Игрушечный мир: отдохнем по-взрослому

Автор Владимир Тимофеев и Vladimir Timofeev

Лейтенант Фомин, сотрудник Департамента Проблемных Ситуаций, с трудом выбивает себе отпуск и отправляется вместе с женой на курортную планету Голубой Купорос, мечтая отдохнуть «по-взрослому». Увы, мечты остаются мечтами. Да и как отдохнешь, когда в первый же день вокруг тебя начинается непонятная суета со шпионами, драками, ломающимся оборудованием и открывающимися тут и там порталами в иные миры. Плюс старый друг «дядя Миша» в звании подполковника родимых спецслужб просит выполнить одно маленькое, но очень ответственное поручение… Короче, пока до кровати в номере доберешься, вконец озвереешь.

• Язык: Русский
• Издатель: Dialar Navigator B.V.
• Дата выпуска: 1 апр. 2016 г.
• ISBN: 9785000992029

Предварительный просмотр книги

Пролог

До скалистого уступа оставалось всего ничего. Одетый в камуфляж человек судорожно обернулся, пытаясь если и не увидеть, то хотя бы почувствовать тех, кто гнал его сюда по лабиринту каменных россыпей. Но нет, чего-либо подозрительного, цепляющего взгляд или слух, он так и не обнаружил, как ни старался. Ни возле тропы, ни ниже по склону. Всё так же палило солнце, по-прежнему шелестел ветер, шуршали перекатывающиеся по земле комки каких-то колючек. И лишь гул теперь уже близкого моря диссонансом вклинивался в череду привычных звуков. Моря, равнодушного ко всему, легионами волн бьющегося о прибрежные скалы. Совсем недалеко, внизу, за обрывом. Там, где беглец сумел бы легко затеряться среди разбросанных тут и там валунов или найти укрытие в каменной мешанине многочисленных пещер и гротов. Увы — добраться дотуда ему было не суждено. По крайней мере, в текущей реальности.

Насчет себя и своих преследователей Глен Спирит нисколько не заблуждался. Церемониться с ним не будут. В лучшем случае тихо и без затей ликвидируют. «Вычистят», так сказать. А в худшем… Нет, такой радости своим бывшим, теперь уже точно бывшим коллегам он не доставит. «Фигушки. Обломаетесь, суки», как говаривал дядюшка Мортимер. Тот самый, что некогда был наставником Глена. И который всегда добавлял к своим «фигушкам» еще одну такую же непонятную присказку: «Собака лаяла на дядю фраера».

Представив разочарованные рожи загонщиков, Глен не выдержал и злобно расхохотался. То есть просто выдавил из засохшей глотки пару каких-то хрипов, и всё. Вода во фляге кончилась еще утром, наполнить ее вновь он не успел, а отвлекаться на поиски времени не оставалось. Да и вряд ли на этом покрытом чахлой растительностью плато можно было найти мало-мальски приличную лужу, не говоря уж о родниках. Одна радость, что хоть собак вчера удалось подстрелить и теперь преследователям приходилось полагаться лишь на собственное чутье и навыки, привитые годами тренировок и опытом предыдущих «охот». Кстати, весьма неплохие навыки — уж кто-кто, а Глен ощутил «повисшие на хвосте» «родственные» души почти сразу, уже через час после того, как в гарнизоне заиграли «тревогу». Двое суток его вели без сна и без отдыха, постепенно сжимая кольцо, загоняя в ловушку, на эту самую тропу. Тропу, ведущую вверх, прямо к небольшой усыпанной камнями площадке, с одной стороны обрывающейся в море, а с трех других — окруженной высоким, похожим на частокол кустарником. Жестколистным, колючим, ощетинившимся во все стороны скрюченными ветвями-обрубками, напоминающими щупальца старого осьминога.

Продираться сквозь заросли человек не стал. Вместо этого он вытащил из-за пазухи маленький камушек светло-серого цвета и, взвесив его на ладони, поспешил к обрыву. По всем признакам, портал должен был располагаться где-то здесь, у самого края. Если, конечно, тот умник из лаборатории не соврал. «Впрочем, его сейчас и не спросишь», — криво усмехнулся Глен, вспоминая о той весьма интересной «беседе». Грохнуть, правда, потом пришлось придурка ученого — слишком уж много он тогда наболтал и о силовых линиях, и о свертках пространства в местах переходов. А многие знания, как известно, многия печали. Хорошо хоть рассказать козлина никому не успел о догадках своих, только «доброму дяде Глену», единственному, кто умел тайны хранить. Очень хорошо умел. Особенно для себя.

