Темная сила: Мистика злой силы

Автор Ладыженский Митрофан и Ladyjenskij Mitrofan

«Темная сила» — последний (третий) том «Мистической трилогии». Исследуя феномен дьяволизма, автор раскрывает ее суть, природу зла и жестокости. Он опасается, что человек, окончательно впавший в прелесть гордыни и в обаяние вседозволенного зла, в озлоблении своем дойдет до того, что уничтожит свою планету. У него одно упование — на русский народ, на его спасительную духовную миссию. Ладыженский видел русский народ как народ-Богоносец, неподверженный темной силе зла. Завершают книгу статьи, посвященные йоге и сатанинской составляющей в индуизме.

• Язык: Русский
• Издатель: Dialar Navigator B.V.
• Дата выпуска: 19 сент. 2017 г.
• ISBN: 9785000993682

Предварительный просмотр книги

200

ОТ АВТОРА

Предмет настоящего исследования — мистика злой силы иль мистика демоническая. Книга эта, которую мы назвали «Темная сила», составляет третий и последний том «Мистической трилогии», коей два первые тома «Сверхсознание» и «Свет Незримый» были напечатаны ранее. Все означенные произведения, хотя и находятся между собою в связи, но представляют, каждое, особый трактат, с которым читатель может знакомиться независимо от других частей. Если в настоящем томе встречаются ссылки на «Сверхсознание» и «Свет Незримый», то это сделано для тех, кто пожелал бы более подробно ознакомиться с данными, имеющими отношение к трактуемым вопросам.

Мы будем в этой книге вести речь о темной стороне человеческой жизни: об отравлении людей страстными желаниями и злыми навязчивыми идеями, о питании души извращенными чувствами и жестокостью и о впадении людей в «прелесть гордыни».

Означенный труд наш мы заканчивали в июле 1914 г., перед самым началом Европейской войны, захватившей врасплох всех нас, живших мирно в Европе. Настоящая великая война, вводящая нашу историю в эпоху мировых гроз и потрясений, уже теперь на первых порах осязательно для всех вскрыла грандиозные язвы человечества, прятавшиеся за внешнюю культуру, скрывавшиеся за видимым блеском цивилизации.

Мы теперь увидали воочию, что один из наиболее цивилизованных народов земли — народ немецкий, победивший другие страны своею техникой, выделявшийся своим благоустройством, что этот народ за время своего «культурного» развития огрубел сердцем до невероятных зверств, проявленных им над пленными, над беззащитными жителями, женщинами и детьми, что, с другой стороны, вожди этого народа дошли до геркулесовых столбов гордости и мании величия.

Мы увидали, что люди, воспитанные на холодном интеллектуализм, дошли до поразительного безбожия и полной потери совести. И вот, в сердцах этих людей возгнездилась и накопилась гигантская темная сила, которая, прорвавшись во вне, поразила мир ужасами зла.

Поэтому ныне более, чем когда-нибудь, настала пора исследовать эту силу, которая, растравляя злые страсти человека, доводит его до психоза жестокости, всяческих извращений и экспрессов.

Петроград.

1 октября. 1914 г.

М. Л.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Темная сила и естественное зло

«Каждому из нас надлежит знать Бога, самого себя и демонов... демонов, что они суть тайные враги наши и что они воюют против нас посредством нас же самих».

Симеон Новый Богослов. [1]

Человечество, как оно сложилось, представляет собой совершенно особую, специальную форму энергии. Здесь мы видим жизнь мысли, жизнь возвышенного и низменного чувства, жизнь души человеческой в ее различных проявлениях. Это совершенно особый мир; это совершенно особая жизненная среда. В духовном плане [2] этой среды и родилось истинное понимание добра и зла, понимание добра и зла вне порядка физической мировой природы.[3]

Поразительно, что в этом же мире душ человеческих зло (так же как и добро) является не только как известное качество людей или как известное естественное условие, влияющее на человека — оно, это зло оказывается во многих случаях силою, приходящею в душу человеческую извне, из совершенно особой внефизической среды, и притом является силою конкретною, воздействующею при известных условиях на души человеческие и поэтому влияющею реально на человеческую жизнь.

К убеждению, в этом можно придти двумя путями — путем построений умозрительных и путем опытным, путем реализма мистического.

