Беседка в Монрепо

Автор Владимир Крюков

Лето 1913 года. Тихо дремлющий на берегу Сайменского озера курортный городок Вильманстранд потрясают загадочные преступления. На лесопильне одного из местных русских промышленников происходит жестокое убийство. Под подозрение полиции попадает сын хозяина лесопильни Николай. Планы молодого человека жениться на дочери богатого выборгского заводчика терпят крушение, а угроза ареста вынуждает его бежать из родного города...
     В тенистых аллеях парка Монрепо бродит ломающий судьбы призрак измены. Салоны петербургской интеллигенции превращаются в трибуны для политических споров. Подмостки городского кабаре дают приют изысканному и странному искусству декаданса. Старинная усадьба с яблоневым садом над вечной, равнодушной к смерти рекой становится свидетельницей страшной развязки… Картины, на фоне которых действует герой романа, завораживают, словно щемящие душу, сладостно-тревожные кинематографические сны.

 

ПОЗИТИВНЫЙ МОСТИК В РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ 

«Крюков обладает удивительным умением оживлять историю. Он способен так наглядно обрисовать прошлое словами, что в голове читателя включается кинопроектор… "Беседка в Монрепо" ‒ приятная и увлекательная книга, которая одновременно служит позитивным мостиком в русскую литературу».

‒ Анни-Хелена Леппяла, Kansan Uutiset

 

ENJOYABLE AND USEFUL TO READ 

"Enjoyable and useful to read. A very good entertaining story, well-written... A superb novel... I will be reading this book again and again."

‒ Keith B, a Christian Saved by Grace

 

• Язык: Русский
• Издатель: Zona A
• Дата выпуска: 5 июн. 2024 г.
• ISBN: 9789525911039

Предварительный просмотр книги

1. ДОМ ДЕБРИНЫХ

...Она воспитана так, что составит счастие мужа...

Лермонтов

Лёгкая рябь пробегает по озеру и исчезает. Слабый, задорный ветерок, встретив на своём пути древнюю отвесную скалу, с трудом обнимает её могучие бока и, обессилев, умирает. На скале, возвышаясь над озером, одиноко стоит большой, выкрашенный в светло-жёлтый цвет деревянный дом с просторной верандой и балконом-террасой над ней. Широкое окно второго этажа распахнуто, через него видны раздвинутые синие портьеры и между ними тонкая гардина из тюля. Время от времени гардина вздрагивает и колышется, поддаваясь движению воздуха.

Если подойти к дому и встать под окном, можно услышать, как стучат ножи и вилки о фарфоровые донышки тарелок, доносятся  звуки неторопливого разговора. Обсуждаются новости – деловые, политические... Иногда кто-то говорит громко. Смех, гул одобрения. Чей-то мужской голос хвалит цимлянское.

– А вот Коля у нас мечтает о собственном пароходе, – звучит немолодая, но энергичная женская речь. – Хочет пустить его до Петербурга.

Это Мария Власовна Дебрина, хозяйка дома. Она говорит о своём сыне.

– Хорошее дело. Весьма выгодное, – одобрительным и уверенным баском отвечает ей Харитон Тимофеевич Жуков, человек состоятельный и известный не только в Выборге, но и в самом Петербурге. – Дачники смогут добираться до дач прямо по морю. И, разумеется, скучной поездке в поезде многие пассажиры предпочтут морскую прогулку...

– Вот-вот, дачники... Их-то он и собирается возить... А я так думаю, что лучше дровами торговать, – возражает Мария Власовна. – Зима в наших краях длинная... А что пароход? Это сейчас тепло и пароходы носятся по озеру наперегонки, свистят как ошалелые. А ещё совсем недавно, в мае, да три недели тому, на Сайме стоял лёд и пароходы в нём то и дело застревали. Вон там, напротив нас, один наскочил на льдину и пошёл ко дну.

– Да, зима в этом году была длинная, задержалась маленько, что и говорить... – соглашается Харитон Тимофеевич. – А дровами-то... это верно, дровами можно и зимой и летом торговать – хоть круглый год...

Между тем сын Марии Власовны, Николай, всего несколько часов назад прибывший из Германии, где, довершая образование, слушал лекции в университете, бросает взгляд через стол и встречается глазами с Капой – Капитолиной Харитоновной Жуковой, дочерью Харитона Тимофеевича. Щёки Капы, точно два наливных яблочка, покрываются прозрачным румянцем, но она дарит Николаю обворожительную улыбку. Николай смущается и принимается сосредоточенно тыкать вилкой в розовую мякоть лососины. Маруся, сестра Николая, замечает этот обмен взглядами и смущение брата и то ли удовлетворённо, то ли насмешливо кривит щёку, орудуя в тарелке ножом.

