Печать Экзафера

Автор Noel Wellington

Скука и жажда развлечений запустили цепь событий, приведших к поиску всемогущего артефакта исчезнувшей великой расы, печати их бога Экзафера. Сын изгнанного военачальника прозябает в нищете, когда до него доходит слух о печати. Он задаётся целью найти его и с его помощью вернуть себе положение в обществе. Когда кто-то вторгается в чужой разум, последствия непредсказуемы. В голове главного героя начинает звучать шёпот, постепенно сводящий его с ума. Он присоединяется к искателям, которые ходят за артефактами в плавучие города древних. В его душе борятся стремление выбиться из нищеты, заботиться о своей семье, найти печать Экзафера и отомстить за изгнание и смерть своего отца. О том, к чему приведёт эта борьба, узнайте на страницах романа.

• Язык: Русский
• Издатель: Noel Wellington
• Дата выпуска: 16 сент. 2023 г.
• ISBN: 9798215407660

Noel Wellington

Hello, dear reader! Whether you love fantasy or science fiction, I have something for you to read. My favorite genres are fantasy and science fiction, and I often blend them together. Such is the God's Bracelet trilogy and some other books of mine.My favorite topics are origins of the universe and the humankind, interaction between humans and omnipotent beings, parallel worlds, love, hatred, betrayal, and devotion.My characters are ordinary humans and other beings who face tough challenges and make difficult decisions.I reject cliches, standard scenarios, telltale names, and stories that are cobbled together.

Предварительный просмотр книги

Слух

НА окраине города Рит, в бедном доме с протекающей крышей и окнами, затянутыми полупрозрачной плёнкой с трещинами от времени, женщина молола муку ручной каменной мельницей. Время от времени её прерывал кашель, и она переставала вращать жёрнов, чтобы подавить приступ. В соседней комнате на подушке и матрасе, набитых сухой травой, спал пятилетний ребёнок, накрытый одеялом, сшитым из кусков старой одежды. Скрипнула входная дверь, и в дом быстро вошёл и тут же закрыл её за собой бедно одетый мужчина. Он снял плетёную из осоки шляпу и такую же накидку с плеч и повесил их на жердь, перекинутую через маленькую прихожую. Сняв грязные башмаки, он прошёл в кухню.

– Добрый вечер, Аби́д, – тихо сказала женщина и закашлялась, а затем спросила: – Удалось ли тебе что-нибудь заработать?

– Пятнадцать медяков, Синъя́та, – ответил мужчина.

– Какая радость! – едва заметно улыбнулась женщина. – Этого хватит на несколько дней. Зерно в мельнице было последним. Я собиралась приготовить лишь половину, но Течи́н очень просил испечь лишнюю лепёшку.

– Завтра пойду ещё. Работа тяжёлая, но простая. Может быть, мы даже сможем отложить несколько монет на чёрный день.

Синъята вздохнула. Она старалась не жаловаться, но ей казалось, что чернее, чем недавние дни, уже ничего быть не может. Она была дочерью сотника конницы княжества Орманчи́, а её муж сыном тысячного. Они жили в поместье его отца до тех пор, пока в междоусобной войне Орманчи не потерпело поражение от их соседа. Вину возложили на отца Абида и изгнали его вместе с семьёй. Пожилой военачальник вскоре умер от позора и горя, а Абид и Синъята с сыном Течином с тех пор жили в нищете в соседнем княжестве.