Умозрительное построение, доказывающее бытие темной мистической силы, основывается на следующем:

Из данных, приведенных нами в книге «Свет Незримый», мы уже убедились, какова необъятность Высшей Энергии — Энергии сверхприродного добра, приходящего к человеку извне, из сферы надмирной, убедились, какова необъятность Энергии Света Незримого, изливаемого на людей Логосом — Божеством Личным.

Мы должйы обратить внимание наших читателей на то, что слово Божество Личное здесь особенно подчеркивается потому, что:

«Все, что идет в человечество с этой эволюцией, есть добро, что противиться ей, есть зло. Иначе сказать — все, что в человечестве способствует развитию чувства любви к Божеству и братьям-людям, есть добро; все, что препятствует этому развитию, есть зло. Зло это в человеке заключается собственно в его эгоизме — источнике злых его страстей, ничем не насыти- мых, полных горечи и заставляющих его страдать.

Но, формулируя так определение зла, мы должны сказать, что означенное понятие о зле есть понятие сверхприродное, понятие чисто идейное, понятие, свойственное только человеку.

В самом деле, ведь весь неорганический, а также органический мир, кроме человека, идут неуклонно при всех условиях существа своего, куда толкает и влечет их естественный закон жизни, а естественный закон жизни не знает ни добра, ни зла Круговорот естественной энергии подчиняется только своим незыблемым законам. Разрушительные силы природы творят свою работу так же, как и созидательные. Инстинкт дикого животного не знает сожаления.

Другое дело, когда мы перенесемся на точку зрения человека, имеющего свободную волю, познавшего Бога любви и Его законы. С этой точки зрения жизнь в мире, как она есть, вне человека, включающая в себя бесконечное множество чуждых между собою жизней, стремящихся одолеть, каждая, все жизни, чтобы отстоять свою, — такая жизнь не может быть признана образцом для людей, и если она повторяется в людских обществах, то это является в наших глазах злом — является царством недолжного. Такой мир, движимый эгоизмом и происходящими от эгоизма страстями, есть мир, о коем апостол сказан, что он «лежит во зле».

Подобная жизнь, если бы она окончательно установилась в человечества, была бы с точки зрения нравственного закона царством зла на земле.

Вот это понимание зла и есть понимание, родившееся в человеке в его духовной субстанции, родившееся в нем вне порядка, мировой физической природы, вне того порядка, который управляется законом борьбы за существование».

Многие, именующие себя христианами, склонны это забывать, некоторые же сознательно замалчивают о том значении, которое всегда придавалось христианством осознанию Божества Личного, т. е., как говорилось в христианстве — вере в истинного живого Бога. Надо вообще сказать, что понимание идеи личного Божества, воплотившегося в человеке, трудно усвоялось рационалистическим сознанием людей. Этим, как мы видели, объясняется успех арианского движения, волновавшего рационалистические умы первых веков христианства.[4] Аналогичное арианству движение, как мы выяснили в книге «Свет Незримый», повторилось и теперь, когда даже такой выдающийся человек, как Толстой, успел за всю свою жизнь додуматься лишь до отвлеченного безличного Божества, т. е. до такого Божества, которое по существу своему есть тот же старый языческий Бог, о коем проповедовали стоики и писал Марк Аврелий — гонитель христиан.[5]

А между тем, из данных, приведенных нами в той же книге, мы убедились, что христианское мученичество завоевало языческий мир и его философов[6] стою живого Бога, силою Бога воплощенного, силою Иисуса Христа. Мы видели также, что этою же силою Бога Личного христианство окрепло и развилось до мировой религии; причем эта сила осознавалась христианами не путем рационалистических толкований, а через сердце, и если в настоящее время в интеллигентских умах не укладывается представление о Божестве Личном,[7] то мы видим и другое — видим, что чувство осознания личного живого Бога укладывается еще во многих человеческих сердцах, не окаменевших в нечувствии.

