель, отпустив мысли, смотрел на раскинувшийся перед ним солнечный город, и пытался нащупать внутри себя подсказку-ощущение, почему не испытывает удовлетворения от того, что все это процветание перешло к нему: люди, ценности, выгодно расположенное княжество, укрепляющее позиции Владетеля в этой стороне света, юная жена. Не только не радовали, но настораживали все больше.

Внутреннее чутье не обманывало: что-то не так.

Цветущий Громридж достался ему слишком легко, они обошлись малой кровью и почти без потерь, и вчерашнее осязаемое ощущение опасности невольно наводило на мысль, не было ли это предопределено. Это могла быть растянутая во времени ловушка, которая угрожает не только ему, но и безопасности Цитадели Потока.

Ворон позволил себе остановиться на этой мысли, прочувствовал ее, не торопясь рассмотрел с разных сторон — она не казалось необоснованной или откровенно ложной — и решил увидеть Мию Громридж до того, как начнется Церемония.

Прямо сейчас.

Слуга-тень торопливо проводил его в женское крыло замка, почтительно указал на дверь и, пятясь спиной, растворился в недрах коридора.

Ворон постучал и прислушался в ожидании ответа, которого не последовало.

Он толкнул дверь и неслышно, по-кошачьи, вошел в девичью опочивальню, задаваясь вопросом, не делает ли большую ошибку, нарушая неписаные правила этого народа. Со всех сторон обрушились непривычные ароматы — благовония, цветы, сладости, а пространство комнат, к удивлению Ворона, не было пропитано вопиющей печалью и болью, как во всем замке. Здесь было легко и светло дышать.

Он замер, из-за полога послышались звонкие девичьи голоса и смех:

— Ева, если продолжишь хихикать, будешь стоять на Церемонии с кривыми глазами!

— Может быть, тогда мой будущий супруг увидит меня кривоглазую и передумает брать в жены? Что скажешь, Миа? Тем более, что я буду подпорченным товаром — боюсь, паддаван Владетеля будет неприятно удивлен, когда не обнаружит пятен крови на супружеской простыне!

— Думаю, даже если у тебя глаза будут смотреть в разные стороны, а изо рта капать слюна, он все равно женится и будет без ума от тебя. Говорят, что в землях Ворона плохи дела с женщинами и потомством, поэтому в любом виде ты будешь для них чрезвычайно ходовым товаром.

— Ай, сестра, сестра, у тебя сегодня слишком злой язык! — снова Ворон услышал заливистый девичий смех.

— Нет, Ева, я всего лишь умею слушать и сопоставлять очевидные вещи. Женщины из княжества Громридж всегда были в большой цене, и земли Ворона отнюдь не исключение, там живут точно такие же мужчины, как везде, они также охочи до женских ласк, красивого тела и тугого лона. хотя и приравнивают себя едва ли не к богам.

— Говорят, они владеют такой силой, что никакой смертный не сравнится с ними. что они — не совсем люди. Мне не по себе, сестра.

— Ева, ты просто трусишь перед Церемонией, хотя девственница из нас двоих всего одна — и это я! Я должна заламывать сегодня руки и дрожать от страха перед взглядом Владетеля, но вместо этого уверено говорю тебе: все, что болтают, не более чем россказни. Они обычные люди, а если сегодня ночью ты в этом засомневаешься, то посмотри на то, как отреагирует естество мужа на твою красоту, и успокойся.

— Думаешь, если это не человек, то?..

— Вот именно! — за пологом ехидно захихикали и зашептались.

Маленькая языкастая стерва.

Владетель подавил в себе желание прищемить девчонке злой язычок, но сдержался: в конце концов, он находится сейчас там, где ему не пристало быть, и вместо того, чтобы обозначить свое присутствие, стоит и боится пропустить хоть слово из глупой девичьей болтовни. Не желая усугублять ситуацию и услышать что-либо более нелицеприятное, Ворон громко позвал:

— Леди Миа! Княжна Громридж!

Откуда-то как по волшебству появилась старая служанка со сморщенным, как сушеная груша, лицом — кормилица или нянька. Она низко, до самого пола, поклонилась и бросила несколько фраз на малопонятном наречии, после которых за пологом ахнули.

— Владетель! Здесь! О, боги!

— Я стучал, но дверь была не заперта, леди Громридж. Позволь увидеть тебя перед церемонией! — посчитал нужным сказать в сторону алькова и злясь на самого себя.

— Господин, я проведу тебя в комнату для гостей, а госпожа оденется и выйдет к тебе, по-другому у нас не принято. заходить мужчине в спальню к незамужней девушке. нельзя, нельзя. — служанка проворно увлекла его за собой, удобно разместила на низком диванчике, принесла засахаренные фрукты и охлажденное вино.

Оставшись один, Ворон осмотрелся, испытывая неловкость, чувствуя себя слишком большим и неуместным в скромной девичьей светелке, где поместились всего-то два низких дивана с множеством пестрых подушек и крошечный столик, явно непредназначенный для того, чтобы за ним сидели мужчины.

Привычным цепким взглядом окинул помещение: угрозы нет, как нет тайных ходов и коридоров, спрятанных за стенами-обманками. Здесь было слишком светло и беззаботно, поэтому любая угроза громко кричала бы о себе.

Попытался сесть поудобнее и ничего при этом не сломать; вспомнив о манерах, отстегнул меч и отложил в сторону: не пристало переступать порог покоев высокородной женщины с оружием.