Первые годы Абид держался стойко. Он сразу продал всё ценное оружие и броню, купил маленький домик и каждый день искал работу. Он брался за любую, неважно насколько тяжёлую или грязную: месил раствор, обтёсывал и клал камень, жёг уголь и лепил кирпич. Казалось, что судьба словно старается узнать, сколько испытаний он сможет выдержать. На его ногу однажды упала и сломала её стопка камней, которую задел другой рабочий. Абиду пришлось лежать две недели, а затем ещё три ходить с костылём. Из-за этого Синъята потратила всё, что ему удалось сберечь за предыдущие месяцы. Всё ещё прихрамывая, он продолжил работу, и через несколько месяцев под ним провалилась куча угля, и он обжёгся и чудом выжил. Ему повезло, что край кучи обрушился наружу, и он лишь на пару секунд оказался в тлеющей массе обугленных дров. Сжав зубы от боли, он забросал обвал землёй, и десятник наградил его за смелость. Увы, награды не хватило даже до полного выздоровления. Теперь Абид прихрамывал на обе ноги, и на одной навсегда остались шрамы от ожогов.

– Вот твой ужин, – сказала Синъята.

Она поставила перед мужем поднос с миской каши и поджаренными побегами сладкой осоки.

– А ты? – спросил он.

– Я уже поела. Прости, но я не смогла дождаться тебя.

– Не извиняйся, – вздохнул он. – Когда видишь, как ест Течин, удержаться трудно.

Абид съел почти всю кашу и половину лепёшки и взглянул на жену: «Мне что-то нездоровится, что ли. Аппетита совсем нет. Ты не могла бы доесть за меня?»

– Конечно, милый, – улыбнулась Синъята одними уголками губ.

Глядя, как ест жена, Абид убедился в подозрении, что она пыталась обмануть его: она в тот вечер не ела. Он прислушался. По крыше барабанил редкий дождь, а в дырах в оконной плёнке свистел ветер. Из единственной комнаты, в которой уже спал Течин, было слышно, как в подставленное ведро с крыши падают капли воды.

Пока Синъята ставила тесто из намолотой муки и мыла посуду, Абид пересчитал свои монеты и спрятал все, кроме двух, в маленький горшочек, в котором было ещё несколько монет. Горшочек хранился в неприметном стыке потолочных балок. Затем Абид и Синъята помолились идолу бога Енве́, стоящему в углу комнаты, и легли спать, прижавшись друг к другу под тонким одеялом, которое не могло достаточно согреть их в такие холодные зимние дни.

На следующее утро Синъята встала первой, разожгла огонь в печке и поставила печься лепёшки. Их запах разбудил Абида и Течина. Сын подошёл к отцу и лёг к нему на грудь, обнимая его. Отец погладил сына по голове и поцеловал в обе щеки.

– Мама лепёшку испекла, – сказал Течин.

– И не одну! – улыбнулся Абид. – Ну иди, умывайся и одевайся.

Времени завтракать дома у Абида не было. Он сунул ещё горячую лепёшку за пазуху, поцеловал жену и сына, оделся и вышел. За ночь стало чуть холоднее, и вместо дождя падали редкие снежинки. Грязь на улице подёрнулась ледком, и стало ещё более скользко. Стараясь не упасть, Абид шёл по улицам, на которые из домов выходили такие же бедняки, как он сам. Проходя мимо, сосед Абида, плотник Иено́ро, поздоровался и задержался поговорить.

– А ты, сосед, уже меньше хромаешь, – заметил Иеноро.

– С каждым днём всё легче ходить, – ответил Абид.

– А значит, и работу найти легче, – широко улыбнулся Иеноро. – Деньги-то тебе нужны, как никогда.

– Это почему?

– Синъята кашляет. Ей надо питаться получше и подольше топить печь в доме. Нужно покупать больше еды и дров.

– Да, это так.

– А вообще, Абид, я тебе скажу вот что: надо вам переселяться дальше на юг. Глядишь, она там выздоровела бы сама.

Иеноро всегда был приветлив и казался искренним, но Абида не оставляло ощущение, что тот словно выведывает, есть ли у него лишняя монета, поэтому он старался быть осторожным. А ещё домом Абида и Синъяты интересовался шурин Иеноро, и он наверняка купил бы его, чтобы жить рядом с роднёй, как только Абид выставил бы его на продажу.

– Может быть, мы и отправимся на юг, – вздохнул он. – Только мне сначала нужно накопить хоть несколько монет, а то последнее время всё уходило на лечение.