Вот только уйти с добычей по-тихому так и не удалось. А всё эта сучка Венди. Хай подняла в самый ответственный момент — как раз тогда, когда Глен извлекал драгоценный камушек из сейфа господина полковника. И чего ее занесло в кабинет — секретарше ведь положено снаружи на стреме торчать, беречь, так сказать, покой хозяйских дверей. Так что пришлось и ее… того. А жаль. Не эту дуру, конечно, а дело чуть было не загубленное. Месяц почти Глен приучал сучку к своим чуть более частым, чем нужно, визитам в приемную руководителя объекта Пи-18. Цветочки носил, конфеты, фигню разную. А один раз даже колечко дешевенькое подарил — день рождения она, видите ли, отмечала. И вообще, идиотка решила, что мистер Спирит попросту влюбился в нее. Так что волей-неволей пришлось соответствовать образу влюбленного павиана и несколько дней изображать бурный восторг от единственного траха, хоть и противно было, до блевоты. Но зато какую же радость он испытал, когда втыкал ей нож под ребро, а потом еще, когда провернул разок лезвие, наслаждаясь удивлением в глазах потаскушки. Удивлением, постепенно переходящим в ужас и боль. Впрочем, тут он, конечно, малость погорячился, не сдержался, можно сказать. А ведь в его ремесле выдержка — первейшее дело. Как говорится, ничего личного, только бизнес. Однако не бывает правил без исключений — даже у профессионалов случаются иногда нервные срывы. Главное, чтобы основная задача была решена. И цель достигнута. Ну прямо как сейчас, когда камушек-активатор в руках у Глена и только он один знает, где на самом деле расположен портал.

…На тропе прогремели два взрыва. Не очень громкие, больше похожие на хлопки шутейных петард. «Ага, до сюрпризов моих добрались», — сообразил беглец, подходя к самому краю обрыва.— «Быстро идут, черти. Уважаю».

Слегка волнуясь, Глен поднял руку с зажатым в кулаке камнем и принялся водить им из стороны в сторону, нащупывая проход. Минут пять-семь в запасе еще оставалось, и потому он совсем не боялся скорого появления «загонщиков». Глен боялся другого. Боялся неизвестности. Той, что ждала за пленкой портала. Неведомый мир, который парни из научного центра ничтоже сумняшеся называли «Вау!» (Wow, World-one-way, Мир-в-одну-сторону, Земля-в-один-конец), страшил бывшего «охотника за головами». Страшил и в то же время неудержимо влек к себе, притягивал, манил неразгаданными тайнами. А еще — возможностью разбогатеть. Дико разбогатеть, безумно. До такой степени, что придуманные людьми законы просто перестали бы действовать в отношении богача. Наоборот, он сам стал бы законом. Вершителем судеб. Всех судеб этого мира. И в первую очередь — своей собственной.

— Эй, Вокс, гаденыш. Ты еще там? Не сдох пока? — едва слышный выкрик кого-то из преследователей заставил Глена слегка ускориться в поисках. Впрочем, что значит ускориться? Портал, заполненный оранжево-сиреневым туманом, уже висел над обрывом. Оставалось только решиться и сделать последний шаг. Самый трудный и, вероятно, самый главный в жизни тридцатилетнего «чистильщика» 2-го класса по прозвищу «Вокс» (wax — воск). Сделать шаг и получить-таки ответ на старый вопрос. Почти такой же, как у героя одной старинной пьесы. «Быть или не быть?»

«Быть!» — с этой мыслью Глен шагнул со скалы. В туман. В неизвестность.

До контрольной точки оставалось всего ничего. Одетый в камуфляж человек обернулся, пытаясь если и не увидеть, то хотя бы почувствовать «сладкую парочку», что сопровождала его на протяжении всего перехода. Но нет, чего-либо подозрительного, цепляющего взгляд или слух, он так и не обнаружил, как ни старался. Боевое охранение и впрямь оказалось на высоте. Выходит, не зря он муштровал своих роботов те две недели, что полагались на подготовку к игре: возможности маскирующего покрытия «железяки» сумели использовать на все сто — слились с местностью так, как будто и нет их совсем. Будто и сами они лишь элемент пейзажа.