Такие сердца проявляют свое тяготение к личной Высшей Духовной Силе. Они выражают это тяготение не в холодном созерцании абстрактного Божества, а в горячем личном чувстве к живому Богу, в чувстве, выражаемом совершенно особым актом, а именно актом молитвы, заключающейся в возношении чувства к воплощенному Божеству — Иисусу Христу. Ведь молитва сердцем, выражающая общение человека с Богом, и может быть произносима только Божеству Личному. Такая молитва, если бы она возносилась не лицу, а абстрактной идее отвлеченного Бога, была бы бессмыслицей. Поэтому-то представление об отвлеченном Боге в религиях нехристианских и не могло доразвиться до высшей христианской молитвы. Оно, это представление могло подвигнуть человека на так называемую медитацию, на созерцание (у индусов) и пр. Но все подобное абстрактное и ментальное не было тою горячею христианскою молитвою, с которою христиане умирали на крестах за свою веру в живого Бога.

Повторяем — христианская религия высока именно тем, что она осознала личного живого Бога — Бога пламенной любви христианской. Сфера же этой любви есть сфера притяжений личных, притяжения сердец. Ведь истинная жизнь сердца вся в движениях эмоциональных к таким же сердцам, а не в чем-либо подобном абстракциям мысли, как бы они ни были возвышены. Поэтому-то живой Личный Бог и сроден сердцу, есть его прямая потребность. Вернее сказать, живое Личное Божество со своим всеобъемлющим сердцем, со своею всеобъемлющею любовью есть истина, прямо присущая любящему человеческому сердцу. Это есть истина для такого сердца бессознательная, вошедшая в сердце путем мистическим, в противоположность тому, что всякий идейный Бог, будь то Бог стоиков или Бог индуизма, или же, наконец, Бог Льва Толстого — есть, наоборот, нечто, созданное самим человеком, измышленное его рассудочной философией, производное от ума человеческого и поэтому не имеющее само по себе действительной силы.

Таким образом для нас, после усвоения нами данных, изложенных в книге «Свет Незримый», является несомненною реальность силы Божества Личного.

Возвратимся к нашей теме о темной мистической силе.

Мы теперь говорим, что если нами, как выше изложено, усвоена идея о реальности силы Божества Личного, то нами должна быть признана и другая идея об иной мистической и притом также личной силе — о силе противоположной Божественной. Если мы признаем Незримый Свет Божества Личного, то должны признать и тьму, идущую из темных личных сил.

Здесь надо заметить, что усвоение этой последней идеи является наиболее трудным в наш век скептицизма ко всему мистическому, — скептицизма, возникшего после победоносных завоеваний положительного знания, разоблачившего многие суеверия минувших эпох. Человечество выбилось из своей, прежней крайности в суевериях, но зато оно впало в другую крайность — в крайность поклонения только материальному началу, как единому носителю истины, в крайность оккультного отрицания всего не материального, не ощущаемого пятью нашими чувствами.

Однако и этой крайности должен придти свой конец.

В последнее время, с появлением в мире многих великих открытий, сбивших материалистические воззрения с их позиций, — с развитием исследований в области психологии (напр., относительно сомнамбулизма, постгипнотического внушения и многого другого) пришла очередь пошатнуться вере людей и в незыблемость материализма.

И вот, стали появляться признаки ослабления скептицизма, отрицающего все мистическое; стал ослабевать и скептицизм, отрицающий темную (злую) мистическую силу.

Так, покойный Джемс, дошедший в своих психологических и философских построениях до признания непосредственного вмешательства Божественной Силы в человеческую жизнь, хотя и не говорит открыто, как он лично относится к темной мистической силе, тем не менее решается, напр., высказывать такие положения: В книге «Многообразие религиозного опыта» он заявляет, что «в истории христианского мистицизма можно видеть, как трудно было мистикам различать откровения и опыты, которые были действительно Божественным чудом, от диавольских поделок».[8]

Интересно отметить, что другой выдающейся мыслитель нашего времени — Морис Метерлинк, также не отвергает возможность воздействия на человека таинственной недоброй силы. В своем трактате «Жизнь пчел» он говорит, что «нам очень трудно судить о пчелах... разум которых не вооружен, чтобы разбивать наши западни, точно так же, как наш разум не вооружен, чтобы уничтожить западни высшего существа, теперь неизвестного нам, но существование которого тем не менее возможно. Не зная ничего, что господствует над нами, мы заключаем из этого, что занимаем вершину жизни на нашей земле; но в конце концов это вопрос спорный. Я не хочу заставлять думать, — говорит далее Метерлинк, — что мы попадаем в западни высшего гения, когда совершаем необузданные и дурные поступки, но вполне правдоподобно, что иногда это кажется справедливым».[9]

Но вот наш русский философ Вл. Соловьев пошел в этом отношении значительно дальше, чем Джемс и Метерлинк; существование Диавола и бесов было для него фактом серьезным и столь же доказанным, как существование животных и растений. По сообщениям близкого приятеля Соловьева, В. Л. Величко, — однажды в присутствии Вл. Соловьева был такой случай: писатель Лесков стал при Соловьеве иронизировать над теми, кто верит в мистическую темную силу. Интересно, как на эту иронию отозвался русский философ.