После обеда гости выходят на балкон-террасу с чудесным видом на Сайму и рассаживаются в белых плетёных креслах. Фадей Григорьевич Дебрин, лесозаводчик, отец Николая, закуривает трубку, Жуков – сигару. Женщины устраиваются в кружок в другом конце террасы.

Николай уходит к себе. Он ещё не успел отдохнуть с дороги, с первой минуты после приезда он только тем и занимался, что болтал с домашними, и лишь появление гостей нарушило эту радостную болтовню. Шутка ли, целый год не обретался он под своей смоковницей. Он оглядывается на милые стены: всё по-прежнему, никто не притронулся к его вещам. И даже плюшевый медвежонок, верный друг детства, всё так же сидит на шифоньере и щурит свой пуговичный глаз, который ему когда-то пришили вместо потерянного настоящего.

Чемодан всё ещё стоит посреди комнаты, Николай принимается его распаковывать. Но вскоре Мария Власовна зовёт сына попрощаться с гостями: семья Жуковых уезжает. Николай со всеми раскланивается, любуется на Капу – она действительно очень хороша теперь. 

– Приезжайте к нам в Выборг, Коля, – говорит Капа, пожимая ему руку. – Я хочу услышать о вашей жизни в Германии. И чему вы там научились. 

– Вот только отдохну немного и непременно буду, – обещает Николай.

Он возвращается к себе в комнату, обвеянную летучим благоуханием: букет сирени Маруся ещё утром позаботилась поставить в вазу. Через растворённые рамы слышатся клацанья заводной ручки, всхлипыванья пробудившегося мотора и осторожное шуршание резиновых шин по гравийной дорожке. Николай подходит к окну. Капа оглядывается с заднего сиденья открытого автомобиля, замечает Николая и машет ему рукой. Он отвечает ей тем же жестом. И тотчас вспоминает, как несколько лет назад юные и влюблённые друг в друга они гуляли по дорожке вдоль Сайменского канала, как сидели на скале и бросали с высоты в воду мелкие камешки. Капа, одетая в белое платье и розовую шляпку, была похожа на настоящую даму. Кинув камешек, она иногда касалась Николая локтём, и чувство сладкой истомы от близости к ней переполняло его в эти мгновения.

В комнату стучится и входит Мария Власовна.

– Ах, Коленька, я так рада, что ты вернулся, – говорит она ещё в дверях. – Ну, как тебе Капочка? Не правда ли, она расцвела, как роза?

– Гм-м... – тянет Николай, подбирая подходящее слово.

– Лучше Капочки невесты тебе не найти, – говорит мать, не дожидаясь ответа. – Ну скажи, она тебе нравится?

– Нравится, мама.

– Ещё бы не нравилась! Первая красавица и богачка в наших краях. И прекрасного воспитания. Между прочим, Харитон Тимофеевич свой полотняный завод в Выборге значительно расширил, а в Петербурге доходный дом построил. Говорят, у них в Выборге за Капой целая толпа ухажёров волочится. И ведь не удивительно, Капа – девушка во всех отношениях замечательная.

– Мне её богатства не нужны. Мы ведь и сами не бедные.

Мария Власовна вздыхает и молчит. Николай настораживается:

– Разве не так, мама?

– Так-то оно так, да вот только дела у твоего отца последнее время идут неважно. Ты бы хоть поинтересовался его делами... Вот ты лекции по философии в Гейдельберге слушал... И это, конечно, хорошо. Я никогда тебе не препятствовала. Дай бог, чтобы польза от этого какая-нибудь была. – Мария Власовна снова вздыхает. – Только вот отца твоего чуть банкротом не объявили. Если бы Харитон Тимофеевич не выручил... Ох, даже страшно подумать, что бы с нами было.

Николай удивляется:

– Почему вы мне об этом ничего не написали?

Мария Власовна поправляет на плечах кружевную шаль.

– Когда Харитон Тимофеевич большую часть долгов твоего отца заплатил, решили повременить, думали, может, обойдётся, да и ты уже скоро должен был приехать. А Маруся тебе ничего не писала?

– Ничего.

– Мы тут все очень перепугались...

– Ещё бы!

– Не хотели ещё и тебя волновать.

Николай стоит у распахнутого окна и глядит на Сайму. Пурпурное солнце медленно катится к горизонту. В небе ни облачка, только на северо-востоке, за лесом, тянется тонкая лиловая дымка. Тягостное чувство овладевает Николаем: банкротство отца перечеркнуло бы все его жизненные планы.

Мария Власовна подходит к сыну и тоже смотрит в окно.