Человек поднял голову и радостно улыбнулся. Неяркое зимнее солнце начинало постепенно прогревать остывшую за ночь землю, легкий ветерок слегка холодил лицо, а чуть дальше в пенной полосе прибоя тихо шуршали волны, ровняя песок безлюдного пляжа в приятную глазу дорожку.

— Эх, хорошо-то как! — пробормотал человек. — К полудню, видать, совсем распогодится.

«В этих краях и зима-то на зиму не похожа. Курорт, одним словом. Хотя ночи здесь всё же прохладные. Пока».

Человек еще раз улыбнулся, вспоминая одну широко известную в узких кругах песенку:

Наша жизнь не игра, просыпаться пора,

Замер строй в соответственной позе.

Как приятно порой видеть замерший строй

С голым торсом на легком морозе¹.

«Да уж, до морозов тут, как до Луны», — с этой мыслью Артемий Свиридов, тридцатилетний сержант запаса, слегка поежился и двинулся дальше, уже не отвлекаясь на невидимых сопровождающих — сигналы от них он получил, так что теперь всё в порядке: «Работаем по плану».

…Осторожно переступая через разбросанные тут и там камни, сержант медленно шел вдоль прибрежных скал, сглаженных штормами, отгораживающих его и от пляжа, и от возможных наблюдателей условного противника. Этот участок следовало пройти как можно аккуратнее, чтобы не завалить всё дело. До конца пути оставалось не больше трех километров, и тем обиднее было бы попасться на глаза «врагу» именно сейчас, после выполнения основной боевой задачи. Три огневые точки противника Артемий «уничтожил» еще вчера, а затем всю ночь уходил от «вражеских» поисковиков, потерявших-таки к утру («очень хотелось бы на это надеяться») след «диверсанта»…

Каменные россыпи закончились минут через десять, перейдя в относительно ровную тропку. Шагать стало веселее, и боец вновь замурлыкал под нос старую, памятную еще со времен службы в САЛБО песенку:

Батарея, подъем! Мокровато кругом,

Но важней не удобство, а слава.

Ощущая экстаз, выполняем приказ:

«Вспышка слева», а справа канава.

Никакой канавы рядом не наблюдалось, но это и к лучшему — нырять в заполненный водой ровик сержанту совсем не хотелось. Гораздо комфортнее было бы притаиться за каким-нибудь валуном, прижимаясь к нагретой солнцем поверхности. И от противника укрытие, и одежку потом стирать не придется.

Почти год Артемий не участвовал в военных играх, но вот теперь, наконец, сподобился. И, между прочим, довольно удачно. Осталось только до базы дойти и получить законный пряник от командования. Хотя… это вряд ли. Скорее всего, наоборот, устроят разбор полетов и таких плюшек накидают — пожалеешь, что на свет родился. А потом еще и по плацу погоняют, проверяя способность бойца с честью преодолевать лишения и тяготы армейской жизни. Даже несмотря на то, что боец уже давно в запасе. «Как там у нас пелось? А, вспомнил»:

Батарея, подъем! Мы по плацу бредем,

Наслаждаясь асфальтовым миром.

Наша жизнь не игра, троекратным «Ура»

Мы встречаем своих командиров.

Две крайних строки Артемий повторил еще раз, переиначив немножечко предпоследнюю:

Наша жизнь не игра, ТРЕХЭТАЖНЫМ «Ура»

Мы встречаем своих командиров.

Откровенно говоря, сержанту казался немного странным тот факт, что здесь, на Земле, давно уже никто не живет. Лишь иногда сюда прилетали отдельные команды бойцов, желающих попрактиковаться в ратном искусстве на новом, совершенно «незнакомом» им ТВД (театре военных действий). Ну и историки время от времени ковырялись в старых развалинах. Словно бы кто-то неведомый объявил прародину человечества запретной территорией. Почему? Зачем? Неизвестно. Не желали люди возвращаться на Землю и точка. Да и самому сержанту отчего-то хотелось побыстрее убраться отсюда. Вот игры закончатся, и сразу домой — на Уренгут, к жене, детям, работе. А пока… пока Артемий еще раз окинул взглядом окрестности и, переместив за спину штурмовую винтовку, продолжил движение к цели…

«Дзиньк!» — сигнал системы оповещения прозвучал неожиданно. И тут же пошел доклад с передвижного НП, коим являлся один из роботов огневой поддержки. «Азимут тридцать. Удаление сто. Биологический объект. Тип — человек. Пол — мужской. Возраст… приблизительно семь стандартных лет. Состояние… удовлетворительное. Наблюдается эмоциональное возбуждение объекта. Испуг, растерянность… злость».