– Ну да, ну да, – вздохнул Иеноро. – Живёшь так, рассчитываешь, а потом жах, и всё летит кувырком.

На перекрёстке они разошлись в разные стороны, и Абид направился на стройку. Там работа только начиналась, и было относительно тихо. Абид сел на скамью перед горкой камней, вынул из сумки на боку молоток и зубило и продолжил обтёсывать камень, над которым работал ещё вчера. Постепенно сходились другие рабочие, и стук их молотков становился всё громче. Так продолжалось до обеда, пока издалека колокол не прозвонил полдень. Рабочие разожгли костёр, чтобы приготовить или разогреть еду, и собрались в кружок вокруг него. Пошли разговоры. Абид почти не слушал, но неожиданно он осознал, что рядом несколько рабочих говорят о чём-то необычном. Он прислушался и впервые услышал легенду о печати Экзафера.

– Искатели, которые бывали в плавучих городах и возвращались, рассказывают, что видели рельеф на стенах в самой глубине городов, – говорил опытный и уважаемый каменщик по имени Бола́ф. – На нём изображено, как сам бог Экзафер кладёт свою печать в сундук, а его служители прячут сундук в каком-то из городов.

– Что это за неведомый бог такой? – спросил другой каменщик.

– Экзафер – это бог Прежних. Он может превращаться во что угодно и в кого угодно: хоть в камень, хоть в птицу, хоть в меч.

– Прежних больше нет, значит и Экзафера нет, – усмехнулся другой. – Ну и что с того, что там где-то лежит его печать? Она что, золотая?

– Искатели говорят, что там написано, будто печать бронзовая.

– И сколько в ней бронзы? Если она не с ногу размером, то проку-то! А если и с ногу, то как её унесёшь?

– Печать эта длиной пять вершков, а толщиной в один, – объяснил Болаф. – А суть в том, что печать содержит в себе силу Экзафера и делает обладателя почти всемогущим.

– И давно об этом стало известно? – спросил Абид.

– Недавно узнали, в том то и дело! – оживился Болаф. – В соседнем городе вернулись двое прошлой осенью и рассказывали, а теперь распродали находки и собираются опять, вот!

– Двое пошли в плавающий город? – удивился Абид.

– Нет, что ты! – замахал руками Болаф. – Ушли бы вдвоём, никто не вернулся бы. Туда ходят не меньше, чем впятером, но вот бывает, что возвращается далеко не каждый. Это как повернётся: бывает, город спокойный, а случается, что бушует.

– Ты-то откуда знаешь? – спросил кто-то из каменщиков.

– Да всё от искателей! У меня там свояк живёт. Он сам слышал.

– Ходят слухи чередой, обрастают бородой, лезут в ухо к простаку, прилипают к дураку, – ухмыльнулся сомневающийся.

– Чистая правда, – обиделся Болаф. – Те искатели на постоялом дворе в Самба́се живут, подыскивают новых в партию, чтобы по весне опять туда пойти, пока город не потонул опять.

Пора было приниматься опять за работу, и Абид до самого вечера не думал об услышанном, чтобы не отбить себе пальцы и не зарубиться глубже в камень, чем было очерчено мастером. Вечером он снова добавил заработанное в горшочек, прежде чем лечь спать. Купленные им на один медяк лишние дрова согрели Синъяту, и ей стало немного легче. Абиду подумалось, что так жизнь может и наладиться, но он тут же испугался собственной мысли: каждый раз, когда она возникала, случалась беда.