«Услышав эту иронию, — говорит Величко, — Соловьев вздрогнул; глаза его странно загорелись, и он прерывисто произнес:

— Да какой же человек, внимательно всматривающийся в жизнь, может не верить в существование бесов!?».

Величко пишет, что это было сказано Соловьевым тоном такого убеждения, что перед нами (участвовавшими в общем разговоре) как будто приподнялась завеса чего-то невидимого и страшного, и Лесков машинально произнес:

— Ну, конечно, еще бы!..

Величко далее сообщает, что Лесков, припоминая впоследствии этот факт, говорил ему, что совершенно искренно согласился в ту минуту с Вл. Соловьевым.[10]

Итак, независимо от общей идеи о зле, рождающейся в человеке при выяснении им своей эгоистической природы, в наше общество путем умозрительным начинает проникать другая идея — идея, допускающая наличие зла тайного, сокровенного, чувствуемого мистически зла как особой энергии, нападающей на человека извне, а для успешной борьбы с этой силой человеку нужно иметь, как и для борьбы со своей эгоистической природой, точку опоры также в ином мире, в том мире, откуда притекает на землю энергия Высшего Добра, именуемая христианскими теологами Благодатью Божественной.

Теперь будем говорить о значении опытных данных, касающихся исследования темной мистической силы, будем говорить о так называемом мистическом реализме.

Здесь мы должны прежде всего сказать, что началу зарождающегося ныне движения к признанию темной силы способствует, между прочим то, что в конце прошлого столетия стали раздаваться голоса за расширение опыта и за допущение в научные исследования опыта сверхчувственного; причем опыт этот стал приобретать значение.

Сверхчувственный опыт — это опыт совершенно особый, отличный от рационализированного; он состоит в восприятии той реальности, которая выше реальности, доступной нашим внешним чувствам.

Вильям Джемс в своей книге «Многообразие религиозного опыта» говорит о сверхчувственном опыты следующее:

«Подобно тому, как наши чувства являются для нас совершенно достаточной гарантией реальности известных фактов, так и мистические состояния, доставляя непосредственное ощущение реальности тем, кто пережил их, являются доказательством действительного существования вещей, постигнутых мистическим опытом».[11]

А вот что о том же предмет говорит известный православный теолог епископ Игнатий Брянчанинов.

«Люди делаются способными видеть духов, — говорит он, — при некотором изменении чувств, которое совершается неприметным и необъяснимым для человека образом. Человек только замечает в себе, что внезапно начал видеть то, чего доселе не видел и чего не видят другие, слышать то, чего доселе не слышал. Для испытавших на себе такое изменение чувств оно очень просто и естественно, хотя необъяснимо для себя и для других; для не испытавших— оно странно и непонятно».[12]

Против возражения, что мистики могут быть людьми нервнобольными и их показаниям нельзя придавать объективного значения, Джемс приводит такой аргумент. Он говорит, что если действительно существует нечто, дающее сверхчувственное знание о некоторой высшей реальности, то нет ничего невозможного в том, чтобы именно невропатический темперамент был одним из основных условий для восприятия такого знания.[13] Никогда в области естественных наук никто не позволил бы себе отвергать чьи-либо мнения из-за того, что автор их показался бы ему невропатом. Мнения в этой области всегда испытываются на пробном камне логики и опыта, какова бы ни была при этом нервная система их автора. Так же следовало бы поступать и с религиозными воззрениями. Их ценность может быть познана только путем непосредственно примененных к ним оценивающих суждений, основанных, во-первых, на нашей собственной интуиции и, во-вторых, на добытых опытом знаниях об отношении этих воззрений к нашим моральным потребностям и ко всему тому, что мы называем истиной.[14]

Что же касается самих фактов сверхчувственного опыта, относящихся к злой силе, то мы имеем целый ряд данных подобного опыта.