— Что за ерунда? — удивленный сержант накинул на лицо забрало с многофункциональным прицелом-локатором и, повернув голову, просканировал местность. «Блин, точно! Пацан. Один… Твою мать! Откуда он здесь взялся? Да еще в таком виде».

Что ж, про выполнение текущей задачи можно было забыть, поскольку появилась новая, более приоритетная. Касающаяся ребенка. Дрожащего от холода, одинокого, невесть как очутившегося на пустынном пляже покинутой всеми планеты. Паренек сидел на песке, кутаясь в какие-то тряпки, расцветкой напоминающие стандартный армейский камуфляж. Время от времени мальчуган приподнимался, вставал на четвереньки и начинал шарить вокруг себя, будто пытаясь отыскать некую вещь. Артемию отчего-то почудилось, что он ищет игрушку. Давно потерянную и, скорее всего, очень простую, старую, не представляющую никакой ценности для окружающих. Но для своего хозяина — лучшую в мире, единственную и самую любимую, лишиться которой — смерти подобно.

«Черт, как бы малец простуду не подхватил. Земля-то холодная, — мелькнуло в голове у сержанта. — И есть небось хочет… Блин, а родители-то его где?»

Родителей поблизости не наблюдалось. «Странно», — Артемий удивлялся всё больше и больше. И всё больше и больше беспокоился.

— Семнадцатому и тридцать второму. Режим «ноль». Конец игры, — отдал команду сержант, снимая шлем и выходя из-за камней на прибрежный песок. Метрах в пятидесяти позади него от скал почти беззвучно «отделились» оба «сопровождающих». Получив сигнал «ноль», они тут же сменили окрас брони и стали неуловимо похожи на объевшихся медом слонопотамов. Только без хобота. Но с руками. Причем у семнадцатого их было шесть, а у тридцать второго — восемь. И в каждой по прибамбасу. Из тех, что бывают суперскорострельные и сверхдальнобойные, работающие залпами по площадям и с ювелирной точностью отстреливающие единичные цели, способные «зафиксировать» как отдельных индивидуумов, так и согнать в кучу целую толпу, поисковые и спасательные, сигнальные и контрольные, находящие цель и ее же сопровождающие. Короче говоря, все те модные фенечки, без которых никак не может обойтись хорошо воспитанный боевой робот из приличной семьи.

Увидев мерно вышагивающих в его сторону «страшилищ», закованных в броню и увешанных оружием по самую маковку, паренек испуганно заозирался, видимо, желая то ли позвать на помощь, то ли поскорее найти, куда убежать, куда спрятаться. А возможно, ему просто очень хотелось заплакать. От страха. И от отчаяния.

— Не бойся! Это «бырики», они хорошие, — прокричал сержант, поднимая обе руки и стараясь не делать резких движений.

— Это же просто «бырики», — успокаивающе повторил он, уже подходя к мальчишке. — Всё нормально. Они тебя не тронут.

Повинуясь неслышной, поданной жестом команде, роботы остановились в отдалении, застыв истуканами и не пытаясь приблизиться. Малыш вроде бы перестал волноваться и внимательно посмотрел на подошедшего человека. На одно короткое мгновение Артемию неожиданно показалось, что взгляд пацана полыхнул какой-то совсем не детской… ошарашенный сержант просто не смог подобрать слов, чтобы описать то, что внезапно привиделось ему в глазах ребенка. Всё вместе это было похоже на злобный оскал чудовища, люто ненавидящего всё живое, желающего лишь убивать, мучить, кромсать, рвать на части. Снова и снова. Раз за разом. Без конца.

И это было страшно. Жутко. Непередаваемо. И настолько дико, что Артемию пришлось даже головой потрясти, дабы избавиться от наваждения.