На следующий день по дороге на работу Абид увидел нечто необычное. Болаф стоял возле стройки и разговаривал с лесным существом хибдеру́. Невысокий хибдеру, ростом по грудь человеку, покрытый густым мехом, стоял, прислонившись спиной к стене дома, скрестив передние лапы на груди и переминаясь с одной задней лапы на другую. Было очевидно, что ему совершенно не нравится стоять на грязной улице, но он терпеливо выслушивал Болафа. На голове хибдеру был надет кожаный шлем с приклёпанными стальными пластинами и откидным забралом. За спиной у него висели лук в чехле и колчан стрел, а на поясе кинжал и топорик. Опытным глазом воина Абид заметил, что хибдеру держит руки так, чтобы в любой момент выхватить кинжал. Все свои пожитки хибдеру хранил в большом мешке за спиной. Абид прошёл мимо и лишь поздоровался с Болафом, но всё равно Хибдеру проводил его оценивающим взглядом. В обеденный перерыв Абид спросил Болафа, кем был его странный собеседник.

– Помнишь, вчера я рассказывал о печати Экзафера? – спросил Болаф. – Так вот, он один из желающих пойти в следующий поход.

– Так это всё не россказни? – недоверчиво спросил Абид. – Он что, собирается идти в Самбасу и присоединиться к тем двум?

– Ну да. Прямо завтра и пойдёт, а пока остановился на постоялом дворе.

– На каком?

– Называется Цитадель. Находится у Самбасских ворот. А тебе-то что?

– Любопытно. Ведь хибдеру дикие звери, живут не по-людски. Как можно полагаться на них?

– Это не моё дело. Если те решат его нанять, то и расхлёбывать им. Я только свёл их вместе.

Когда перерыв закончился, Абид взглянул на свои руки. Мозоли от меча и копья хоть и не сошли полностью, но стали тоньше, а новые мозоли от инструментов бросались в глаза. Он повернул ладони вниз и сжал кулаки. Его руки по-прежнему были тверды, как и в прошлой жизни, когда он учился сражаться и побеждать. Подняв голову, Абид огляделся. На положенных рядом поверх разбитой грязи парах брёвен были разложены камни, из которых строили дом какого-то богатого горожанина. Каменщики стучали молотками по зубилам, стёсывая лишнее и придавая камням нужную форму. Они делали это за сущие гроши. Горечь за потерянную жизнь вскипела в груди Абида, и он решительно встал, покинул строительную площадку и направился к постоялому двору Цитадель, стараясь не прихрамывать. Через полчаса быстрой ходьбы по извилистым улицам Рита он был на месте.

– А что, остановился у вас хибдеру? – спросил он служанку.

– Да, вон он сидит, зверюга, – тихо ответила она и указала в обеденный зал.

У дальней стены, спиной к ней, за столом сидел тот, кого искал Абид. Перед ним стояло блюдо с жареной куропаткой и кувшин. Казалось, хибдеру был погружён в обгладывание крылышка, но его прищуренные от удовольствия глаза внимательно следили за залом и всеми присутствующими, а уши двигались как бы сами по себе. Абид кивнул служанке и пересёк зал.

– Меня зовут Абид, сын Коде́ла, – сказал он, приветствуя хибдеру кивком головы. – Позвольте присесть.

Тот тоже ответил кивком, чуть насмешливо: «Присаживайся, воин. Меня зовут Рарха́с Чера́. Тоже чей-то сын».

Абид несколько сбивчиво рассказал о том, как он узнал о печати Экзафера, и о своём бедственном положении.

– Так Абид хочет присоединиться к искателям? – спросил Рархас.

– Это моя последняя надежда.

– Когда иссякает последняя надежда, в душе не остаётся ничего, и пустота в ней может изменить тебя безвозвратно, – ответил Рархас. – У Абида есть жена и сын. Кто позаботится о них, пока он в походе? А если он не вернётся? Им придётся просить милостыню.

– А сам ты почему тогда идёшь с искателями?

– На то есть причины, а причин, которые могли бы меня удержать, нет.

– Разреши мне идти в Самбасу с тобой.

– Дорога ничья! – усмехнулся Рархас. – Если Абид хочет идти рядом со мной, я не могу ему запретить.

– Наверное, я непонятно выразил свою мысль. Я выгляжу бедным подёнщиком, а не воином. Если я приду один, то меня поднимут на смех и прогонят, а если я приду вдвоём с тобой, то они могут принять меня всерьёз.