Об этих данных мы будем говорить во многих главах настоящей книги (преимущественно в главах VI, VIII и IX). Здесь же мы пока напоминаем нашим читателям о подобных фактах, коих мы уже касались в первом томе нашей мистической трилогии в книге «Сверхсознание». Там в главах V и IX изложены, между прочим, данные, указывающие на то, что даже такие разнородные по своим эпохам свидетели, как св. Антоний Великий, Бенвенуто Челлини и Лидбитер довольно близко сошлись в своих показаниях об некоторых ощущениях ими злой мистической силы.

Но какие бы опытные данные мы ни представляли в доказательство, что темная мистическая сила существует, пытливый человеческий ум для полноты своего знания будет требовать еще уяснения того, каким путем совершается воздействие этой силы на людей. Ввиду этого здесь интересно было бы, для начала нашего исследования, дать хотя бы приблизительные указания на самый путь такого воздействия, дать эти указания хотя бы в общих чертах.

Как бы ни была трудна такая задача, но мы думаем, что означенный вопрос можно осветить в формах, приемлемых даже и для рационалистического ума.

Возможным это сделалось в особенности в наше время, когда наука, вследствие последних великих открытий, приступила к решительной переоценке прежних научных ценностей, казавшихся дотоле несокрушимыми, когда смелая человеческая мысль начинает даже среди мыслителей с материалистическою закваскою посягать на выяснение вопросов, к коим еще весьма недавно никто из таких мыслителей не решался и подойти.

Возьмем для примера таких работ одну из них, касающуюся подобных вопросов, а именно работу д-ра Котика по вопросу о стадных явлениях массовой психики.

Труд этот для нас весьма интересен, ибо он является однотипным с поставленною нами сейчас задачею — уяснить путь, как совершается воздействие мистической силы на человека.

Д-р Котик в своей книге «Непосредственная передача мыслей» дает нам опытные данные, приводящие к заключению, что массовые психические движения людей, массовые идейные увлечения, принимающие иногда формы как бы заразы, являются результатом воздействия развивающихся эманаций, т. е. тонких флюидов мысли, источаемых людьми. Эти психофизические эманации, как доказывает д-р Котик, представляются совершенно реальными, но трудно уловимыми по своей тонкости. «Многие факты указывают на то, — говорит исследователь, — что психофизическая эманация, играя незаметную роль в обыкновенных условиях жизни, приобретает огромное значение и влияние во всех массовых движениях». «Если мы при этом вспомним, — говорит далее исследователь, — очень быстрое порабощение людской массы разными эмоциями и огромную силу последних в толпе при совершении ею действий, то должны будем придти к заключению, что все вообще загадочные явления массовой психики могут получить правильное освещение и толкование только с точки зрения непосредственного влияния эманации психофизической энергии».[15]

Судя по работе д-ра Котика, эти эманаций и действуют на мысль и волю человека, гипнотизируя людей расхожими воззрениями, прививающимися довольно прочно, пока новое воззрение или новое идейное поветрие не овладеет тою же массою при изменившихся жизненных условиях или при новых сильных влияниях.

На основании этих работ д-ра Котика можно сказать, — если он пришел к выводу, то при проявлениях массовой психики играет роль совершенно новый для науки фактор — фактор, состоящий в воздействии на человека особой таинственной эманации, источаемой людьми, то отсюда недалеко и до заключений о возможности подобных воздействий и из других источников.

Д-р Котик, заговоривши в своем исследовании об этих эманациях, в сущности вступил в область того астрального, таинственного мира, о коем мы говорили в книге «Сверхсознание». В означенной книге выяснено, что к миру астральному принадлежат не только таинственные влияния людей, но также и темные силы. Эти силы принадлежат тому плану бытия, к коему относится астральная субстанция души человеческой (страсти и эмоции). Можно предположить, что если люди, судя по работе д-ра Котика, влияют в этой сфере друг на друга особым таинственным способом, то подобные же таинственные влияния могут здесь истекать на людей и от других существ этого мира, которые его населяют.

Для нас чрезвычайно важно то, что д-р Котик обосновал таинственные эманации, о коих он говорит, на своих психофизических исследованиях, произведенных способом чисто рационалистическим.

Таким образом выясняется, Что тот астральный мир, до которого спиритуалисты додумались путем изучения души человеческой, имеет свои проявления, познаваемые объективно, и к изучению этих проявлений имеются даже попытки подойти опытным путем.