«Черт! Черт! Черт!» — отерев рукавом моментально вспотевший лоб, сержант вновь глянул на парня. А тот… тот просто сидел на земле, кутаясь в грязный камуфляж, стуча зубами от холода. И не было уже в его глазах ничего странного или зловещего. Обычный нормальный пацан. Семи лет отроду. Насупившийся, растерянный.

«Блин, это ж надо. Черт-те что чудится. Совсем, видать, заигрался в войнушку» — облегченно выдохнул Артемий, присаживаясь перед мальчишкой на корточки.

— Тебя как зовут, братишка?

Паренек молчал, продолжая исподлобья разглядывать неизвестного ему взрослого. На всякий случай сержант повторил свой вопрос на глинике, спанике и хелиманском. И спустя пять секунд малыш всё же ответил, с трудом разлепив сухие потрескавшиеся губы:

— Глен. Меня зовут Глен.

1 Эта песенка (на мотив «Господа юнкера» Булата Окуджавы) ежегодно (начиная с 70-х) исполняется в традиционной части фестиваля-конкурса «Физтех-песня». Кто именно написал стихи, автору доподлинно неизвестно.

Глава 1. Мы летим на Купорос

Широкофюзеляжный планетолет приземлился, или, правильнее было бы сказать, «прикупоросился» на небольшом, почти игрушечном космодроме. Прибывшие на модный курорт граждане для начала слегка поаплодировали мастерству пилота, а затем дружно расстегнули ремни безопасности, отчего по всему салону пронесся многоголосый лязг, и так же дружно повскакивали со своих мест, стремясь занять наиболее выгодное положение для стремительного рывка к выходу. Смысла, правда, в этом не было никакого. Абсолютно никакого. Поскольку минут через пятнадцать, когда мы с женой выбрались, наконец, из прохладного чрева планетолета, самые резвые уже совершенно размякли и испáрились на жарком солнце в ожидании транспорта. Того, что должен был доставить всех новоприбывших в зону досмотра и контроля. В выигрыше в итоге оказались самые неторопливые. Те, кто никуда не спешил, — космодромный шаттл появился как раз в тот момент, когда последний пассажир покинул салон гиперпространственного лайнера. И ворчащие торопыги, и «притормаживающие» флегматики загрузились в подкативший челнок почти одновременно — три десятка дверей услужливо распахнули створки, и спустя две минуты мы очутились там, где и положено — в здании космопорта планеты Голубой Купорос, излюбленного места отдыха неизбалованных морем и солнцем граждан Москонии.

Процедура паспортного и таможенного контроля прошла без сучка и задоринки. Улыбчивые аборигены лишь растягивали до ушей рты и что-то приветливо щебетали. То ли на местной лингве, то ли на общепринятом в этой части галактики «глинике». Впрочем, понимать их нам и не требовалось — багаж был моментально выгружен, просвечен лептонными анализаторами и теперь дожидался своих хозяев в индивидуальных ячейках за стойками регистрации, а идентификационные карточки считывались дистанционно. Так что уже минут через семь-восемь все пассажиры компании «Трансгалакто» переместились в зал прибытия и растеклись по космопорту в поисках встречающих их гидов разнокалиберных туристических компаний. Наш гид, загорелая молодая дама приятной наружности, обнаружилась почти сразу, отсвечивая голограммой «Библио-Шарик» на лацкане весьма легкомысленной униформы.

— Господин Фомин. Госпожа Фомина. Добро пожаловать на Голубой Купорос. Наш «трансфер» ждет вас слева от выхода. Номер шестьдесят девять, — радостно проворковала она, добавив напоследок. — Только смотрите, не перепутайте. А то увезут в какую-нибудь глушь, где даже коктейлей приличных не делают.

— Спасибо, учтем, — улыбнулся я в ответ даме. — Но, вообще говоря, нам с женой нравится всё неприличное.

— И всё-таки постарайтесь не перепутать, — чуть нахмурилась девица, не оценив моей неуклюжей иронии, и переключилась на следующего туриста. — Добро пожаловать на…

— Хоть бы юбку что ли подлиннее надела, — недовольно проворчала жена, когда мы отошли на пару метров от жизнерадостной представительницы туркомпании.

— Ты лучше свою укороти. А то ведь так и останешься бледной. Снизу, по крайней мере.