– То есть я окажу Абиду услугу, идя рядом с ним по дороге? Да пожалуйста! Сколько угодно. Мне не в тягость.

– Когда ты собираешься выступать?

– Завтра утром, как взойдёт солнце.

– Я буду ждать тебя перед гостиницей.

– Как угодно.

Абид встал и уже собирался уходить, но Рархас остановил его и протянул ему две серебряные монеты.

– Передай от меня это в подарок твоей жене и сыну с моими пожеланиями здоровья и процветания, – сказал он. – Рархас купил бы им подарки в честь знакомства с ними, если бы пришёл в твой дом, но придётся просить тебя сделать это заочно.

Чувствуя себя несколько оскорблённым подачкой, Абид взглянул в глаза Рархаса, но сразу понял, что тот был искренен, и не нашёл в себе сил отказаться. Он кивнул, взял монеты и поспешил обратно на стройку. Там его мастер начал было ругаться, но Абид клятвенно обещал отработать всё пропущенное время и сделал это. Домой он вернулся совсем поздно. Синъята ждала его и снова разожгла печь, чтобы согреть ему еду.

– Вот двадцать четыре монеты, – сказал он, показывая ей разменянные медяки. – Это подарок тебе и Течину от моего нового знакомого. У них так принято. Я вынужден буду уйти с ним на месяц или около того, и вы останетесь одни. Зато у меня появилась возможность заработать, а может быть, даже выбиться из бедности.

– Нам будет тяжело без тебя, – вздохнула Синъята.

– Я попрошу соседей помочь тебе.

– У них своих забот хватает. Лучше мы как-нибудь сами.

– И всё же я поговорю с ними.

– Когда ты уходишь, любимый?

– Завтра на рассвете.

– Ты правда уходишь на заработки?

– Как ты могла подумать другое? У меня в целом свете нет никого, кроме тебя и Течина.

– Я стала обузой для тебя. Одному тебе бы хватало заработанного на лучшую жизнь, но я только сижу дома и ем.

– Не говори так никогда! Ты хранишь наш домашний очаг и растишь сына.

– Какое будущее ожидает его? Такой же непосильный труд, как и у тебя? Разве это жизнь?

– Я ухожу, чтобы обеспечить нам большее. Гораздо большее!

Говоря это, Абид несколько повысил голос, но тут же вспомнил, что сын спит совсем рядом. Пора было и ему с Синъятой ложиться спать. Она прижалась к нему, чтобы согреть и согреться, и он некоторое время не мог заснуть, несмотря на усталость. В его ушах снова и снова повторялся тихий шёпот: «Печать содержит в себе силу Экзафера и делает обладателя почти всемогущим».

Как только начало светать, Абид поспешил к постоялому двору. Под его ногами поскрипывал тонкий снежок, выпавший за ночь. Видимо, заслышав этот скрип, благодаря своему тонкому звериному слуху, из дверей показался Рархас. Быстро глянув по сторонам и понюхав воздух, он со звериной грацией переступил порог и жестом пригласил Абида в путь. У того мелькнула мысль, кто бы вышел победителем, если бы они сошлись в поединке. Они молча прошли небольшое расстояние, отделявшее Цитадель от Самбасских ворот, и зашагали по дороге на Самбасу, до которой было почти два дня пути. За городом дорога стала сухой и более ли менее ровной, и Рархас теперь шёл по ней другой походкой, не так, как в городе, где каждым шагом он словно давал понять, как ему противно ступать по грязи.

– Абид совсем не взял с собой никаких припасов, – заметил он.

– Мне нечего брать с собой, кроме молотка и зубила, – признался Абид. – Это всё, что у меня есть.

– Возможно, это как раз то, что может понадобиться искателям.

– В самом деле? – удивился Абид. – А я думал, что придётся их продать, чтобы купить какое-никакое оружие.