Перейдем собственно к разрешению вопроса о том, как именно осуществляется влияние злой мистической силы на человека, в какой форме это влияние производится.

Чтобы на это ответить, хотя бы приблизительно, мы должны обратиться к единственному способу трактовки мистических проблем — это к аналогиям из Мира физического.

Аналогия, которую мы применим к данному случаю, будет заключаться в следующем:

Вспомним прежде всего о так называемых инфекционных заболеваниях, охватывающих иногда целые массы людей. Болезни эти, как известно, заключаются в том, что в физический организм человека проникает болезнетворная бактерия, или микроб, и производит в нем свое разрушительное действие.

Принимая во внимание эти заболевания, и является вопрос: а не представляет ли темная Мистическая сила по отношению к астральному телу человека (телу эмоций и страстей) нечто аналогичное с болезнетворною бактериею, «прикидывающейся» к физическому организму людей, когда этот организм недостаточно вооружен своей энергией для самозащиты, когда состояние его здоровья почему-либо пошатнулось и сделалось восприимчивым для болезни.

Ведь можно предположить, что совершенно так же, как к телу человека в мире физическом прикидывается микроб, так и к астральному телу, пораженному какою-либо злою страстью и потому ослабленному для самозащиты, может «прикинуться» свой специальный микроб, усиливающий разрушительное действие этой страсти. [16]

В самом деле, если в последнее время наша положительная наука доразвилась до объяснения физических болезней действием болезнетворных микробов, внедряющихся в тело человека извне, и если, с другой стороны, мы признаем, независимо от нашего физического мира, астральную атмосферу с ее психофизическими эманациями, то имеется основание, по аналогии с физическим миром, предположить, что и в этой астральной атмосфере существуют, подобно болезнетворным микробам мира физического, свои микробы — микробы зла, микробы реальные как та психофизическая эманация, о которой говорит д-р Котик. Эти микробы зла и «прикидываются» к пораженному недугом астральному телу людей, подобно тому, как «прикидывается» физическая болезнь к пошатнувшемуся в своем здоровье физическому телу человека.

Аналогия эта дает понятие о воздействии темной мистической силы на людей. Мы принимаем ее как теорию, объясняющую мистическое зло. Дальше мы увидим, что означенная теория находит себе подтверждение не только в воззрениях духовных писателей, но и во взглядах некоторых писателей светских, и притом таких, которые признаются выдающимися по силе проникновения в существо души человека. Такими писателями были у нас в России — Ф. М. Достоевский, и на Западе во Франции — Карл Гюисманс.

Приводим сначала на справку некоторые интересные воззрения на темную демонскую силу христианских подвижников, воззрения, имеющие близкое отношение к нашей теме.

Укажем на одного из защитников христианства, подвижника ранней христианской эпохи, Тертуллиана. Он утверждал, что многие болезни происходят от злых духов. «Духи эти, — говорил он, — легки и подвижны, как птицы, и потому знают все, что происходит на земле».[17]

Так как во времена Тертуллиана не было еще науки, именуемой бактериологией, то Тертуллиан, делая свое обобщение о злых духах, не выделил из него микробов болезней физических. Но, что касается собственно «микробов зла», о коих мы говорили выше, — микробов, отравляющих людей страстными желаниями и различными навязчивыми идеями, вроде, напр., машин самоубийства, навевающих волны разных мутных течений противообщественных и противочеловеческих, — то воззрения Тертуллиана по отношению к причинам этого рода заболеваний являются, по нашему мнению, воззрениями, интуитивно угадывающими истину.

Здесь надо только сказать, что в аналогии злых духов с болезнетворными микробами есть свое различие, и оно заключается в том, что по воззрениям христианских подвижников демоны наделены каждый своим сознанием и волею, направленными на причинение зла человеку.

Приведем еще несколько интересных изречений христианских подвижников, касающихся того же предмета.