— Мужлан, — констатировала моя прекрасная половина, коротко и как бы невзначай глянув на собственный сарафан, буквально подметающий пол длиннющим подолом. Глянула, тихо вздохнула и… лицо ее приобрело загадочное выражение. Загадочное, но решительное. Впрочем, я отлично понял, что за мысли крутятся в ее голове. Понял и тоже вздохнул:

— Н-да, придется обновлять гардероб. Того, что в чемодане, тебе явно не хватит.

— Какой же ты у меня догадливый, — рассмеялась жена, прижавшись ко мне на мгновение, а затем слегка отстранилась и уверенно зашагала к выходу.

— Только бы денег догадливому хватило, — пробормотал я чуть слышно и поплелся следом. Правда, через секунду от моего уныния не осталось и следа. От разглядывания упругой походки своей ненаглядной с тыльной, так сказать, стороны мысли постепенно приходили в норму, да так, что уже возле стеклянных дверей космопорта я мечтал лишь об одном. Поскорее бы до отеля добраться, а уж там… О! Уж там-то мы повеселимся. Отдохнем, как говорится, по-взрослому. Главное, чтобы кровать подходящая нашлась. Крепкая.

Глава 2. Луна, «газзон» и никакой личной жизни

Вообще говоря, идея отдохнуть на Купоросе принадлежала мне. Или не мне, а супруге? Или всё-таки мне? Впрочем, какая теперь разница, кто из нас додумался до этого первым. Ведь, в конце концов, всё вышло как нельзя лучше, и сейчас мы здесь. В царстве желтого солнца, бирюзового моря, розового песка и романтических грез самой романтичной планеты нашего сектора. Планеты, где, как утверждают рекламные буклеты, родилась дреческая богиня любви Фригодита… Н-да, для любовных похождений имечко у этой мадам, конечно, не самое подходящее, но на бесптичье, сами понимаете, и ж… э-э-э… ну, в общем, вы поняли — в нашей старинной русслийской поговорке там дальше соловей упоминается.

Короче, отдохнуть на Купоросе мы с женой решили давно. Еще пять лет назад, через год после свадьбы. Мне тогда уже тридцать стукнуло, а Жанне — всего-навсего двадцать ш… Хотя, т-с-с, возраст ее я уточнять не буду. А то мало ли что, вдруг случайно ошибусь и лишку накину в разговоре с теми, с кем супруга на эту тему уже пообщалась. Неудобно получится, да и шея «намыленная» будет потом долго болеть. Так что лучше промолчу. Молчание, как известно, золото.

А еще известно, что если бы не наши общие с женой работодатели, то фиг бы с маслом мы получили, а не отпуск. Впрочем, кто знает, может, и наоборот — давно бы этот курорт освоили, кабы не наш родной ДПС, то бишь Департамент Проблемных Ситуаций. Где, как обычно, то пусто, то густо. Лет двадцать на планете всё было тихо и спокойно. Относительно, конечно. И вот позапрошлой зимой прорвало. Как всегда, неожиданно.

Видимо, такой уж у нас, у русслийцев, менталитет. Национальный. Очень древний, уходящий в глубь веков и глубины Вселенной.

И потому, в полном соответствии с этим самым менталитетом, в те времена, когда человечество заселяло Галактику, мы, как обычно, ухватили больше всех. Не от жадности — просто так получилось. Короче, увлеклись немножко: более семидесяти миров входят нынче в Русслийскую Синеговию. И каких миров! Сибирка, Уралия, Уренгут, Кузбастус, Петромурман, Таврисия. Можно сказать, жемчужины. Ну и Москония наша тоже мирок вполне себе ничего. К тому же столичный — Думская Рада на ней заседает, такие дела.

Впрочем, есть у нас в Синеговии и другие планеты. Нет-нет, они ничем не хуже остальных, вот только народ на них проживает весьма самобытный. И называются они своеобразно. Иногда даже смешно. Например, Харькодесса или, скажем, Закусало. А еще Сахарилы, Заквак. Или вот еще — Вяликая Бульба. Ну, с бульбой-то понятно: картошку у них всё население выращивает. Но вот почему «Вяликая», этого я уразуметь не могу — обычная планета, такая же, как все остальные.