Ему, вечному воину-страннику, было необычно находиться в девичьих покоях: большие окна пропускают в помещение много солнца и воздуха, каменные стены украшены гобеленами невиданной красоты и, судя по всему, немалой стоимости, на окне и на полу стоят ярко расписанные вазы с незнакомыми цветами, издававшими чуть сладковатый, нежный аромат.

Позже он узнает название этих дивных цветов — розы.

Так же пахло — тонко, изысканно, маняще — и от будущей хакимы, когда она предстала перед Вороном, склонив голову с затейливо уложенными косами, в которые были вплетены нити невестиного жемчуга и ленты с драгоценностями.

— Владетель Ворон, — учтиво проговорила Миа Громридж, но при этом посмотрела на него сердитыми, чуть раскосыми зелеными глазами, глубину которых оттеняли длинные ресницы и искусно наложенная краска.

Бежать

Ворону пришлось приложить усилие, чтобы не утонуть в этих глазах: перед ним стояла дивная красавица в наспех накинутой тунике, в вырезе которой угадывались хрупкие ключицы и округлая грудь ослепительной белизны.

Ворон почувствовал, как пересохло во рту.

Бежать сейчас же

— Леди Миа, — что-то внутри вопило об опасности, но он почтительно встал и намеренно поцеловал не кончики пальцев, которые она протянула ему, а нежную, узкую ладонь.

Девушка сердито убрала руку, спрятав ее за спину, и нахмурилась, больше не стараясь выглядеть любезной:

— У нас не принято видеть невесту до Церемонии, господин: говорят, это может принести несчастье в супружескую жизнь. Хотя теперь этот замок твой, Владетель, и ты сам можешь менять традиции и обычаи, как того пожелаешь.

Ее неожиданная дерзость забавляла: будучи загнанной в угол, девочка, как настоящий воин, старалась держать удар и не показывать страха, который плескался на дне ее глаз, прячась за напускной резкостью. Хороша!

Бежать и снова забыть

— Этот замок по-прежнему принадлежит князю Громриджу, леди Миа. Все изменения отображены на бумаге и заверены, но разглашаться прилюдно не будут, так же как не будет празднования в честь победителей. Такова моя воля.

— Тогда зачем ты пришел сюда, ко мне? Ведь совсем скоро начнется Церемония?! Или ты хочешь взять меня до того, как мы станем мужем и женой? — она вызывающе, ни капли не стыдясь, посмотрела на него, вынуждая отвести взгляд.

— Взять тебя — сейчас? — переспросил Владетель, и едкая улыбка тронула губы: — Леди, ты даже не представляешь, насколько заманчивое предложение слетело с твоих невинных губ. Увы, я вынужден отказаться: я пришел, чтобы увидеться с тобой без лишних глаз и сделать подарок будущей жене, как принято на землях Ворона.

— Вот как? — Миа внимательно посмотрела на мрачного воина, от силы которого даже на расстоянии она покрылась мурашками, и с трудом сдерживала дрожь. — И где же он? Твои руки пусты, Владетель.

— Когда я начинал поход, то меньше всего предполагал, что встречу здесь свою хакиму, поэтому удивить тебя дарами, достойными супруги Владетеля земель Ворона, смогу только по прибытии в замок. Но одну вещь, самую дорогую, я подарю сейчас. Надеюсь, ты примешь ее, и это будет добрым знаком для нашего союза, Миа. Несмотря на то, как все случилось, — Ворон расстегнул ворот комбинезона и снял с шеи цепочку с амулетом, который ярко заблестел в солнечных лучах. — Ты позволишь надеть?

— А разве у меня есть выбор, Владетель? — она продолжала сопротивляться, но помимо воли смутилась, внутренне сжалась и затаила дыхание, когда Ворон осторожно застегнул цепочку на ее шее, чувствуя тепло и нежность кожи.

Через мимолетное прикосновение он остро почувствовал звенящее внутри княжны напряжение огромной силы, почти граничащее с отчаянием: оно пряталось глубоко-глубоко под насмешливыми словами и беззаботным серебристым смехом.

Цепочка была короткой, и украшение идеально легло, устроившись чуть выше линии грудей Мии, словно всегда находилось там и никогда не пропитывалось соленым потом и кровью Ворона. Все получилось само собой, как будто бы без его участия.

Вот и все

Он заговорил спокойно, чуть отстраненно, намеренно не дотрагиваясь больше до нее:

— Выбор есть всегда, Миа. Я прошел много войн и видел разное, поэтому верю и в предначертанность судьбы, и в силу выбора, данного каждому из нас. В этом мире не бывает так, что воины сражаются только между собой. Любая война, как воронка, затягивает в себя женщин, детей, стариков: они погибают от голода во время долгой осады, от болезней, от ран или от горя, их продают в рабство завоеватели или увозят на свои земли, ассимилируя с жителями собственных земель.

— Как ты делаешь с моими сестрами и нашими людьми, ведь так?

Ворон не отреагировал на едкость в голосе княжны и спокойно продолжил:

— Именно так, Миа. И женщинам из порабощенных земель, наверное, приходится тяжелее всех. Только глядя на тебя сейчас, я осознал это в полной мере. На моих глазах те из них, кто не сумел преодолеть позор и страх перед поработителями, выбрасывались из окон или пили яд, не желая становиться наложницами варваров, разрушивших их мир, разлучивших с детьми или убивших родных, и уничтоживших привычный уклад жизни. Были и такие, которые, стиснув