– Кто знает, долго ли осталось нам жить в этом доме и любоваться этой красотой... – говорит она с грустью, будто думает вслух.

– Разве отец ещё не поправил дела?

– Он ничего не говорит. Знаю только, что леса у нас выгорело почти девяносто десятин. Ты у него сам спроси. Пора тебе, Коля, вникнуть в его дела. Случись с ним что, кто будет всё это продолжать – распоряжаться на лесопильне, выкарабкиваться из долгов?

– Пойду прокачусь в лодке, – хмуро проговаривает Николай и направляется к двери.

– Коля! – останавливает его Мария Власовна.

– Что?

– Не забудь, что я сказала о Капе.

– А что?

– Не проворонь невесту – вот что! Такой ты и в Петербурге не найдёшь.

Николай пожимает плечами.

– Она тебе действительно нравится? – не успокаивается Мария Власовна.

– Да, мама.

– Очень?

– Очень.

На этот раз Мария Власовна вздыхает удовлетворённо и как бы с облегчением.

– Ладно, иди, – говорит она ласково. – Увидишь Марусю, скажи ей, чтобы поднялась ко мне.

Николай спускается в первый этаж, проходит через обширную гостиную, просторные сени и выходит на воздух. Внизу, на скамейке у пристани, он замечает фигурку Маруси и чуть не вприпрыжку сбегает к ней по ступеням длинной деревянной лестницы.

– Какой чудесный вечер! – улыбается ему Маруся.

– Да, – соглашается Николай.

– Скачешь, словно гимназист, а ведь ты давно уже мужчина, –  с нежностью во взгляде говорит Маруся.

– Мама просит тебя подняться к ней.

Маруся послушно встаёт со скамейки и, прижав локти к бокам, дёргает плечами:

– Прохладно здесь у воды.

Она идёт к лестнице, колокол её белого платья слегка качается из стороны в сторону. Вдруг она останавливается и оборачивается:

– А я знаю про тебя что-то.

– И что же?

– Ты влюблён в Капу.

– Вздор!

– Влюблён, влюблён, – настаивает Маруся. – И она в тебя. Я видела, как вы бледнели и краснели сегодня за обедом.

– Ну а если и влюблён, так что?

– Ничего. Только имей в виду: в Выборге за ней увивается Альфред Тонберг.

– Кто это?

– Сын хозяина ювелирной лавки.

Николай ничего не отвечает, обдумывает эту, ещё одну, неприятную новость, глядя на тихую поверхность озера. Маруся легко и молодо взбегает по лестнице, платье её взмывает точно воздушный шар. Кажется, что стук её каблучков, не встречая нигде препятствий, долетает отсюда из Лауритсала аж до ратуши в Вильманстранде. Вот она поднимается на заднее крыльцо, растворяет дверь и исчезает в сенях...

Николай отвязывает лодку, садится в неё и начинает грести. Саженях в пятидесяти от берега он складывает вёсла и смотрит на неровную береговую линию, на скалы, на темнеющий лес. Отсюда видны кирпичные и выкрашенные в красно-бурый цвет деревянные строения отцовской лесопильни, белеющая возле них гора опилок и пришвартованная тут же лайба с лесом, просмолённая, чёрная, как кит.

Николай думает о Капе. Она нравилась ему чуть ли не с детства, с тех пор, как они стали ездить к Жуковым в Выборг, а Жуковы – к ним в Лауритсала. В Выборге соседские дети Жуковых дразнили их женихом и невестой, а он вовсе не злился, ему это даже льстило. Капа уже тогда была красивой девочкой. Она как-то мило наклоняла голову, когда играла с ним, а её большие синие глаза смотрели на него прямо и приязненно. Да, он уже тогда был влюблён в неё. Правда, последние три года перед его отъездом в Германию Капа по рекомендации докторов жила на юге России, в Крыму, с тех пор он и не видал её. За всё это время они только пару раз обменялись письмами.

До Николая добирается комар, начинает донимать его противным писком. Николай отмахивается от назойливого зверя, хватается за вёсла и гребёт к берегу. Где-то вдалеке слышится странный звук, как будто на лесопильне заработала и тотчас смолкла пила. В это время там никого, кроме караульщика, не должно быть, думает Николай. Значит, это не пила, а что-то другое.

Он привязывает лодку к пристани и взбегает по лестнице, несколько раз останавливаясь и оглядываясь на озеро. Смотрит на него жадно: так давно не видел он этого пейзажа. Через минуту за ним захлопывается входная дверь, и вскоре весь дом и всё, что есть вокруг, – озеро, лес, скала... – погружается в цепкую, ревнивую к любому звуку тишину...