А на самом краю галактического рукава затерялся наш наименее заселенный мир. Чукотский Рома — так его местные кличут. И что сие означает, не говорят никому, только щурятся хитрО и головой многозначительно покачивают — пришлым, мол, не понять, а у нас про то даже тюлени знают, однако.

Впрочем, какие бы планеты ни были, все они наши. На всех по-русслийски говорят. Везде сало кушают, картошку уважают, пельмени со сметаной наворачивают, плов варят, бешбармак, сациви… А еще не любим мы по мелочам разбрасываться. Что-нибудь грандиозное, эпохальное — это да, это по-нашему. А мелочи… что мелочи? С мелочами пусть ханьчени разбираются. Или хелиманцы с хелипонцами. Вон, говорят, на Хелимании даже пылинки строем ходят. Скукота, одним словом, сплошная. И, видимо, как раз за эту самую скукоту их и не любят. Никто. Ни мы, ни наши заклятые друзья мериндосы. Те, что с другого конца Галактику осваивали. Правда, они больше по хелипонцам специализируются. Лупцуют их время от времени, чтобы не задавались. Так же, как мы — хелиманцев. Но это уже совсем другая история. А у нас… у нас речь пойдет об ином.

О том, что еще шестьсот лет назад «Объединенные нации» договорились о едином стандарте терраформирования осваиваемых планет, чтобы все новые миры были похожи на прародину человечества. По крайней мере, по основным параметрам. Таким, как сила тяжести, наклон оси, длительность суток, период обращения вокруг ближайшей звезды… Даже про спутники естественные не забыли: порешили, что каждой планете нужен один, но большой и с четырьмя фазами — семидневными. Вот только про размеры уточнить тогда так и не удосужились.

И получилось в итоге, что закусальцы, к примеру, недолго думая, к своей «земле» здоровеннейший булыган подтащили. Да такой, что стало совершенно непонятно, кто вокруг кого вращается. Короче, не продумали ребята всё до конца, поторопились. И проблем соответственно огребли по самое не балуйся. С приливами и разной всяческой дребеденью. Впрочем, сильно по этому поводу парни переживать не стали — почесали репы и принялись высверливать свою луну изнутри, а мусор на дальнюю орбиту скидывать, чтоб глаза не мозолил. Однако уже через год надоело им это занятие. Так надоело, что плюнули они и на спутник, и на мусор, и на единые для всех стандарты. Плюнули и забыли. В результате чего появился в их системе астероидный пояс. Неслабый такой поясок. А за спутником, который местные жители Чернóбой прозвали, теперь по орбите целый рой пыли несется, напоминая собой не то комету, не то обманутых кредиторов с далекого Шлемазеля, почувствовавших на себе всю силу и мощь боевого гопака с прибабахом. Что, по уму, не так уж и далеко от истины. В смысле, кометный хвост, а не кредиторы на подтанцовке…

На Петромурмане же за дело по-иному взялись и спутничек себе притырили совсем небольшой. Зато поверхность отполировали на славу. Яркая у них вышла луна. Как фонарь стопятьсотгигаваттный. А потом для красоты на лицевой стороне картинку огромную нацарапали: «Человек, разрывающий пасть зверю». Но и на этом не успокоились. С обратной стороны, для приколу, видать, сварганили другую картинку. Где всё наоборот. Зверь человеку чего-то там разрывает. Сам я, правда, не видел, врать не буду. Но инопланетники, по слухам, туры на облет Петрогофа (так петромурманская луна называется) расхватывают как горячие пирожки, раскупая их чуть ли не оптом и как минимум на год вперед. Особенно ханьчени и хелипонцы — очень вроде бы та картинка их философии соответствует. Как олицетворение то ли Хинь, то ли Хян, то ли обоих вместе.

…Ну а в москонском небе луна нормальная, без изысков. У нас проблема в другом аспекте выявилась. Совсем в другом.

Когда терраформировали Москонию, думали, в первую очередь, о климате. Причем в средних и высоких широтах. А на экваториальный пояс, мягко говоря, наплевали — ну не любим мы постоянно в жаре находиться, а тем более жить. Не любим — и баста. Хотим, чтоб и снежок зимой шел, и елку на Новый год нам нравится наряжать, и лыжи там, коньки, лед на речках, морозец по утрам, да чтобы после баньки в сугроб…

Справились, конечно. Устроили всё как надо и руки