Св. Антоний Великий говорит: «демоны не суть видимые тела, но мы бываем для них телами, когда души наши принимают от них помышления темные».[18]

Симеон Новый Богослов — «По мере зла, какое кто делает, имеет человек и беса или малого или великого, или многих».[19]

Наконец, ближайший к нам по времени подвижник — Феофан Затворник в одном из своих писем, трактуя о злых страстях, пишет, что «всякая страсть имеет своего беса (по нашей терминологии, «микроба зла»), который через человека питает себя... Выгнать его, и опора страсти отпадет».[20] В другом месте своих писем Феофан заявляет, что «у всякого есть свой враг искуситель. Есть воистину. Враг непрестанно подсовывает то мысли, то желания по роду своему... У всякого — особый враг: у иного — похотный, у иного — корыстный, у иного гор- достный с разными оттенками».[21]

Хотя у Феофана мы нигде не встречаем сопоставления этих вредителей душ человеческих с физическими болезнетворными микробами, тем не менее это сопоставление здесь напрашивается само собою. Ведь и бациллы бывают разные: одна производит тиф, другая дифтерит, третья холеру и т. д. и все они питаются и усиливаются за счет человека.

Приведенные воззрения подвижников имеют большое значение для уяснения истины в настоящем вопросе. Следует помнить, что воззрения эти сложились, как результат систематических трудов подвижников над очищением души своей от греха. В этой работе непрестанного направления своего взора на внутренний мир подвижники выработали тонкое понимание душевных движений.

Тут-то они и увидали, что кроме присущих человеку страстей есть еще другая сила, сила темная, сила мистическая. Они увидали, что если к злой привычке, в которую впадает человек, привьется эта темная сила, то тогда страсть доходит до своего апогея.

Что же касается до борьбы с этими страстями, к которым, по выражение Феофана Затворника, «подстрекает» злая сила, то, по совету того же Феофана, «первый прием испытывающего подобные злые влечения есть — не считать внушения своими, а всеянными — положит разделение между собою и этим всеянным, и, признав его чуждым, отнестись к нему не как к своему детищу, а как к вражескому порождению»,[22] т. е. в сущности открыть глаза на своего врага, увидать его.

«Каждому из нас, говорит Симеон Новый Богослов, — надлежит знать демонов, что они суть тайные враги наши и что они воюют против нас посредством нас же самих».[23]

По учению христианских подвижников, главными силами для успешной борьбы со злыми человеческими страстями, к которым «подстрекает» темная сила, и с этою темною силою суть «ревность» самого человека и «Благодать», получаемая через молитву.[24]

Мы уже выяснили в книге «Сверхсознание», что подвижники понимали под словом «ревность».[25] Ревность — это в сущности то, что представляет собою так называемая «энергия сердца». О ревности один из подвижников, а именно Исаак Сириянин высказывается следующим образом: «За всякою мыслью доброго желания последует ревность, горячностью своею уподобляющаяся огненным углям и она обыкновенно ограждает сию мысль и не допускает, чтобы приближалось к ней какое- либо сопротивление, препятствие и преграда. Это есть добродетель, без которой не производится доброе».[26] Феофан говорит, что «враг обычно, пока ревность сильна, не подступает к ревнителю».[27]

Такая ревность есть признак известной духовной энергии человека, есть признак известного душевного его здоровья. Здесь будет кстати заметить, что, ведь, и болезнетворные физические микробы заражают своими болезнями лишь натуры пошатнувшиеся, восприимчивые к болезни, — натуры, потерявшие свою физическую энергию для самозащиты.

Теперь будем говорить о другой могущественной силе — о Благодати, помогающей человеку в борьбе его со злом.

Из данных книги «Свет Незримый» мы уже убедились в необъятности энергии Света, изливаемой невидимым солнцем — Логосом на тех, кто стремится к этому солнцу.[28]

И вот, подобно тому, как в мире физическом солнечный свет является лучшим дезинфектором против болезнетворных бактерий, так и незримый свет невидимого солнца — Логоса есть сила, сметающая демонов, или, как мы говорим, микробов зла, — это есть сила, озонирующая отравленную ими атмосферу. Св. Макарий Великий говорит — «как хворост, брошенный в огонь, не может противиться сил огня, но тотчас же сгорает, так и демоны, когда хотят напасть на человека, сподобившегося даров Духа, попаляются и истребляются Божественною огненною силою».

Мысль о «микробах зла» не представляется новою и в светской литературе. Первый, бросивший эту мысль в нашу печать, был Ф. М. Достоевский.

В конце романа «Преступление и наказание», а именно в его эпилоге, где описывается жизнь Раскольникова в Сибири, Достоевский приводит сон Раскольникова, рисующих картину нравственных эпидемий, имеющих охватить человечество, эпидемий, происходящих от действия микроскопических существ, особых духов, которые будут вселяться в людей. В этом Достоевским изображается как бы конец мира; спастись от грядущей нравственной язвы могут только немногие чистые и избранные. Достоевский изображает воздействие «микробов зла», развертывающееся в стихийную силу.

Приведем здесь этот сон Раскольникова:

«Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве... Все должны были погибнуть, кроме некоторых весьма немногих избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшихся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали эти зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем одном заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал руки...

Люди собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в поход, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались...

Оставили самые обыкновенные ремесла; всякий предлагал свод мысли, свои поправки и не могли согласиться. Остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга... Начались пожары, начался голод. Все и все погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек; это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю»… [29]

Вот каким образом Достоевский заговорил у нас о «микробах зла».

Идея о подобных «микробах зла» начала культивироваться и в литературе Запада

Знаменитый французский писатель Гюисманс говорит в своем произведении «La bas» следующее (слова одного из действующих лиц этого произведения, астролога Гевингея):

«В пространстве живут микробы; может ли удивить нас более то, что там же живут и особые духи (лярвы). Вода и уксус полны существ, которых нам показывает микроскоп. Почему же другая среда, недоступная зрению и неуловимая инструментами, не могла бы заключать в себе иные более или менее реальные существа».[30] Засим в другом месте своей книги Гюисманс пишет так: «Лярва — переносящихся дух не более удивителен, чем микроб, занесенный из далека, кот орый вас отравляет, хотя вы этого не замечаете».[31]

Из всего этого читатель может усмотреть, что уподобление воздействия темной силы на людей — инфекционным заболеваниям происходящим от, бацилл и микробов, является приемлемым; уподобление это не представляет даже новизны в светской литературе, ибо два крупных писателя Востока и Запада, Достоевский и Гюисманс еще во второй половине прошлого столетия ясно намекали на такую аналогию.

С произведениями Гюисманса, о коем мы сейчас упоминали, мы подробно ознакомимся в четвертой главе настоящей книги, где мы будем трактовать о демоне похоти. Мы увидим из данных, которые будут приведены в этой главе, что психологические картины Гюисманса проливают яркий свет на мистику злой силы. Гюисманс явится там перед нами исследователем, выдающимся по своей искренности и по новизне затрагиваемых вопросов. Теперь же мы считаем не лишним показать на одно характерное слово этого писателя, касающееся общего взгляда на темную злую силу.

В том же своем произведении «La bas» Гюисманс решился высказать мысль, что «самая большая ста диавола заключается в том, что он заставил себя отрицать»? По Гюисмансу выходит, что люди потеряли следы своего истинного врага, хотя он непрестанно наносит им свои удары.

Такая мысль светского писателя — философа, каким был Гюисманс, является по нынешним временам совсем необычайною, хотя собственно для нас, знакомых с нашей русской духовной литературой, мысль эта особой новизны не представляет. Например, наш духовный писатель — Епископ Игнатий Брянчанинов давно уже говорил, «что духи падшие... чтобы удобнее содержать нас в плену, стараются соделать и себя и свои цепи для нас незаметными».[32] То же говорил и Епископ Феофан Затворник. В своей книге «Путь ко спасению» он писал, что «одна из хитрых уловок злого духа — скрывать себя, т. е., наводить на грешника уверенность, что его нет, вследствие чего он и самовольничает со свирепостью в грешной душе».[33]

Изложенные взгляды, высказанные о темной мистической силе такими разнотипными писателями, какими являются Брянчанинов и Феофан Затворник с одной стороны и Гюисманс с другой, интересны для нас тем, что известным образом характеризуют самый факт распространившегося в последнее время всеобщего скептицизма относительно злой мистической силы. Можно теперь предположить, что факт означенного все общего скептицизма является не чем-либо незыблемым в смысле несокрушимости отрицания этой темной силы на вечные времена, а представляет собой как бы род идейного поветрия — поветрие навеянного извне, могущего быть рассеянным и преходящего, как иные модные идеи, поветрия, похожего на те стадные явления массовой психики, о коих мы говорили выше, и на которые в последнее время начинают обращать внимание наши исследователи.

В следующей главе мы ближе подойдем к